Страница 1

Убийства в стиле action
Питер Джеймс


Детектив Рой Грейс #4Питер Джеймс. Убийственно крутой детектив
Питер Джеймс – создатель всемирно признанной серии романов о суперинтенданте Рое Грейсе, автор множества бестселлеров, популярных по обе стороны Атлантики, лауреат ряда литературных премий. Его книги были переведены на 37 языков и разошлись по всему миру тиражом более 19 миллионов экземпляров.

Одна – теперь скелет в водостоке, другая – расползшийся труп в багажнике. Обе найдены случайно и почти одновременно – в разных концах света. Третья носится по миру и еще жива, но за каждым углом ее могут ждать дикие мучения и смерть. Взявшись за расследование первой смерти, суперинтендант Рой Грейс, специалист по сложнейшим случаям, распутывает чудовищный клубок лжи, возникшей на самом известном пепелище современной истории…





Питер Джеймс

Убийства в стиле action



Посвящается Дэйву Гейлору


Отчасти история происходит во время, близкое ужасным событиям 11 сентября 2001 года. Светлая память погибшим и глубочайшие соболезнования потерявшим любимых.




Предисловие


Хотя события в цикле романов о Рое Грейсе вымышлены, обстоятельства и обстановка, в которой действуют персонажи, служащие в правоохранительных органах, абсолютно реальны. За помощь в работе над этим романом я, как всегда, в долгу перед полицией Сассекса, Нью-Йорка, нью-йоркской окружной прокуратурой, полицией австралийских штатов Виктория и Новый Южный Уэльс.

Особая благодарность главному констеблю Сассекской полиции Мартину Ричардсу за любезное разрешение познакомиться с работой его ведомства; главным суперинтендантам Кевину Муру и Грэму Бартлету, щедро открывшим передо мной многие двери. Отдельное спасибо бывшему главному суперинтенданту Дэйву Гейлору, оказавшему мне поистине бесценную помощь.

Упомяну среди прочих – простите, если кого пропустил, – сотрудников Сассекской полиции, благодаря которым прояснились и уточнились многие детали, придавшие книге особый характер: главного суперинтенданта Питера Колла; консультанта аналитического отдела Брайана Кука; старшего следователя отдела тяжких преступлений Тони Кука; инспекторов Йена Полларда и Уильяма Уорнера; сержанта Патрика Суини; инспектора Стивена Карри; инспектора из отдела тяжких преступлений Джейсона Тингли; инспектора Эндрю Кундерта; сержанта Фила Тейлора, начальника отдела высоких технологий; аналитика отдела высоких технологий Рея Пэкема; констебля Пола Гжегожека из местной вспомогательной бригады; констеблей Джеймса Боуса и Дэйва Кериса; инспектора Фила Кларка; сержанта Мела Дойла; констеблей Тони Омотосо, Йена Аппертона, Эндрю Кинга; сержанта Малькольма Уочопа; констебля Дарена Болкомба; сержанта Шона Макдональда; констеблей Дэнни Светлика и Стива Чизмена; диспетчера полиции Рона Кинга; пресс-секретаря Сью Херд.

Благодарю криминалиста-археолога Люси Сибен; специалиста по криминалистическому клеточному анализу Абигайль Брэдли; коронера графства Эссекс доктора Питера Дина; патологоанатома доктора Найджела Киркэма; доктора Эндрю Дейви; доктора медицины Эндрю Йелланда; доктора Джонатана Паша и Кристофера Гебби. Особое и огромное спасибо потрясающей бригаде морга Брайтона и Хоува – Элси Суитмен, Виктору Синдену и Шону Дидкотту.

Нью-Йорк: я в огромном долгу перед следователем отдела по рэкету Деннисом Бутлом и следователем особого отдела окружной прокуратуры Патриком Лэниганом. Австралия: большое спасибо также инспектору Люсио Ровису из отдела убийств полиции штата Виктория; старшему сержанту Джорджу Викерсу и сержанту Трою Бергу из следственного отдела в Карлтоне; старшему констеблю Дамиану Джексону; сержанту Эдду Полларду из вспомогательной бригады коронера штата Виктория; Андреа Петри из газеты «Эйдж» и моей консультантке по австралийскому диалекту Дженет Викерс.

Спасибо Гордону Кемпингу за бесценные уроки по филателии; Колину Уитэму из Британской комиссии по здравоохранению и безопасности; Питеру Бейли за энциклопедические сведения о прошлом и настоящем Брайтона; Питеру Уингейт-Соулу, Оли Риггу и Филу Уайту из пожарной команды Восточного Сассекса; Роберту Фрэнкису, который снова рассказывал мне о машинах, и Крису Уэббу, который поддерживал жизнь в компьютере «Макинтош», несмотря на мое зверское с ним обращение.

Благодарю своего неустанного замечательного «неофициального» редактора и комментатора серии о Рое Грейсе Анну Лизу Линдеблад и Сью Энселл, чей зоркий взгляд на мелочи не раз избавлял меня от стыда и позора.

О такой команде профессионалов можно только мечтать. Великолепный агент Кэрол Блейк представляет меня вместе с Оли Мунсон и Амелией Роуленд из агентства «Мидас». Тут просто не хватит места, чтобы должным образом поблагодарить всех сотрудников издательства «Макмиллан». Достаточно сказать, что печататься у них – настоящее счастье и мне неслыханно повезло заполучить в редакторы Стеф Бирвирт. От всей души благодарю зарубежных издателей – danke, merci, grazie, большое спасибо, gracias, dank u, tack, obrigado!..

Хелен, как всегда, слу

Страница 2

ит несокрушимой опорой, проявляя божественное терпение и неизменную мудрость.

И в заключение скажу прощальные слова своим верным четвероногим друзьям Сути и Берти, к несчастью, отправившимся на небеса грызть косточки, и поприветствую Оскара, устроившегося вместе с Фебой под моим письменным столом в ожидании, когда можно будет сжевать упавший лист бумаги…



    Питер Джеймс
    Сассекс, Англия



    scary@pavilion.co.uk
    www.peterjames.com (http://www.peterjames.com/)




1


Если б, проснувшись Ронни Уилсон знал, что всего через пару часов будет мертв, то спланировал бы день несколько иначе.

Во-первых, не трудился бы бриться. Не тратил бы столько последних бесценных минут, смазывая волосы гелем и тщательно укладывая до полного удовлетворения. Не стал бы долго начищать туфли, идеально прилаживать узел дорогого шелкового галстука. И уж точно не выложил бы, черт возьми, запредельные восемнадцать долларов – чего фактически не мог себе позволить – за срочную глажку костюма в течение часа.

Сказать, будто он находился в блаженном неведении о поджидающей его судьбе, было б преувеличением. Всякие радости и удовольствия так давно исчезли из эмоционального арсенала, что позабылось само представление о блаженстве. Он уже не испытывал блаженства даже в последние летучие мгновения оргазма в тех редких случаях, когда они с Лоррейн еще занимались сексом. Половые органы как бы онемели, оглохли, вместе с остальными.

Фактически в последнее время, к некоторому недоумению Лоррейн, Ронни на вопрос, как жизнь, отвечал: «Дерьмово» – и коротко пожимал плечами.

И гостиничный номер был дерьмовым. До того маленький, что, если упадешь, на полу не поместишься. Самый дешевый, какой имеется в отеле «Дабл-ю», но название помогает хотя бы поддерживать видимость. В «Дабл-ю» на Манхэттене кто попало не останавливается. Даже если ночует в чулане для швабры.

Понятно, надо привести себя в более оптимистичное настроение. Люди реагируют на исходящие от тебя вибрации, особенно когда ты просишь денег. Никто, даже старый друг, не даст их неудачнику – по крайней мере таких, какие ему требуются в данный момент. Тем более этот старый друг.

Интересуясь погодой, Ронни выглянул в окно, вытягивая шею, пока не увидел узкую полоску неба над огромным серым зданием, высившимся перед ним, как скала, на другой стороне Тридцать девятой улицы. Неоспоримые признаки прекрасного утра нисколько не подняли дух. Попросту показалось, будто все тучи из голубой бездны перекочевали в сердце.

Поддельные часы «Булгари» показывали 7:43. Куплены за сорок фунтов по Интернету, но, слушайте, кто скажет, что они фальшивые? Он давно усвоил, что дорогие часы многое говорят тем, на кого стараешься произвести впечатление. Если заботишься о таких мелочах, наверняка позаботишься и о деньгах, которые собираются тебе доверить. От внешнего вида, конечно, зависит не все, но немало.

Итак, 7:43. Пора плясать.

Ронни подхватил кейс «Луи Вюиттон», тоже не настоящий, пристроил сверху на упакованном чемодане на колесиках и вышел из номера, волоча за собой багаж. Выйдя на нижнем этаже из лифта, прошмыгнул мимо администраторской. Оставшегося на кредитках, возможно, не хватит на оплату счета, но об этом побеспокоимся позже. Сногсшибательный голубой кабриолет «БМВ» скоро заберут за неуплату кредита, ипотечная компания за просрочку лишит права выкупа закладной на дом. Сегодняшняя встреча, мрачно думал он, последний шанс. Который был ему обещан десять лет назад.

Остается надеяться, что обещание не забыто.



Сидя в подземке, зажав вещи коленями, Ронни понимал, что его жизнь идет как-то не так, только не совсем ясно, в чем дело. Многие однокашники и одноклассники добились серьезных успехов в своих областях, оставив его бултыхаться в хвосте, все глубже погружаясь в отчаяние. Финансовые консультанты, застройщики, бухгалтеры, адвокаты… Обалденные дома, призовые жены, дети, ради которых умереть не жалко…

А у него?

Неврастеничка Лоррейн, швыряющая деньги, которых у них не имеется, во всевозможных салонах красоты, нисколько – если честно сказать – не нуждаясь в подобных услугах; на непозволительную – если честно сказать – одежду от модельеров; на счета самых модных на той или иной неделе ресторанов за абсурдно дорогие обеды из листового салата и минеральной воды со своими до смерти изголодавшимися подругами, каждая из которых неизмеримо богаче их. И, несмотря на целое состояние, потраченное на лечение от бесплодия, она до сих пор не способна произвести на свет желанного ребенка. Единственная поистине стоящая затрата, по его мнению, – операция по наращиванию груди.

Разумеется, гордость не позволяет признаться, что он в полном дерьме. Вечный оптимист всегда верит, что выход откроется за ближайшим углом. Приспосабливается к обстоятельствам не хуже хамелеона. Торгуя подержанными машинами, антиквариатом, недвижимостью, он проявлял недюжинное остроумие, но талант болтуна, к сожалению, перевесил талант финансиста. После краха агентства недвижимости он

Страница 3

быстренько превратился в застройщика, убедительно выглядя в джинсах и блейзере. Когда банки из-за превышения сметы наложили арест на двадцать строящихся домов, снова вынырнул в качестве финансового консультанта одного богача. Снова потерпел провал.

Поэтому теперь сидит в нью-йоркской подземке, надеясь убедить старого друга Дональда Хэткука, что нашел очередную курицу, несущую золотые яйца, – биодизель. По слухам, Дональд заработал больше миллиона на дериватах – что б это ни было, – потеряв всего жалкую пару сотен тысяч, вложенных десяток лет назад в рухнувшее агентство недвижимости Ронни. Полностью взяв на себя обязательства друга, он заверил, что при случае обязательно его поддержит.

Несомненно, Билл Гейтс и прочие предприниматели всего мира ринутся на новый рынок экологически чистого биологического топлива, охотно вкладывая деньги в его создание и развитие, поэтому Ронни решил, что нашел подходящую нишу. Остается нынче утром уговорить Дональда. Проницательный бизнесмен сразу увидит, поймет, согласится. Дело – верняк, мяч в корзине, как говорят в Нью-Йорке.

Фактически чем дальше поезд продвигался в центр города, тем уверенней Ронни мысленно репетировал обращенные к Дональду речи. Явственно превращался в Гордона Гекко, сыгранного Майклом Дугласом в фильме «Уолл-стрит». Всю жизнь к такой роли стремился. Вместе с десятком других безупречно одетых актеров, сидевших вместе с ним в тряском вагоне. Если кто-нибудь переживает хоть половину таких неприятностей, которые на него навалились, они это успешно скрывают. Дьявольски самоуверенно выглядят. Впрочем, если кто-то потрудится посмотреть на него, то увидит не менее самоуверенного высокого стройного симпатичного парня с гладко зачесанными волосами.

Говорят, что если к сорока не добьешься успеха, то уже никогда не добьешься. Ровно через три недели стукнет сорок три.

Вот и станция «Чемберс-стрит». Последние кварталы хочется пройти пешком.

Ронни вышел в погожее манхэттенское утро, сверился с картой, которой его вчера вечером снабдил консьерж в отеле, посмотрел на часы – 8:10. Судя по опыту прошлых блужданий по нью-йоркским конторам, остается добрых пятнадцать минут, чтобы прийти на место, добраться до офиса Дональда. По словам консьержа, отсюда минут пять ходьбы, если не заблудиться.

Пройдя мимо таблички, которая уведомляла, что тут уже Уолл-стрит, он миновал бар с соками справа, ателье по пошиву и ремонту одежды, зашел в битком набитую деликатесную лавку, где пахло только что заваренным кофе и жарившейся яичницей. Сел на красный кожаный табурет у стойки, заказал свежевыжатый апельсиновый сок, молоко, омлет с отдельным куском бекона и поджаренным пшеничным хлебом. Ожидая заказа, опять пролистал бизнес-план, вновь взглянул на часы, мысленно подсчитывая разницу во времени между Нью-Йорком в Америке и Брайтоном в Англии.

В Англии на пять часов позже. Лоррейн сидит за ланчем. Быстренько звякнул ей по мобильнику, объяснился в любви. В ответ она пожелала удачи. Женщинам очень легко угодить, время от времени упоминая про любовь-морковь, цитируя случайно вспомнившиеся стишата, даря дорогие с виду цацки – только не слишком часто.

Когда минут через двадцать он расплачивался по счету, где-то вдали послышался жуткий грохот. Сидевший рядом тип буркнул:

– Мать твою, что еще за хреновина?..

Ронни забрал сдачу, оставив приличные чаевые, и вышел на улицу, продолжив путь к офису Дональда Хэткука, который, согласно полученным по электронной почте сведениям, располагался в Южной башне Всемирного торгового центра.

Сегодня вторник, 11 сентября. Время 8:47.




2


Октябрь 2007 года



Эбби Доусон выбрала такую квартиру, в которой почувствовала себя в безопасности. По крайней мере, настолько, насколько вообще возможно в настоящий момент.

Кроме задней двери на пожарную лестницу, открывающейся исключительно изнутри, и другой в подвале, всего один выход. Под квартирой восемь этажей, улица хорошо просматривается из окон вверх и вниз.

Она превратила жилище в крепость. Усилены дверные петли, вставлены стальные прокладки, на передних дверях и на задних пожарных в крошечной подсобке установлены по три врезных замка без ручки и вдобавок на случай цепочки. Любой грабитель, попытавшись прорваться, отправится домой с пустыми руками. Если, конечно, не прикатит в танке.

Для добавочной гарантии под рукой всегда баночка с перечным спреем, охотничий нож и бейсбольная бита.

По иронии судьбы, впервые в жизни позволив себе просторную роскошную квартиру, пригодную для приема гостей, приходится прятаться в ней в одиночестве.

А тут есть чем полюбоваться. Дубовые полы, огромные кремовые диваны с белыми и шоколадно-коричневыми подушками, броские современные картины на стенах, домашний кинотеатр, кухня, оборудованная по последнему слову техники, широкие удобные кровати, в ванной пол с подогревом.

Живешь как на журнальной глянцевой картинке. В окна в ясные дни после полудня льется солнце, в пасмурные, вроде сегодняшнего, в воздухе чувствуется привкус

Страница 4

оли, в распахнутой створке слышатся крики чаек. Берег моря в паре сотен ярдов за улицей и оживленной дорожной развязкой на Приморском параде. Можно бродить вдоль него взад и вперед целые мили.

И квартал симпатичный. В маленьких магазинчиках гораздо безопасней, чем в крупных супермаркетах, – прежде чем заходить, всегда можно проверить, кто там. И все это из-за одного человека, способного ее узнать.

Из-за одного.

Единственная неприятность – лифт. Страдая жуткой клаустрофобией даже в самые лучшие времена, а в последнее время чаще прежнего испытывая приступы паники, Эбби терпеть не может без крайней необходимости подниматься в лифте в одиночку. Доставляя ее к квартире, дергающаяся кабина высотой с двухместный гроб пару раз в прошлом месяце застревала, и ничего страшней в жизни с ней не случалось, хотя, к счастью, она там была не одна.

Поэтому обычно Эбби поднималась и спускалась пешком, пока две с небольшим недели назад рабочие, делавшие ремонт в квартире этажом ниже, не превратили лестницу в дорожку для скачек с препятствиями. Полезное физическое упражнение. Для тяжелых сумок с продуктами легко нашлось решение – она загружает их в лифт, отправляет, а сама идет по ступенькам. В крайне редких случаях встречая кого-нибудь из соседей, вместе с ними заходит в кабину. Впрочем, тут почти все старики, редко выходят. Некоторые кажутся ровесниками самого дома.

Немногочисленные жильцы помоложе вроде Хасана, живущего двумя этажами ниже улыбчивого иранца-банкира, который порой на всю ночь устраивает гулянки – приглашения Эбби вежливо, но неизменно отклоняет, – большей частью находятся где-то в других местах. Поэтому по выходным, если Хасана нет дома, в западном крыле царит мертвая тишина, будто он населен только призраками.

Конечно, Эбби тоже в своем роде призрак. Выскальзывает из укрытия после наступления темноты, некогда длинные светлые волосы коротко подстрижены, перекрашены в черные, глаза прячутся за темными очками, воротник поднят – чужая, посторонняя в городе, где родилась и выросла, училась в бизнес-школе, подрабатывала официанткой в барах и секретаршей, крутила с парнями и, пока ее не обуяла мания дальних странствий, даже подумывала завести семью.

Теперь тайком вернулась и прячется. Посторонняя в своей собственной жизни. Отчаянно старается, чтобы ее никто не узнал. Отворачивается, когда мимо иногда проходят знакомые. Испаряется из бара, увидев кого-то из старых друзей и подруг. Чертовски одиноко!

И страшно.

Даже родная мать не знает о ее возвращении в Англию.

Три дня назад ей стукнуло двадцать семь – отпраздновала день рождения, с горькой иронией вспоминала она. Выхлестала бутылку шампанского, посмотрела эротический фильм, поиграла вибратором с севшей батарейкой.

А ведь всегда гордилась своей естественной красотой. Могла с абсолютной уверенностью прийти в любой бар, в любую дискотеку, в любую компанию и собирать урожай. Умела свободно болтать, очаровывать окружающих, изображать хрупкую беззащитную девушку, давным-давно изучив мужские вкусы и пристрастия. А сейчас в самом деле хрупкая и беззащитная, и ей это вовсе не нравится.

Не нравится прятаться.

Даже если это не навсегда.

На полках, на столах, на полу навалены горы книг, кассет, лазерных дисков. За последние два месяца Эбби прочитала и просмотрела больше книжек и фильмов, чем за всю свою прежнюю жизнь. Почти все оставшееся время потратила на интерактивные компьютерные курсы испанского.

Приехала сюда, считая, что здесь безопасней. Дэйв согласился, что это единственное на всей планете место, куда он не осмелится сунуть нос. Единственное на Земле. Хотя с полной уверенностью не скажешь.

Еще одна причина для возвращения в Брайтон – очень важное дело. Состояние матери неуклонно ухудшается, необходимо подыскать хорошую частную лечебницу, где она более или менее прилично проживет оставшиеся годы. Совершенно не хочется видеть ее умирающей в каком-нибудь жутком государственном доме для престарелых. Эбби уже присмотрела очаровательный домик в ближнем пригороде. Дорого, но теперь есть возможность содержать там мать. Для этого надо еще какое-то время просидеть в глубоком подполье.

Неожиданно запищал телефон – пришло сообщение. Взглянув на дисплей, она улыбнулась, узнав отправителя. Возникающие через каждые несколько дней строчки – одно из немногочисленных утешений.

«Разлука гасит слабую любовь и разжигает великую, как ветер задувает свечу и раздувает костер».

Она немного подумала. Одно преимущество такой массы свободного времени заключается в возможности торчать в Сети часами, не упрекая себя. Выискивать цитаты, отсылать в ответ.

«Любить – не значит смотреть друг на друга. Любить – значит вместе смотреть в одну сторону».

Она впервые в жизни встретила человека, смотрящего в ту же сторону. Пока это лишь название на карте, картинки в Сети. Туда она уносится в мечтах и во сне. Но скоро они оба действительно там будут. Надо только еще чуточку потерпеть. Обоим.

Эбби захлопнула журнал с изображениями домов, о которы

Страница 5

можно только мечтать, раздавила в пепельнице сигарету, допила бокал белого вина и принялась готовиться к выходу.

Сначала подошла к окну, выглянула сквозь планки жалюзи на непрерывные ряды домов времен Регентства[1 - Исторический период в истории Великобритании, 1811–1820 гг.]. Натриевый свет уличных фонарей приобретал в тенях оранжевый оттенок. Уже вполне стемнело, воющий осенний ветер как из ведра выплескивал в оконные стекла потоки дождя. В детстве она всегда боялась темноты. По иронии судьбы сейчас чувствует себя в ней в безопасности.

Эбби давно изучила машины местных жителей, постоянно стоявшие по обеим сторонам улицы с соответствующими квитанциями на парковку. Мельком их оглядела. Никогда не могла отличить одну модель от другой, а теперь знает все. Грязный черный «Гольф Джи-ти», заляпанный птичьим пометом. Пассажирский грузовичок «Форд Гэлакси», принадлежащий супружеской паре из дома напротив – родителям невоспитанных близнецов, вечно таскающим вверх-вниз по лестнице покупки в тележках на шатких колесиках. Несколько неуместная маленькая «Тойота Ярис». Старый «Порше Бокстер» молодого человека, предположительно врача из расположенной неподалеку Королевской больницы графства Сассекс. Ржавый белый фургон «Рено» со спущенными шинами, с коричневой картонной наклейкой на стекле пассажирской дверцы с надписью «Продается» красными чернилами. Еще десяток автомобилей, владельцев которых она знает в лицо. Ничего нового, беспокоиться нечего. Никто не шныряет в тенях.

Торопится какая-то парочка, вместе держа раздувшийся зонт, который грозит вот-вот вывернуться наружу.

Закрыть на шпингалеты окна в обеих спальнях, в ванной, гостиной, столовой. В каждой комнате поочередно поставить на таймер свет, телевизор, радио. Протянуть поперек дверей нитку, перешагнуть, высоко подняв ноги, провести ее по коридору к входной двери.

У меня паранойя? Можете не сомневаться!

В узком коридоре Эбби сняла с вешалки длинный макинтош и зонт, переступила через нитку, выглянула в глазок, видя мутно-желтое, как рыбий глаз, свечение на пустой лестничной площадке.

Сняла цепочки, опасливо открыла створку, вышла, мгновенно почувствовав запах древесных опилок. Плотно закрыла дверь, заперла на три врезных замка.

Постояла, прислушалась. Где-то внизу в какой-то квартире безответно звонил телефон. Она поежилась, плотнее запахнулась в плащ с овчиной подкладкой, до сих пор не привыкнув к холоду и сырости после стольких лет, прожитых под сияющим солнцем. И до сих пор не привыкнув проводить в одиночестве пятничный вечер и ночь.

Сегодня запланировала посмотреть на пристани фильм «Расплата», чего-нибудь съесть – может, пасту – и, если хватит храбрости, выпить в баре пару бокалов вина. По крайней мере, при этом можно с большим удовольствием смешаться с другими людьми.

Неприметно одетая в сшитые на заказ джинсы, высокие ботинки, свитер под макинтошем, желая хорошо выглядеть, но не привлекать внимание, если решит зайти в бар, Эбби толкнула дверь на пожарную лестницу, с огорчением и раздражением видя, что рабочие на выходные наглухо ее заставили досками и стенными панелями.

Осыпав их проклятиями, она сначала решила пробиться, потом передумала, нажала кнопку лифта, пристально глядя на поцарапанную железную дверь. Кабина через пару секунд грохнула, дернулась, послушно пошла вверх, прибыла на этаж, рывком остановилась со скрежетом, наружная дверь открылась с таким звуком, словно с совковой лопаты посыпался гравий.

Когда Эбби вошла, дверь точно с таким же звуком закрылась, одновременно задвинулись двойные дверцы, замкнув ее в кабине. Она вдохнула запах чьих-то чужих духов и моющей жидкости с лимонной отдушкой. Лифт так резко дернулся вверх на несколько дюймов, что она чуть не упала.

Когда уже поздно было передумывать и выскакивать, когда вокруг сомкнулись железные стены, а на лице, почти невидимом в мутном зеркале, отразилась настоящая паника, кабина стремительно рухнула вниз.

Эбби почти успела понять, что совершила страшную ошибку.




3


Октябрь 2007 года



Сидя за своим столом в кабинете, суперинтендант Рой Грейс положил телефонную трубку, скрестил на груди руки, откинулся в кресле, отъехал назад, пока спинка не уткнулась в стенку. Будь все проклято. Без четверти пять в пятницу выходные только что, более или менее буквально, ухнули в сортир. В водосточную канаву в любом случае.

Добавим вчерашний позорный проигрыш почти трех сотен на еженедельной партии в покер с приятелями. Одно хорошо – не придется даже выходить на улицу под проливным дождем в промозглую ветреную пятницу. Сквозь плохо подогнанные оконные рамы в маленький кабинет задувает ледяной ветер, слышится барабанная дробь дождя. В такой день нечего делать на улице.

Грейс проклял диспетчера, сообщившего новость. Конечно, это все равно что казнить гонца, принесшего дурные вести, но он давно планировал провести завтрашний вечер в Лондоне с Клио, сделав ей подарок. А теперь, только из-за того, что он исполняет обязанности старшего следователя вмест

Страница 6

заболевшего коллеги, придется отменять поездку ради дела, которое, по инстинктивному ощущению, не доставит ему никакой радости.

На этой службе именно убийства держат на плаву его лодку. В Сассексе ежегодно пятнадцать-двадцать случаев, многие приходятся на Брайтон и Хоув – более чем достаточно, чтобы вся полиция продемонстрировала свои способности. Конечно, мысль глупая и ребяческая, но раскрытие жестокого профессионального убийства весьма полезно для карьеры. Тебя отмечает пресса, общественность, коллеги, начальство – что самое главное. Успешное выявление и задержание преступника доставляет огромное удовольствие. Не только дело сделано, но и родные убитого успокаиваются, получают возможность жить дальше. Это самое важное для суперинтенданта Грейса.

Он предпочитает расследовать убийство по живым и горячим следам, подхлестываемый волнами адреналина, думая на бегу, вдохновляя бригаду, имея верный шанс настичь убийцу.

Но, судя по тону диспетчера, сделанная под проливным дождем находка никак не свидетельствует о недавнем убийстве. Останки скелета. Возможно, вообще не убийство, а самоубийство или естественная смерть. Или даже манекен с магазинной витрины – и такое бывало. Кости могли пролежать там десятки лет – пара дней никакой разницы не составит.

Устыдившись внезапно вспыхнувшей досады, Грейс опустил глаза на двадцать с лишним синих коробок, составленных небольшими стопками на полу, почти полностью загромождающих пространство, не занятое маленьким круглым столом совещаний с четырьмя стульями.

В каждой коробке содержатся основные документы о нераскрытом убийстве, «глухаре». Остальные свидетельства и бумаги громоздятся на всех полках их отдела, или лежат под замком, плесневея в сырых полицейских гаражах, расположенных в районе совершения преступления, или пылятся в забытых подвальных архивах вместе с вещественными доказательствами, разложенными в снабженные ярлыками пакетики.

Почти двадцатилетний опыт расследования убийств подсказывает, что история о скелете, поджидающем его в водосточной канаве, скорее всего, канет в очередную синюю коробку.

В тот момент он был так занят бумажной работой, что письменный стол до последнего дюйма загромоздили горы документов. Надо выстроить для государственного обвинителя точную временную последовательность событий, представить доказательства, заявления и прочее, что потребуется для двух судебных процессов в будущем году. Один связан с делом гнусного подонка Карла Беннера, торговавшего по Интернету детьми, другой – с психопатом Норманом Джексом.

Просматривая документы, подготовленные молоденькой Эмили Гейлор из разыскного отдела, Грейс схватил телефонную трубку, набрал номер, испытывая слабое удовольствие от того, что сейчас еще кого-то лишит выходных.

Почти сразу услышал ответ:

– Сержант Брэнсон слушает.

– Что делаешь?

– Спасибо, что полюбопытствовал, старина. Собираюсь домой, – сообщил Гленн Брэнсон.

– Неправильный ответ.

– Нет, правильный, – заявил сержант. – Эри отправилась на дрессаж, а я должен присматривать за детьми.

– Что такое дрессаж?

– Какие-то там занятия с лошадьми за тридцать фунтов в час.

– Ей надо было детей с собой взять. Через пять минут встречай меня на стоянке. Посмотрим на труп.

– Я бы лучше домой пошел.

– И я тоже. Думаю, труп тоже хотел бы домой пойти. Сесть у телевизора с рюмочкой или чашечкой, вместо того чтобы гнить в водосточной канаве.




4


Октябрь 2007 года



Через пару секунд кабина резко остановилась, закачалась из стороны в сторону, ударяясь в стенки шахты с гулким звуком, с каким сталкиваются две бочки с нефтепродуктами. Накренилась вперед, швырнув Эбби на дверцы, и почти сразу же ринулась вниз в свободном падении. Она жалобно взвыла. Ковровый пол на долю секунды ушел из-под ног, оставив ее в невесомости, потом со страшной силой подскочил и ударил, отчего из нее совсем вышибло дух, а ноги как бы врезались в шею.

Кабина перекосилась, бросив ее, как тряпичную куклу, в зеркало на задней стене, снова дернулась, почти остановилась, слегка покачиваясь. Пол вздыбился под неуверенным пьяным углом.

– Господи Иисусе, – прошептала Эбби.

Лампы на крыше кабины мигали, гасли и вспыхивали. Чувствовался едкий запах перегоревшей проводки, за спиной неспешно вилась струйка дыма.

Она затаила дыхание, сдерживая очередной крик. Кажется, будто проклятый лифт завис на единственной очень тонкой и непрочной нитке.

Сверху раздался треск рвущегося металла. Эбби в ужасе посмотрела на потолок. Дикая фантазия нарисовала обрывающийся трос.

Кабина сползла вниз на несколько дюймов.

Эбби завизжала.

Еще пара дюймов, пол вздыбился сильней.

Ударившись в левую стену шахты с сильным металлическим стуком, кабина замерла. Над головой опять затрещало.

Еще несколько дюймов вниз.

Попытавшись обрести равновесие, Эбби опрокинулась на спину, ударилась в стенку плечом, потом в дверцы головой. Секунду неподвижно лежала, вдыхая пыль с коврового покрытия, не смея шевельнуться, глядя на крышу

Страница 7

с матовой светящейся панелью. Надо поскорей отсюда выбираться. В кино панель на крыше лифтов откидывается на петлях. Почему здесь такой нет?

До кнопок не дотянуться. Эбби попробовала встать на колени, но кабина вновь бешено заколыхалась, стукаясь о стены шахты, словно действительно висела на нитке, которая с очередным движением могла оборваться.

Эбби замерла в неподвижности, в слепом ужасе, глубоко дыша и прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь на помощь. Никого. Если Хасана дома нет, если нет остальных жильцов или они сидят в квартирах перед орущими телевизорами, о случившемся никто не узнает.

Надо поднять тревогу. Нажать сигнальную кнопку тревоги.

Она сделала несколько глубоких вдохов. Голову сдавило, будто кожа на ней вдруг усохла. Стены вокруг неожиданно сдвинулись, потом раздвинулись, снова сдвинулись, болезненно сжимаясь, пульсируя, как легкие. Эбби почувствовала приближение паники.

– Эй, – хрипло прошептала она, выполняя рекомендации терапевта на случай подобного приступа. – Я Эбби Доусон. Со мной все в порядке. Это просто болезненная химическая реакция. Со мной все хорошо, я нахожусь в своем теле, я не умираю, сейчас все пройдет.

Эбби продвинулась на несколько дюймов к панели с кнопками, пол качнулся, накренился, будто она лежала на доске, балансирующей на тонком остром стержне и в любой момент готовой перевернуться. Дождавшись, когда кабина уравновесится, потянулась еще на дюйм. И еще. Рядом снова взвилась струйка дыма. Эбби вытянула руку как можно выше, сильно ткнула трясущимся пальцем в серую железную кнопку с красной надписью «Аварийный вызов».

Ничего не последовало.




5


Октябрь 2007 года



В скудных остатках дневного света Рой Грейс, глубоко погруженный в раздумья, свернул в серой «Хонде» без опознавательных знаков на Трафальгар-стрит. Хотя улица носит гордое название в честь великой победы на море, ее убогий конец застроен с обеих сторон некрасивыми серыми домами и магазинами, между которыми почти круглые сутки шныряют наркоторговцы. К счастью, при нынешней непогоде почти все они, кроме самых отчаянных, сидят по домам. Рядом с Грейсом на пассажирском сиденье угрюмо молчит Гленн Брэнсон в строгом коричневом костюме в меловую полоску с одноцветным галстуком.

Как ни странно для патрульной машины, в почти новой «Хонде» пахнет не старыми картонными упаковками из «Макдоналдса» и гелем для волос, а сохраняется свежий запах автомобиля, недавно сошедшего с конвейера. Грейс повернул направо вдоль воздвигнутой строительной компанией высокой и прочной стены, за которой две старые, почти заброшенные железнодорожные сортировочные станции перестраиваются в очередной фешенебельный городской район.

Идея архитектора получила блестящее художественное выражение почти по всей длине стены. КВАРТАЛ «НОВАЯ АНГЛИЯ». НОВЫЙ ВДОХНОВЛЯЮЩИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ В НОВЫХ ДОМАХ, КВАРТИРАХ И ОФИСАХ. По мнению Грейса, похоже на любую другую новостройку в любом другом городе, через который ему когда-нибудь приходилось проехать. Сплошное стекло и стальные конструкции, дворики с аккуратно подстриженными кустиками и деревцами, нигде ни одного гвоздя. В один прекрасный день Англия станет совсем одинаковой, не поймешь, где находишься.

«А так ли это важно? – вдруг задумался он. – Неужели в тридцать девять лет я стал старым занудным хрычом? Действительно хочу, чтобы любимый город со всеми его изъянами и недостатками застыл во времени?»

Впрочем, в данный момент на уме у него кое-что поважнее политики градостроительного управления Брайтона и Хоува. Даже важнее останков, которые они едут осматривать. Нечто сильно его угнетавшее.

Кэссиан Пью.

В понедельник Кэссиан Пью, долго оправлявшийся после автомобильной аварии и несколько раз неудачно пытавшийся приступить к работе, займет наконец в уголовной полиции точно такую же должность, как Грейс. Причем с одним большим преимуществом: суперинтендант Кэссиан Пью – голубоглазый любимчик заместительницы главного констебля Элисон Воспер, тогда как Грейс для нее – сплошная неприятность.

Несмотря на значительные, на его взгляд, успехи в последние месяцы, Рой Грейс знает, что едва избежал перевода из Сассекса в глубинку. Очень не хочется покидать Брайтон и Хоув. Тем более свою любимую Клио.

По его мнению, Кэссиан Пью относится к категории высокомерных мужчин, которые к тому же хороши собой до невозможности и отлично это знают. Золотистые волосы, ангельские голубые глаза, постоянный загар, голос соблазнительный, как бормашина в кабинете дантиста. Гордый, важный, от природы властный, неизменно ответственно держится, даже ни за что не отвечая.

Рой с ним сталкивался пару лет назад, когда во время съезда Лейбористской партии столичная полиция прислала в Брайтон подкрепление. Полный слепого высокомерия Пью, тогда бывший инспектором, арестовал двух осведомителей, которых Рой не один год старательно вербовал, а потом упрямо отказался снять предъявленные обвинения. И, что Грейса особенно разозлило, когда он обратился наверх, Элисон Воспер встала на сторону Пь

Страница 8

.

Черт побери, абсолютно неясно, что она в нем нашла. Порой даже мелькает смутное подозрение о любовной интрижке, сколь бы невероятным оно ни казалось. Поспешные старания заместительницы начальника забрать Пью из столичной полиции и продвинуть по службе, существенно сократив должностные обязанности Грейса, с которыми он сам мог легко справиться, попахивают тайными замыслами.

Гленн Брэнсон, обычно болтавший без умолку, не проронил ни слова с той самой минуты, как они вышли из Сассекс-Хаус. Возможно, он действительно раздражен, что его в пятницу вечером оторвали от семьи. Или что Рой не предложил ему вести машину. Вдруг сержант неожиданно прервал молчание:

– Видел когда-нибудь фильм «Душной южной ночью»?

– Не помню. Не видел. А что?

– Про копа-расиста на Дальнем Юге.

– Ну?

Брэнсон передернул плечами.

– Хочешь сказать, я расист? – удивился Грейс.

– Мог бы испортить выходные кому-то другому. Почему мне?

– Потому что обычно стараюсь испортить жизнь черным.

– И Эри так думает.

– Ты можешь говорить серьезно?

Пару месяцев назад Рой временно приютил у себя Гленна, выгнанного женой. Несколько прожитых в тесном соседстве дней едва не положили конец крепкой дружбе. Теперь Гленн вернулся к семье.

– Я говорю серьезно.

– По-моему, у Эри проблема.

– Начальные кадры на мосту потрясающие. Чуть ли не самая долгая панорама в истории кино, – сообщил Гленн.

– Замечательно. Как-нибудь посмотрю. Слушай, приятель, Эри должна смириться с реальностью.

Гленн протянул Грейсу подушечку жевательной резинки. Грейс взял и начал жевать, сморщившись от мгновенного залпа перечной мяты.

– Действительно меня надо было высвистывать нынче вечером? – проворчал Брэнсон. – Мог бы кого-то другого с собой взять.

На углу улицы мужчина, кутаясь в обноски, беседует с юнцом в куртке с капюшоном. На опытный взгляд Грейса, оба таятся, торопятся. Видно, работает местный толкач наркотиков.

– Я думал, у вас с Эри наладились отношения.

– Я тоже. Купил чертову лошадь. Теперь оказывается, лошадь не такая, какую ей хотелось.

Наконец Грейс разглядел за елозившими по стеклу «дворниками» экскаваторы, полицейский автомобиль, сине-белую ленту ограждения на въезде на строительную площадку, несчастного, насквозь промокшего констебля в желтой, издалека заметной куртке, с завернутым в пластик планшетом в руках. Открывшаяся картина ему понравилась: по крайней мере сегодня полиция сделала все, что требуется для охраны места происшествия.

Он свернул, остановил машину прямо перед полицейским автомобилем и повернулся к Гленну:

– Совет скоро будет рассматривать вопрос о твоем повышении в инспекторы?

– Угу, – пожал сержант плечами.

– Возможно, это расследование послужит неплохой темой для обсуждения на комиссии. Возбудит интерес.

– Растолкуй это Эри.

Грейс обнял друга за плечи. Он любит этого парня, одного из самых блистательных детективов. Гленн обладает всеми достоинствами, необходимыми для долгой службы в полиции, хотя расплачивается за них высокой ценой. Не многие могут смириться с такой жизнью. Безумный график губит слишком много браков. Выживают, как правило, лишь те, кто женаты на коллегах-полицейских, медсестрах, представительницах других профессий, привыкших к ненормированной сверхурочной работе.

– Я тебя нынче высвистел, потому что ты лучший после меня. Впрочем, не принуждаю. Можешь идти со мной, можешь идти домой. Сам решай.

– Если правильно понимаю, старик, пойду сейчас домой, и что? Завтра снова форму надену, начну геев отлавливать за непристойное поведение? Правильно?

– Более или менее.

Грейс вышел из машины. Гленн последовал за ним.

Пригибаясь под дождем и воющим ветром, они облачились в белые костюмы, натянули высокие резиновые сапоги, отчего стали похожи на пару сперматозоидов, и направились к констеблю, охранявшему место происшествия.

– Фонари понадобятся, – предупредил констебль.

Грейс и Брэнсон пощелкали кнопками, опробовали фонари. Второй констебль, тоже в ярко-желтой куртке, повел их за собой в меркнувшем свете по широкой пустой площадке. Скользя в липкой грязи, размолотой автомобильными шинами и тяжелой техникой, мужчины прошли мимо башенного крана, молчащего бульдозера, уложенных в штабеля строительных материалов, накрытых хлопавшим на ветру полиэтиленом, и уткнулись в осыпавшуюся викторианскую стену из красного кирпича, ограждавшую брайтонский железнодорожный парк. В темноте за ней виднелось оранжевое свечение города. Где-то дребезжали доски временного забора, слышалось звяканье каких-то железок.

Грейс внимательно смотрел себе под ноги. Сваи фундамента глубоко вбиты в землю. Экскаваторы не один месяц перекапывали площадку. Свидетельства можно найти только в водосточных канавах, прочее уже давно уничтожено.

Констебль остановился, указывая на вырытый ров глубиной двадцать футов. Грейс присмотрелся и увидел нечто вроде частично раскопанного доисторического ящера с зияющей рваной дырой в спине. Из грязи поднимается верхний сегмент туннеля, выложен

Страница 9

ого из старых, почти обесцвеченных кирпичей.

Водосточная канава от железнодорожной линии между старым Брайтоном и Кемптауном.

– Никто о ней не знал, – объяснил констебль. – Сегодня раскопали.

Рой на секунду попятился, стараясь преодолеть боязнь высоты, даже такой относительно малой. Потом глубоко вдохнул, пополз вниз по скользкому крутому склону, с облегчением выдохнув, когда целым и невредимым добрался до дна. Тело ящера вдруг укрупнилось, открылось по сравнению с видом сверху. Круглый свод туннеля возвышался над ним, по прикидке, почти на семь футов. В дыре посередине темно, как в пещере.

Он шагнул туда, зная, что рядом Брэнсон с констеблем, понимая, что должен подавать пример.

В канаве включил фонарь, на него сразу ринулись фантастические тени. Грейс втянул голову в плечи, сморщил нос, чуя сильный зловонный запах сырости, который здесь гораздо острее, чем наверху.

– «Третий человек», – неожиданно вымолвил Гленн Брэнсон. – Этот фильм ты видел. Он у тебя дома есть.

– С Орсоном Уэллсом и Джозефом Коттеном? – уточнил Грейс.

– Хорошая память. Сточные тоннели всегда мне его напоминают.

Грейс направил мощный луч вправо. Темно. Вода плещется. Старая кирпичная кладка. Посветил влево и вздрогнул.

– Черт возьми! – воскликнул Гленн Брэнсон, и восклицание разнеслось вокруг эхом.

Хотя Грейс предполагал, что увидит, открывшаяся в нескольких ярдах ниже картина все-таки ошеломила его. Прислонившийся к стене скелет частично утопал в грязной жиже. Такое впечатление, будто он просто сидит, его ждет. Местами на голове длинные пряди волос, но в основном голые кости, наполовину или начисто сгнившие, с крошечными кусочками иссохшей кожи.

Он наклонился ближе, стараясь не поскользнуться. На секунду вспыхнули и погасли две красные точки. Крыса. Грейс направил луч света на череп, приветствовавший его жуткой бездушной ухмылкой, от которой по спине прохватил мороз.

А может, дело не в ухмылке?

Хотя волосы давно утратили блеск, они той же длины, того же оттенка зимней пшеницы, как у его давно пропавшей жены Сэнди.

Стараясь выкинуть из головы эту мысль, Грейс обернулся к констеблю:

– Весь туннель до конца осмотрели?

– Нет, сэр. Криминалистов решили дождаться.

– Хорошо, – кивнул он с облегчением, радуясь, что парню хватило сообразительности не рисковать уничтожением тех свидетельств, которые еще могли остаться. У него почему-то тряслись руки. Он вновь посветил на голову.

На пряди волос.

В тот день, когда ему исполнилось тридцать лет, чуть больше девяти лет назад, обожаемая Сэнди исчезла с лица земли. С тех пор он ее неустанно ищет. Ежедневно и еженощно гадает, что с ней приключилось. Кто-то похитил и где-то держит? Сбежала с тайным любовником? Убита? Покончила с собой? Жива еще или мертва? Он обращался даже к медиумам, ясновидящим и прочим экстрасенсам, которые под руку попадались.

Не так давно летал в Мюнхен, где Сэнди якобы видели. Был в том некий смысл – неподалеку живут ее родственники по материнской линии. Но никто из них о ней не слышал, и все его старания, как обычно, ничего не дали. Всякий раз, обнаруживая неопознанную мертвую женщину приблизительно того же возраста, он гадает, не Сэнди ли это.

Вот и сейчас скелет, сидящий перед ним в глубокой водосточной канаве, в городе, где он родился, вырос, влюбился, как бы манил его, говоря: «Долго же ты ко мне шел!»




6


Октябрь 2007 года



Лежа на жестком ковровом покрытии, Эбби разглядывала маленькую табличку рядом с кнопочной панелью на серой стенке. На белом фоне крупными красными буквами написано:

ПРИ ПОЛОМКЕ ЗВОНИТЕ 013 228 7828 ИЛИ 999.

Под панелью узкая треснувшая стеклянная дверца. Она медленно, дюйм за дюймом поползла по полу. До стены всего пара футов, но, когда кабина бешено раскачивается при каждом движении, это все равно что добраться на другой конец света.

Наконец добралась, открыла ту самую дверцу, вытащила трубку на витом шнуре.

В ней мертвое молчание.

Стукнула по рычажку, лифт опять резко качнулся, но гудка не возникло. На всякий случай набрала номер – по-прежнему ничего.

Потрясающе, подумала она. Жуть какая-то. Вытащила мобильник из сумочки, настучала 999.

Телефон пронзительно запищал прямо в ухо. На дисплее возникли слова:

«Вы находитесь вне зоны приема».

– Господи боже мой, только не надо!..

Эбби, задыхаясь, выключила телефон, снова включила, лихорадочно ожидая хотя бы единственного сигнала. Ничего.

Опять набрала три девятки, услышала тот же писк и увидела то же самое сообщение. Пробовала еще и еще, с каждым разом сильней нажимая на кнопки.

– Давай, давай… Ну пожалуйста…

Снова уставилась на дисплей. Сигнал то усиливается, то слабеет. Может, если обождать…

Потом она крикнула, сперва осторожно:

– Эй! Пожалуйста, помогите! Спасите! Я в лифте застряла!..

Вслушалась в молчание.

Тишина такая громкая, что ее почти слышно. Над головой гудит какая-то лампа. Кровь шумно пульсирует в венах. Изо рта со свистом вырывается учащенное дыхание.

Явствен

Страница 10

о видно, как стенки вокруг смыкаются.

Эбби медленно вдохнула и выдохнула. Опять вгляделась в дисплей телефона. Рука так трясется, что ничего не видно. Цифры расплываются. Еще несколько глубоких вдохов. Еще раз три девятки. Нет ответа. Уронив руку с трубкой, она с силой ударила в стену.

Кабина с гулким звуком угрожающе покачнулась, стукнулась о стенку шахты, провалилась еще на несколько дюймов.

– Помогите! – завопила Эбби.

Даже от крика кабина заколыхалась и снова шарахнулась в стену. А потом замерла. Лифт уравновесился.

Сквозь страх и ужас пробивалась истерическая злость на судьбу. Приподнявшись, Эбби заколотила в железную дверь, закричала до боли в ушах, пока горло полностью не пересохло, закашлялась, наглотавшись пыли.

– Выпустите меня!

Кабина дрогнула, будто кто-то наступил на крышу. Эбби взглянула вверх, затаила дыхание, напряженно прислушалась.

Ничего. Полная тишина.




7


11 сентября 2001 года



Лоррейн Уилсон, голая по пояс, сидела в шезлонге на помосте в собственном саду, загорая под последним летним солнцем. Взглянула сквозь большие овальные темные очки на часы «Ролекс», подаренные Ронни в день рождения в июне, настоящие, золотые, по его утверждению. Она не поверила, чересчур хорошо его зная. Никогда не выложит десять тысяч фунтов, если можно купить нечто подобное за пятьдесят. Тем более в данный момент при всех своих финансовых затруднениях.

О проблемах Ронни ей никогда не докладывал, но о них нетрудно было догадаться, видя, как в последнее время он на всем экономит, просматривает ее счета из магазинов, упрекает в чрезмерных тратах на одежду, прическу, даже на обеды с подругами. Кое-какие комнаты в доме выглядят убого, но Ронни запретил обращаться к дизайнерам, предупредив, что деньги надо беречь.

Она его очень любит, однако до конца не может понять, как будто глубоко в душе у него есть тайник, где живет в одиночестве его собственный демон. Об этом самом демоне ей почти ничего не известно – может, именно он ему велит показывать всему миру и каждому встречному, что у него все в полном порядке.

Именно поэтому Ронни купил дом на Шерли-драйв, который ему на самом деле не по карману – не слишком большой, но расположенный в одном из самых дорогих районов, тихом, холмистом, с обсаженными деревьями улицами, застроенными отдельными домами в окружении обширных садов. В отличие от обычных в этом квартале псевдотюдоровских эдвардианских построек их дом, приютившийся в лощине между холмами, современный, поэтому никто не догадывается, что он на самом деле очень маленький. Тиковый настил у крошечного бассейна создает впечатление роскоши, свойственной Беверли-Хиллз.

Без десяти два. Мило, что Ронни сейчас звякнул. Разница во времени вечно сбивает ее с толку; странно, что он завтракает, когда она обедает домашним творогом с вишнями. Хорошо, что он прилетит домой нынче вечером. Она всегда скучает, когда он в отъезде, – зная о его женолюбии, она постоянно гадает, чем муж занимается в отлучках. Впрочем, на сей раз поездка недолгая – всего на три дня, не так плохо.

Их сад отгорожен от соседей высокими, увитыми плющом шпалерами и огромным непослушным рододендроном, видно, считающим себя деревом. Лоррейн наблюдала, как в голубой воде бассейна ныряет электронный чистильщик, поднимая рябь. Полосатый кот Альфи приметил что-то интересное за рододендроном, медленно прогуливаясь мимо, зорко приглядываясь и снова возвращаясь.

Никогда не знаешь, о чем думают кошки, вдруг подумала Лоррейн. Фактически Альфи чем-то похож на Ронни.

Она поставила тарелку на землю и взяла «Дейли мейл». До парикмахерской полтора часа. Надо покраситься и сделать маникюр. К возвращению мужа хочется хорошо выглядеть.

Нежась в теплых лучах солнца, она листала страницы газеты. Через несколько минут надо встать, выгладить его рубашку. Пусть он покупает поддельные часы, рубашки у него всегда настоящие, с лондонской Джереми-стрит. Ронни строго и настоятельно требует, чтобы они надлежащим образом были отглажены. Теперь, после отказа от прислуги из соображений экономии, приходится ей самой выполнять обязанности домашней хозяйки.

Лоррейн с улыбкой мысленно перенеслась в первые дни замужней жизни, когда ей действительно нравилось стирать и гладить вещи Ронни. При первом знакомстве десять лет назад она демонстрировала товары на распродажах в беспошлинной зоне аэропорта Гатуик, а Ронни старался склеить вдребезги разбитую жизнь после бегства в Лос-Анджелес своей красивой, но безмозглой жены, связавшейся с каким-то кинорежиссером, с которым она познакомилась в лондонском ночном клубе и который обещал сделать из нее звезду.

Вспомнилась первая поездка в крошечную квартирку, снятую под Марбельей, выходившую окнами на пристань для яхт в Пуэрто-Банусе. Ронни пил пиво на балконе, завистливо глядя на яхты, обещая, что когда-нибудь у них будет самая большая яхта в мире. Он хорошо знал, как угодить женщине. Истинный мастер.

Особенно Лоррейн нравилось стирать его одежду. Держать в руках футболки, плавки, ни

Страница 11

нее белье, носки, носовые платки, вдыхать мужской запах. Было необычайно приятно гладить красивые дивные вещи и потом видеть на муже как бы частицу себя.

Теперь стирка и глажка стали обузой. Со стороны Ронни просто подло так с ней обращаться.

Лоррейн вернулась к газетной статье, обсуждавшей, не повышается ли риск рака груди и прочих напастей при попытках смягчить симптомы климакса для сохранения моложавого вида. Над головой зажужжала оса, и она от нее отмахнулась, глядя на собственную грудь. Через два года стукнет сорок, дорожка пойдет под горку, а дорогостоящие груди останутся.

Она не обладает безупречной поразительной красотой, но Ронни всегда называл ее сногсшибательной. Светлые волосы унаследованы от бабки-норвежки. Недавно, по примеру триллиона прочих блондинок, она переняла классический стиль стрижки Дианы, принцессы Уэльской, за которую ее действительно пару раз принимали.

А теперь, мрачно думала Лоррейн, с остальным надо что-то делать.

Живот как у кенгуру или у многодетной матери. Мышцы расхлябаны, кожа навечно растянута. На бедрах сплошной целлюлит.

Причем эти телесные безобразия образуются, несмотря на занятия трижды в неделю с личным тренером, оплаченным Ронни.

Оса вернулась, жужжала над головой.

– Пошла прочь, – вновь отмахнулась Лоррейн. – Проваливай в задницу.

В этот момент зазвонил телефон. Обычно спокойный приветливый голос сестры Мо прозвучал в беспроводной трубке на удивление напряженно и сдавленно.

– У тебя телевизор включен?

– Нет, я в саду сижу, – ответила Лоррейн.

– Ронни в Нью-Йорке?

– Да… Только что с ним говорила. А что?

– Произошло нечто ужасное. Передают по всем программам. Какой-то самолет врезался во Всемирный торговый центр.




8


Октябрь 2007 года



Дождь усиливался, колотил по металлической крыше фургона криминалистов, словно сверху сыпалась галька. В матовые стекла проникал свет, но не любопытные взгляды. Впрочем, снаружи и были только сырые сумерки, окрашенные в цвет ржавчины, смытой с десяти тысяч уличных фонарей. Несмотря на огромные наружные размеры фургона, внутри было тесно. Рой Грейс, завершив разговор по мобильнику, возглавил совещание, положив перед собой блокнот.

Вместе с ним за стол втиснулись, кроме Гленна Брэнсона, местный инспектор, следователь разыскного отдела, опытный криминалист, один из двух патрульных, охранявших участок, и Джоан Мейджор, криминалист-археолог Сассекской полиции, регулярно привлекаемая к опознанию скелетов и заодно сообщавшая, кому принадлежат кости, случайно найденные на стройплощадках, отысканные детьми в лесу или выкопанные садоводами, – человеку или животному.

В фургоне стоял холод, сырость, сильно пахло химией. На одной полке из металлической сетки лежали рулоны ленты ограждения, на другой пластиковые мешки для трупов плюс тенты, материалы, которыми накрывают землю, веревки, мотки гибкого шнура, молотки, пилы, топоры, бутылки с химикатами. Такие фургоны производят жуткое впечатление. Они похожи на туристические дома на колесах, только выезжают не в кемпинги, а исключительно на место смерти.

На часах 18:30.

– Надюшка занята, – сообщил Грейс своей новой команде, кладя телефон.

– Значит, получим Фрейзера? – мрачно уточнил Гленн.

– Именно.

У присутствующих вытянулись физиономии. Сотрудники Сассекской полиции предпочитают работать с Надюшкой де Санча, патологоанатомом Министерства внутренних дел, проворной, любопытной, забавной и вдобавок очень симпатичной. Фрейзер Теобальд, в отличие от нее, кислый, медлительный, хотя работает искусно и тщательно.

– Главная проблема в том, что Фрейзер в данный момент заканчивает вскрытие в Эшере. Доберется сюда к девяти в лучшем случае.

Рой перехватил взгляд Гленна. Оба знали, что из этого следует – работа на всю ночь.

Он написал на первой странице блокнота: «Предварительный инструктаж до осмотра места происшествия. Пятница, 19 октября, 18:30. Строительная площадка квартала «Новая Англия».

– Разрешите внести предложение, – попросила криминалист-археолог Джоан Мейджор, очень милая с виду женщина чуть за сорок, с длинными темными волосами, в современных квадратных очках, в черном пуловере, коричневых брюках и прочных тяжелых ботинках.

Грейс махнул ей рукой.

– Предлагаю пойти и быстро осмотреться, но сегодня приступать к работе не обязательно, особенно в темноте. При дневном свете всегда легче. Похоже, скелет долго тут пролежал, лишний день разницы не составит.

– Хорошая мысль, – согласился Грейс. – Надо только учесть, что ведутся строительные работы. – Он посмотрел на следователя Неда Моргана, высокого бородатого мужчину такой комплекции, что едва в дверь пройдет. – Необходимо связаться с прорабом, Нед. Приостановить работы рядом с той водосточной канавой.

– Я уже с ним разговаривал по пути. Боится штрафов за простой, – объяснил Морган. – Едва не забился в припадке, услыхав, что мы, возможно, неделю провозимся.

– Площадка большая, – заметил Грейс. – Не обязательно целиком закрывать. Подумайте, какой учас

Страница 12

ок следует перекрыть для следственных действий. – И снова обратился к криминалисту-археологу: – Но вы правы, Джоан, лучше приступать к делу завтра при дневном свете.

Потом он позвонил инспектору Стиву Карри, ответственному за координацию деятельности местной полиции, и посоветовал провести инструктаж патрульных, что того совсем не обрадовало. Охрана места преступления дело дорогостоящее.

Затем повернулся к Джо Тиндаллу, только в этом году получившему повышение. Тот довольно улыбнулся.

– И мне тоже днем лучше, Рой, – сказал тот с акцентом уроженца Центральной Англии. – В чине инспектора возвращаюсь домой в приличное время. Прошли времена, когда ты со своими коллегами портил мне выходные. Отныне я их другим людям порчу.

Грейс втайне позавидовал. Останки легко обождали бы до понедельника, но теперь, когда их обнаружили и уведомили его о находке, ничего не выйдет.



Через десять минут, облачившись в защитные костюмы, в коллектор вошли Грейс, возглавлявший процессию, за ним Джоан Мейджор и Нед Морган. Следователь посоветовал остальным членам бригады оставаться в фургоне, чтобы не слишком затаптывать место события.

Троица остановилась рядом со скелетом, посвечивая фонариками. Джоан Мейджор прикоснулась к костям.

Рой Грейс с тугим комом в желудке вновь принялся разглядывать голову. Разумеется, вероятность, что это Сэнди, крайне мала. Тем не менее. Зубы целы, хорошие зубы. У Сэнди были хорошие зубы – одно из многих привлекавших его достоинств. Красивые, белые, ровные, обнажавшиеся в улыбке, от которой он всякий раз таял.

– Мужчина или женщина?.. – спросил он чужим, дрожавшим голосом.

Джоан пристально вгляделась в череп.

– Угол лба довольно прямой, у мужчин чаще скошенный, – проговорила она, и слова разнеслись фантастическим эхом. Держа в левой руке фонарь и указывая на затылок затянутым в латексную перчатку пальцем, она добавила: – Затылочная часть круглая. – Палец стукнул по кости. – Если вы, Рой, ощупаете свой затылок, увидите, что у мужчин он гораздо сильней выдается. – Она заглянула в левое ушное отверстие. – Судя по сосцевидному отростку, женщина. Он у мужчин ярче выражен. – Провела рукой над глазами. – Равно как и надбровные дуги.

– Значит, точно уверены, что это женщина? – расспрашивал Грейс.

– Да. Когда будут вытащены тазовые кости, буду уверена на сто процентов, хоть и сейчас можно наверняка утверждать. Есть еще кое-какие признаки – как правило, мужской скелет крупнее, другие пропорции… – Джоан на секунду замешкалась. – Есть кое-что интересное… Хорошо бы немедленно выяснить. Хочу слышать мнение Фрейзера.

– Что именно?

Она указала на основание черепа:

– Перелом подъязычной кости.

– Какой?

Она опять ткнула пальцем в косточку, повисшую на крошечном кусочке сгнившей кожи.

– Видите костную дужку? Она держит язык на месте. Возможно, это указывает на причину смерти – подъязычная кость часто ломается при удушении.

Грейс переваривал информацию, глядя на сломанную косточку, на идеальные зубы, стараясь полностью припомнить, что видел при последнем осмотре скелетных останков как минимум пару лет назад.

– Возраст?

– Завтра смогу ответить точнее, – ответила Джоан. – На первый взгляд довольно молодая. От двадцати пяти до сорока.

В момент исчезновения Сэнди было двадцать восемь, думал Грейс, глядя на череп. На зубы. Видел краем глаза, как Нед Морган водит фонариком взад-вперед по канаве.

– Рой, нам нужен инженер из местного совета, – заявил следователь. – Специалист по городской канализационной системе, который укажет другие канавы, соединенные с этой. Может быть, туда смыло одежду и прочие вещи.

– Думаешь, эти трубы до сих пор действуют? – спросил Грейс.

Морган задумчиво посветил фонарем в обе стороны.

– Ну, дождь целый день сильно хлещет, воды в данный момент немного, но вполне возможно… Может, эту трубу проложили, чтоб железнодорожную колею не затапливало, хотя… – Он запнулся.

– Похоже, скелет тут не один год пролежал, – вмешалась Джоан. – Если б в коллекторе текла вода, его наверняка унесло бы, вдребезги разбило. А он целый. Судя по уцелевшему куску кожи, долго оставался сухим. Однако нельзя полностью исключать затопление время от времени.

Грейс смотрел на череп; его обуревали самые разные чувства. И вдруг расхотел ждать до завтра – лучше бы сразу приступили к делу.

Он с большой неохотой приказал патрульным опечатать участок и стоять на страже.




9


Октябрь 2007 года



Невозможно поверить, но хочется помочиться. Эбби взглянула на часы. Вошла в проклятый лифт час и десять минут назад. Зачем, зачем, зачем она совершила подобную глупость?

Из-за того, что чертовы рабочие загромоздили лестницу.

Теперь еще мочевой пузырь поджимает, пульсирует. Сходила в туалет за минуту перед уходом, а кажется, будто с тех пор выпила десять пинт кофе и галлон воды.

Ни за что не описаюсь. Пожарные и спасатели никогда не найдут меня в луже мочи. Не собираюсь позориться, будьте уверены.

Она крепко сжалась, стиснула колени, дожид

Страница 13

ясь в трясучке, когда позыв минует, потом снова взглянула на зарешеченную матовую светящуюся панель на крыше. И услышала, явственно услышала шаги.

Или просто послышалось…

В кино дверцы лифта раздвигают или вылезают на крышу. Только в кино кабины так не раскачиваются.

Малая нужда отступила – наступит со временем, а пока ничего. Эбби попробовала встать на ноги, но кабина опять лихорадочно дернулась, ударилась в стенку шахты, потом с гулким раскатистым эхом в другую. Она затаила дыхание, дожидаясь, когда остановится адская клетка, молясь, чтобы не оборвался трос. Поднялась на колени, подобрала с пола мобильник, вновь принялась нажимать на кнопки. Все тот же резкий писк, никакого ответа.

Дотянулась до дверных створок, безуспешно стараясь втиснуть в щель пальцы. Открыла сумочку в поисках хоть какого-нибудь инструмента. Подвернулась лишь пилочка для ногтей. Вставила ее между дверцами, поддавшимися на пару дюймов, затем пилка наткнулась на что-то твердое и дальше не пошла. Эбби налегла на нее, как на рычаг, резко ворочая вправо, влево, и она согнулась.

Принялась тыкать в кнопки по очереди, в отчаянии стукнула в стенку ладонью.

Просто потрясающе.

Сколько жить осталось?

Сверху снова донесся зловещий треск. Представилось, как витой трос понемногу раскручивается, становится тоньше и тоньше, мало-помалу крошатся болты, которыми он крепится к крыше кабины. Вспомнилась болтовня в какой-то компании несколько лет назад, когда обсуждалось, что надо делать в падающем лифте при обрыве троса. Кто-то предлагал подпрыгнуть при ударе о дно. Как угадать, когда о дно ударишься? Если лифт падает со скоростью около ста миль в час, то и ты падаешь точно с такой же скоростью. Кто-то советовал лечь плашмя на пол, а один умник заметил, что единственный шанс выжить в такой ситуации – не находиться в том самом лифте.

Теперь можно сполна оценить его мудрость.

Господи боже, какая издевка! Если вспомнить, что пришлось претерпеть ради возвращения в Брайтон, какой риск, сколько опасностей, сколько стараний не оставить за собой следа…

И после всего этого надо же было такому случиться!

Перед глазами поплыли газетные заголовки: «Неизвестная женщина погибла в сорвавшемся лифте».

Нет. Ни за что на свете.

Она взглянула на стеклянную панель на крыше, потянулась, толкнула. Никакого эффекта.

Сильней поднажала.

Безрезультатно.

Она должна поддаться. Эбби выпрямилась, насколько сумела, уперлась в панель обеими руками, толкнула со всей силой. Но кабина только опять закачалась, стукаясь в стенки шахты с тем же глухим гулом – бум-м-м.

Наверху послышался шорох. Отчетливый, долгий, будто оттуда шла помощь.

Она снова прислушалась, стараясь сдержать хриплое дыхание и барабанный бой сердца. Прислушивалась целых две минуты с такой болью в ушах, какая возникает в самолете, только в данном случае не от высоты, а от страха.

Но это был лишь нескончаемый треск троса и время от времени гулкий металлический скрежет.




10


11 сентября 2001 года



Стиснув трубку радиотелефона, Лоррейн выскочила из шезлонга, промчалась по настилу, едва не споткнувшись об Альфи, влетела из дворика в дом, глубоко утопая ногами в мягком белом ковре, тряся пышной грудью и золотой цепочкой на щиколотке.

– Он там… – дрожащим голосом шепнула она сестре в телефон. – Сейчас как раз должен быть там…

Схватила пульт дистанционного управления, нажала кнопку, включив первый канал Би-би-си. Сразу узнала на картинке, снятой дергавшейся ручной камерой оператора, высокие серебристые башни-близнецы Всемирного торгового центра. Густой черный дым практически заволакивал верхние этажи одного небоскреба, над которым высилась, вонзаясь в голубое безоблачное небо, черно-белая мачта.

О боже. Господи Иисусе. Ронни там. В какой башне у него назначена встреча? На каком этаже?

Она едва слышала возбужденный голос американского комментатора, который тараторил, захлебываясь:

– Не легкий, а большой самолет! О боже… Господи помилуй…

– Я тебе перезвоню, Мо, – пробормотала Лоррейн. – Сейчас же. – Настучала номер мобильника Ронни. Через пару секунд раздались короткие гудки. Занято. Она опять набрала. И опять, и опять.

Боже мой, Ронни, пожалуйста, пусть с тобой ничего не случится… Милый, прошу тебя, уцелей!

Услышала в телевизоре вой сирен. Увидела людей, смотревших вверх. Повсюду застыли в причудливых позах толпы мужчин и женщин в нарядных костюмах, в рабочей одежде, одни прикрывают ладонью глаза, другие нацеливают фотокамеры. Вновь появились башни-близнецы. Одна изрыгает черный дым, пачкающий голубое прекрасное небо.

Лоррейн задрожала, замерла на месте.

Сирены взвыли громче.

Почти никто не двигался. Лишь несколько человек бежали к башням. Показалась пожарная машина с длинной лестницей, послышался пронзительный рев сирен, раздирающий воздух.

Она снова попробовала набрать номер Ронни. Занято. Еще раз. Занято. Без конца занято.

Перезвонила сестре, прокричала в слезах:

– Не могу дозвониться!..

– Лори, все будет хо

Страница 14

ошо. Ронни молодец, ничего с ним не случится.

– Как… это могло произойти? Как самолет мог врезаться в башню? – вопила Лоррейн. – Я имею в виду…

– С ним все в полном порядке. Ужас, просто невозможно поверить. Знаешь, вроде какой-нибудь катастрофы в кино…

– Я кладу трубку. Вдруг он позвонит. Сама сейчас буду дозваниваться.

– Сразу мне сообщи.

– Конечно.

– Обещаешь?

– Угу.

– Уверяю тебя, дорогая, что с ним все в порядке.

Лоррейн разъединилась, завороженная картинкой на телевизионном экране. Снова принялась набирать номер Ронни. Набрала только до половины.




11


Октябрь 2007 года



– Я величайшая любовь в твоей жизни? – спрашивала она. – Да? Правда?

– Правда, – отвечал Грейс.

– Не врешь? – усмехалась она.

Они обедали и выпивали в кафе «Куполь» в парижском квартале Сен-Жермен, а перед возвращением в гостиницу брели изумительным июньским днем по берегу Сены.

Кажется, что, пока они были вместе, всегда стояла прекрасная погода. Как сейчас.

Сэнди сидела перед ним в очаровательной спальне, загораживая солнечный свет, лившийся сквозь оконные жалюзи. Пряди светлых волос падали на веснушчатые щеки. Встряхнув головой, она рассыпала их по лицу, как бы его припудрив.

– Эй, слушай, мне надо прочитать сообщение…

– Как мне это надоело, Грейс! Тебе вечно надо что-нибудь читать… Мы в Париже! У нас романтические каникулы! Я тебя больше не привлекаю? – Чмокнула его в лоб. – Читать, читать, читать… Работать, работать, работать… – Снова поцеловала. – Тоска, тоска, тоска!

Отодвинулась, уклонившись от объятий, дразня и маня. Груди почти вываливались из крошечного купального лифчика. Он взглянул на длинные загорелые ноги и вдруг загорелся желанием.

Она придвинулась, ощупала член.

– Это что, для меня? С ума сойти! Я бы сказала, кое-что настоящее.

Внезапно лицо ее стало невидимым в ослепительном солнечном свете, черты полностью растворились, он смотрел в слепой темный овал, окруженный сияющими золотом волосами, похожий на луну, затмившую солнце. Накатила паника – на долю секунды забылось, как она выглядит.

Потом снова увидел и пробормотал:

– Никого и ничего на свете не любил так, как тебя…

Солнце как бы накрыла туча, температура понизилась, с ее лица схлынула кровь, как у больной, умирающей.

Он обнял ее за шею, притянул к себе, окликнул:

– Сэнди! Милая…

От нее шел незнакомый запах. Кожа вдруг стала другой, жесткой. Разнесся резкий запах гнили, земли и кислых лимонов.

Свет погас полностью, словно кто-то внезапно щелкнул выключателем.

Рой услышал эхо собственного голоса в пустом сыром воздухе.

– Сэнди! – Крик застрял в горле.

Опять вспыхнул свет. Пронзительный свет прозекторской. Он снова посмотрел ей в глаза. И вскрикнул.

Это глазницы черепа. В его объятиях скелет.

– Сэнди!.. Сэнди!..

Свет изменился, пожелтел, смягчился. Скрипнули пружины кровати. Послышался голос:

– Рой?

Голос Клио.

– Рой! Не спишь?

Он затрясся.

– Я… я…

Уставился в потолок, растерявшись, моргая, обливаясь потом.

– Ты так громко кричал…

– Извини… Прости, пожалуйста.

Клио приподнялась, длинные светлые волосы завесили лицо, побледневшее от сна и испуга. Опираясь на локоть, она смотрела на него с непонятным выражением, будто он ее больно ударил. Заранее известно, что сейчас скажет.

– Опять Сэнди, – прозвучал голос, полный упрека.

Он взглянул на нее. Волосы такого цвета, как у Сэнди, и такой же цвет глаз – может быть, в голубой радужке чуть больше серого, стального. Когда-то где-то вычитал, что разведенные и вдовцы часто влюбляются в женщин, похожих на их бывших жен. Сейчас впервые с ошеломлением вспомнил. Впрочем, они совсем не похожи. Миловидность Сэнди мягче классической красоты Клио. Посмотрел на белый потолок, на белые стены спальни, на туалетный столик из черного дерева. Она не любит бывать у него в доме, где слишком чувствуется присутствие Сэнди, предпочитая принимать его у себя.

– Извини, – сказал он. – Дурной сон. Кошмар.

Она нежно погладила его по щеке.

– Может, снова пойдешь к психиатру?

Грейс только кивнул и вновь погрузился в беспокойный сон, боясь увидеть то же самое.




12


Октябрь 2007 года



Приступы усиливаются, обостряются, возникают все чаще, через каждую пару-тройку минут, вроде схваток при родах.

На часах 3:08. Она заперта в лифте почти девять часов. Может, пробудет до понедельника, если до того кабина на дно не сорвется.

Потрясающе, мать твою. Как провели выходные? Я – в лифте. Обалдеть. Рядом зеркало, панель с кнопками, грязное стекло с лампочками на крыше, с царапиной на стене, будто кто-то хотел вырезать свастику, а потом передумал, с долбаной табличкой, которую какой-то трехнутый придурок косо повесил, невразумительно накорябав: «При поломке звоните 013 228 7828. Или набирайте 999».

Ее трясло от злости, горло охрипло от крика, голос почти пропал. Передохнув, вновь поднялась на ноги, уже не опасаясь раскачать и обрушить кабину, – отсюда надо выбраться, не дожидаясь, по

Страница 15

а трос порвется, болты не выдержат или еще что-нибудь приговорит ее к смерти.

– Звоню, набираю, ублюдки безмозглые, – просипела Эбби, глядя на табличку, чувствуя, как вокруг снова сдвигаются стены, приближается очередной приступ паники.

Телефон в лифте по-прежнему мертво молчит. Она поднесла к глазам мобильник, глубоко дыша, стараясь успокоиться, жаждая услышать сигнал, проклиная провайдера и все на свете. Кожа на голове натянулась, зрение затуманилось, снова захотелось писать. Внутри как бы двинулся поезд.

Крепко стиснув колени, она втягивала воздух сквозь зубы. Сжатые ляжки дрожат, в животе разливается адская боль, поворачивается глубоко воткнутый нож. Дрожа всем телом, она всхлипнула, выдохнула, свернулась калачиком, как зародыш, прижалась к стене. Ясно, долго не вытерпеть.

Однако старалась бороться с телом – дух сильнее материи, – решив не уступать ничему, против чего протестует сознание. Вспомнила мать, с шестидесяти лет страдавшую недержанием от обширного склероза.

Я никаким недержанием, черт побери, не страдаю. Только вытащите меня отсюда, вытащите отсюда, вытащите отсюда…

Слова вновь и вновь вырывались сквозь зубы, как мантра, пока позыв усиливался, а потом очень медленно начинал отступать.

Наконец, слава богу, прошел, Эбби без сил раскинулась на полу, гадая, долго ли можно удерживаться, прежде чем лопнет мочевой пузырь.

Люди иногда пьют мочу, чтобы выжить в пустыне. На ум пришла дикая мысль помочиться в ботинок. Пусть послужит горшком. Аварийным запасом. Сколько можно прожить без воды? Где-то было написано, будто можно неделями обойтись без еды, а без жидкости всего несколько дней.

Утвердившись на качавшемся полу, она сняла с ноги правый ботинок, подскочила как можно выше, грохнула каблуком в панель на крыше. Ничего хорошего. Кабина бешено закачалась, стукаясь в стены, кидая ее в стороны. Эбби затаила дыхание. Сейчас точно что-то порвется. Последняя проволочка, отделяющая от неведомой бездны…

В иные мгновения действительно хочется, чтоб она порвалась. Пролететь оставшиеся этажи, сколько б их ни было. Решить дело одним разом. Некрасиво, грубо, но окончательно. Ирония судьбы…

И словно в ответ на ее размышления погас свет.




13


11 сентября 2001 года



Однажды ночью на брайтонской улице, где рос Ронни Уилсон, загорелся дом. До сих пор помнится запах, шум, столпотворение, пожарные машины, которые он видел, стоя в темноте в ночной рубашке и тапках. Помнится одновременный ужас и восторг. Но лучше всего помнится запах.

Жуткая вонь разрушения и отчаяния.

И сейчас в воздухе слышится то же самое. Не сладкий, приятный дымок от поленьев, не уютный вкус угольной золы, а резкое зловоние горящей краски, обугленной бумаги, плавящейся резины, едкие испарения тающего винила и пластика. Ядовитый дым щипал глаза, хотелось заткнуть нос, попятиться, вернуться в деликатесный бар, откуда он только что вышел.

Вместо этого Ронни замер на месте.

Как и все прочие.

Настала тишина, нереальная по утрам на Манхэттене, словно кто-то нажал на кнопку отключения звука. Еще двигавшиеся машины остановились на красный свет.

Люди таращили глаза. Ронни только через несколько секунд понял, куда они смотрят. Сначала оглядел улицу с пожарным гидрантом, расставленными перед магазинчиком козлами с журналами и путеводителями, с лавкой под вывеской «Масло и яйца». Посмотрел за светящийся указатель «Стойте!» с изображением красной руки, за штангу светофора на перекрестке с Уоррен-стрит, видя шеренги стоящих машин с горящими хвостовыми огнями.

Потом вычислил общее направление взглядов.

Посмотрев в ту сторону, сначала увидел в нескольких кварталах небоскребы в густых клубах черного дыма, столь плотных, как будто они шли из топки, заправленной нефтехимическими продуктами.

Понял – горит какое-то здание. Вскоре с ужасом и потрясением понял какое. Здание Всемирного торгового центра.

Черт побери, проклятье, вот дерьмо…

Застыв в ошеломлении вместе со всеми, он как бы прирос к месту, не веря собственным глазам, не соображая, что видит.

На светофоре загорелся зеленый, машины, фургоны, грузовики поехали. Ронни предположил, что водители ничего не заметили или им просто не видно в лобовые стекла.

Дым на несколько секунд рассеялся, показалась высокая гордая черно-белая антенна на фоне яркого голубого неба. Он узнал Северную башню, которую видел в свой прошлый приезд, и вздохнул с облегчением. Офис Дональда Хэткука в Южной башне. Хорошо. Отлично. Встреча, может быть, все-таки состоится.

Послышался вой сирены, усилился до оглушительного, гулко раскатываясь в царившей вокруг тишине. Ронни оглянулся на сине-белый патрульный автомобиль нью-йоркской полиции с тремя седоками. Сидевший позади наклонился и вытянул шею, приглядываясь. Машина поспешно вильнула на встречную полосу, задев три стоявших в ряд желтых такси, от которых посыпались красные искры, потом резко затормозила со скрипом, протискиваясь между хлебным фургоном, остановившимся «Порше» и еще одним желтым такси.

– 

Страница 16

х, Господи Иисусе! О боже! – причитала где-то рядом какая-то женщина. – О боже, он врезался в башню! Ох, боже мой!..

Сирена заглохла вдали, едва слышная в снова надолго установившейся тишине. Чемберс-стрит застыла, разом опустела. Ронни наблюдал за переходившим ее мужчиной в бейсбольной кепке, легком анораке, рабочих ботинках, с пластиковым пакетом, в котором он, видно, нес еду на обед. Даже слышалось, как он топает. Мужчина оглядел пустую дорогу, как бы опасаясь попасть под другой полицейский автомобиль.

Но другого полицейского автомобиля не было. Полная тишина. Словно первого было вполне достаточно, чтобы справиться с ситуацией – мелким незначительным происшествием.

– Видели? – выпалила стоявшая позади женщина.

– Что? – оглянулся Ронни.

У женщины были длинные темные волосы, выпученные глаза. На тротуаре лежали пакеты с продуктами, из которых вывалились картонные упаковки и жестяные банки.

– Самолет! – вымолвила она дрожащим голосом. – Господи боже мой, самолет, будь я проклята! Черт возьми, врезался в башню! Глазам своим не верю. Самолет… В башню врезался!..

– Самолет?

– В башню врезался, чтоб мне пропасть! Врезался в чертову башню…

Женщина была явно в шоке.

Загудела другая сирена, не полицейская, гулкая, низкая. Пожарная машина.

«Потрясающе! – подумал Ронни. – Ох, это надо ж такое придумать! Чтоб в то самое утро, когда у меня встреча с Дональдом, какой-то трехнутый психопат врезался на своем самолете в распроклятый Всемирный торговый центр!»

Он взглянул на часы. Елки-палки, 8:55! Вышел из деликатесной примерно без четверти девять, было еще полно времени. Неужели простоял целых десять минут? Наглая секретарша Дональда Хэткука велела не опаздывать, у Дональда всего час до отъезда в аэропорт, чтоб куда-то лететь, вроде бы в Уичито. Или в Вашингтон. Всего час. Один час, чтобы уговорить его и спасти себя!

Снова сирена. Черт побери. Что за хаос! Хреновы аварийные службы сейчас все кругом перекроют. Надо бежать, пока не успели. Встреча должна состояться.

Должна.

Ни в коем случае нельзя позволить какому-то разбившемуся в самолете придурку ее отменить.

И Ронни побежал, волоча за собой чемодан.




14


Октябрь 2007 года



В водосточной канаве стоял неприятный запах, которого вчера не было. Наверно, разлагается какой-то грызун. Рой сразу почуял его по приезде около девяти утра и теперь, через час, сморщил нос, снова входя в трубу с двумя сумками, полными горячих напитков, закупленных в ближайшем магазинчике местным молодым услужливым полицейским.

Дождь барабанил без умолку, превращая землю вокруг в болото, но Грейс заметил, что уровень воды в туннеле не повышается. Интересно, сколько еще до этого должно пройти времени. После того как несколько лет назад в брайтонской канализационной системе был найден труп молодого человека, он узнал, что все водосточные трубы идут к коллектору, содержимое которого выливается в море у Портобелло рядом с Писхейвеном. Если и эта канава с ним связана, то, скорее всего, почти все свидетельства, включая одежду, давным-давно смыты.

Он пропустил мимо ушей иронические замечания о своей новой роли мальчика на побегушках – нервы на взводе после беспокойной ночи и тяжелых мыслей о скелете – и принялся наливать коллегам чай, кофе, как бы извиняясь и отчасти возмещая испорченные выходные.

В водосточной канаве шла бурная деятельность. По всей длине трубы рассыпались Нед Морган, медэксперты, следователи, криминалисты в белых костюмах. Осматривали каждый дюйм, отыскивая в грязи обувь, одежду, украшения, высматривая любой лоскутик, кусочек, царапинку, которые могут быть связаны с брошенной сюда жертвой. С наибольшей вероятностью в такой сырости могут уцелеть синтетика и кожа.

Сотрудники бригады, ползающие на четвереньках в темной, выложенной кирпичом канаве, в серых тенях, перемежающихся с белым светом, производили фантастическое впечатление.

Криминалист-археолог Джоан Мейджор, тоже в белом с головы до ног, работала молча и сосредоточенно. Если дело дойдет до судебного разбирательства, она должна представить точную трехмерную модель скелета. Побегав вокруг, улавливая сигналы ручного спутникового навигатора, определяющего координаты останков, Джоан принялась зарисовывать точное положение скелета относительно туннеля и склонов вырытой ямы. Через каждую пару секунд вспыхивала фотокамера криминалиста.

– Спасибо, Рой, – почти автоматически поблагодарила Джоан, принимая протянутую кружку кофе с молоком и ставя ее на деревянный ящик с инструментами на небольшом треножнике, чтоб не промок.

Грейс решил обойтись в выходные сокращенной бригадой, а уж в понедельник собрать все силы, поэтому, к непомерному облегчению Гленна Брэнсона, отпустил его на воскресенье. Работали не торопясь – спешка требуется лишь в случае недавней смерти, наступившей пару дней, недель или даже месяцев назад. Первый брифинг пройдет очень скоро – в понедельник утром.

Возможно, им с Клио все-таки удастся поужинать нынче вечером в Лондоне, где заказан ст

Страница 17

лик в ресторане, провести запланированный романтический уик-энд, если – очень важное если – Джоан успеет все зафиксировать, а патологоанатом Министерства внутренних дел быстро проведет исследование. На Фрейзера Теобальда определенно можно рассчитывать, но где он, черт возьми? Час назад должен был быть на месте.

И, будто в ответ на реплику, доктор, сплошь в белом, как все остальные, осторожно и вкрадчиво вышел на сцену, словно вынюхивающая сыр мышка. Крепко сбитый человечек ростом меньше пяти футов двух дюймов, с неаккуратной копной курчавых волос и густыми гитлеровскими усиками под носом, смахивающим на клюв «конкорда». Гленн Брэнсон однажды заметил, что ему не хватает лишь толстой сигары, чтобы посоперничать с Граучо Марксом[2 - Граучо (Джулиус Генри) Маркс (1890–1977) – один из братьев Маркс, составлявших прославленное комедийное трио.].

Бормоча извинения и ссылаясь на незаводившуюся машину жены, в которой он должен был отвезти дочь в музыкальную школу на урок кларнета, патологоанатом подбежал к скелету и, описав широкий круг, подозрительно его оглядел, как бы решая, друг это или враг.

– Да, – молвил он наконец, ни к кому конкретно не обращаясь. – Хорошо. – Оглянулся на Роя, ткнул в скелет пальцем. – Это и есть тело?

Грейс всегда считал Теобальда несколько странным, а в данный момент особенно.

– Угу, – кивнул он, немного опешив.

– Где ты загорел, Рой, – поинтересовался патологоанатом, шагнув поближе, – куда-нибудь ездил?

– В Новый Орлеан, – ответил Грейс, заглядывая в собственную кружку с кофе и желая по-прежнему оставаться в Новом Орлеане. – На международный симпозиум следователей по делам об убийствах.

– Как там идет строительство? – продолжал расспросы Теобальд.

– Медленно.

– Еще не преодолели последствия наводнения?

– Нет.

– На кларнетах часто играют?

– На кларнетах? Играют. Ходил пару раз на концерты. Эллиса Марсалиса слышал.

Теобальд просиял редкой для него улыбкой, одобрительно заявил:

– Патриарх! Ничего не скажешь. Повезло тебе его услышать. – И снова повернулся к скелету: – Ну что мы тут имеем?

Грейс быстренько ввел его в курс дела. Потом патологоанатом принялся обсуждать с Джоан Мейджор, надо ли перемещать скелет целиком, что займет много времени и потребует больших трудов, или лучше забирать по частям. Решили, что, поскольку он найден целым, пускай лучше таким и остается.

Грейс на мгновение отвлекся, глядя на дождевую воду, упорно просачивающуюся в пробитую неподалеку кирпичную обшивку канавы. Падавшие в луче света отдельные капли напоминали длинные пылинки. Сдувая с кофе пар, делая осторожный глоток, стараясь не обжечься, он вспомнил Новый Орлеан. Клио ездила с ним, оба взяли недельный отпуск после конференции, любуясь городом и радуясь друг другу.

Казалось, обоим стало легче вдали от Брайтона. Вдали от Сэнди. В благословенной жаре объезжали еще не отстроенные кварталы, пострадавшие от наводнения, ели суп из стручков бамии, джамбалайю[3 - Острое креольское блюдо из риса с ветчиной, креветками и помидорами.], крабовые рулеты, устриц, пили «Маргариту»[4 - Мексиканский коктейль из текилы, апельсинового ликера и лаймового или лимонного сока.], калифорнийские и орегонские вина, каждый вечер слушали джаз в разных клубах. Грейс еще сильней влюбился в Клио.

Он гордился присутствием Клио на конференции. Красивая женщина, занятая весьма некрасивым делом, привлекала внимание, вызывала немалое любопытство, удостоившись места в числе пятисот лучших в мире детективов, главным образом мужского пола. Выглядела она потрясающе, по обыкновению сексуально выставляя на обозрение изумленных присутствующих ноги длиной пять футов одиннадцать дюймов.

– Рой, вы вчера меня спрашивали о возрасте, – напомнила криминалист-археолог, прервав раздумья Грейса.

– Да? – Он сразу сосредоточился, глядя на череп.

Джоан указала на челюсть:

– Судя по присутствию зуба мудрости, женщине было больше восемнадцати. Дантистом поставлены белые пломбы, применявшиеся в последние двадцать лет, причем дорогие. Возможно, она обращалась к частному врачу, что сужает круг поисков. На левом верхнем резце коронка.

Грейс нервно затрясся. На одном из их первых свиданий Сэнди сломала передний верхний зуб, наткнувшись на осколок кости в бифштексе, после чего пришлось ставить коронку.

– Что еще? – спросил он.

– По состоянию и цвету зубов я бы установила возраст в соответствии со своей предварительной вчерашней оценкой – между двадцатью пятью и сорока годами. – Джоан оглянулась на Фрейзера Теобальда, который невозмутимо кивнул, как бы понимая, но не совсем соглашаясь с таким заключением. Тогда криминалист-археолог указала на руку: – Длинная трубчатая кость образуется из трех частей – двух эпифизарных и диафизарной. Процесс их соединения называется эпифизарным слиянием, которое обычно заканчивается лет в тридцать пять. Он еще не совсем завершился. – Джоан ткнула пальцем в ключицу. – И тут то же самое. Видите посередине линию сроста? Она образуется около тридцати. После лабораторно

Страница 18

о анализа смогу сказать точнее.

– Значит, вы совершенно уверены, что ей около тридцати? – спросил Грейс.

– Да. Уверена, что не больше. Может быть, даже меньше.

Грейс молчал. Сэнди моложе его на два года. Исчезла в тот день, когда ему исполнилось тридцать, а ей было всего двадцать восемь. Те же волосы. И зубная коронка.

– Рой, что с вами? – неожиданно спросила Джоан Мейджор.

Погрузившись в раздумья, он расслышал лишь далекое безличное эхо.

– Рой! Что с вами?

Грейс опомнился, сосредоточился.

– Ничего, ничего. Все в порядке, спасибо.

– Вы как будто увидели призрак.




15


11 сентября 2001 года



Ронни бежал по Западному Бродвею через Марри-стрит, Парк-плейс, Баркли-стрит. Всемирный торговый центр уже высится справа, на дальней стороне Визи-стрит две монолитные серебристые башни устремляются в небо. Запах гари заметно усилился, в воздухе летают обуглившиеся бумаги, какие-то ошметки шлепаются на землю.

В густом черном дыме проглядывает багрянец, будто башня истекает кровью. И яркие оранжевые вспышки пламени.

«Господи помилуй, – думал Ронни, охваченный смертным страхом, – быть такого не может!»

Люди вываливались из подъездов, растерянно глядя вверх, – мужчины в крахмальных сорочках и галстуках, без пиджаков; многие названивают по мобильникам. Ронни мельком увидел привлекательную брюнетку в деловом костюме и только одной туфле, которая вдруг схватилась за голову, словно только что получила тяжелый удар, и разглядел стекавшую по щеке струйку крови.

Замешкался в нерешительности. Пожалуй, идти дальше опасно. Но ему очень нужна эта встреча. Отчаянно необходима.

«Лови шанс, – подумал он. – Беги сломя голову».

Закашлялся от дыма, сошел с тротуара. Бровка оказалась выше, чем ожидалось, колесики чемодана с грохотом сорвались, ручка вырвалась, кейс свалился.

Господи боже мой, только не надо!

Наклонившись за кейсом, Ронни услышал рев самолета.

Снова задрал голову. И глазам не поверил. Через долю секунды, когда он еще не успел осознать увиденное, раздался взрыв. Громоподобный металлический удар, как бы при столкновении двух космических мусорных баков. Гулкий грохот сотряс мозги, раскатился в черепе. Хотелось заткнуть уши пальцами, остановить, заглушить. Потом налетела взрывная волна, сотрясая каждый атом тела.

Почти на самом верху Южной башни возник огромный оранжевый пламенный шар, рассыпав бриллиантовые искры и пустив черный дым. Его на миг до онемения изумила поразительная красота картины, цветовые контрасты оранжевого и черного на фоне ярко-голубого неба.

Казалось, в огненных языках на землю неспешно, медленно сыпятся миллионы, миллиарды птичьих перьев.

Ронни вдруг осознал чудовищную реальность.

Кругом летят с жутким грохотом щепки, осколки, разбитые телефоны и стеллажи. Мимо пронесся полицейский автомобиль, дверцы распахивались еще на ходу. Приблизительно в сотне ярдов впереди по Визи-стрит с ужасающим стуком упало нечто вроде горящей летающей тарелки, пробило небольшую вмятину в асфальте, запрыгало, рассыпаясь на части, изрыгая огонь.

Остолбеневший от ужаса Ронни понял – это двигатель реактивного самолета.

А это Южная башня.

Здесь находится офис Дональда Хэткука. На восемьдесят седьмом этаже. Он принялся считать снизу вверх.

Два самолета.

Согласно поспешной прикидке, офис Дональда там, куда попал второй самолет.

Что тут творится, черт побери? Господи Иисусе, что происходит?

Ронни разглядывал пылающий двигатель, чувствовал жар, видел, как копы выскакивают из патрульной машины.

Здравый смысл говорит, что встречи не будет. А он отмахнулся. Рассудок врет. Глаза обманывают. Встречу надо любой ценой устроить. Надо идти. Идти. Еще можно устроить. Черт возьми, необходимо устроить!

Здравый смысл твердит: один самолет мог случайно ударить в башню, а два – совсем другое дело. Два уже очень плохо.

В полном отчаянии Ронни схватил багаж и решительно шагнул вперед.

Через несколько секунд услышал глухой звук, будто картошка высыпалась из мешка. В лицо шлепнулось что-то мокрое. Увидел белый обломок, катившийся по земле и остановившийся в паре дюймов под его ногами. Это была человеческая рука. Ронни закрыл лицо ладонями, чувствуя пальцами жидкость. Взглянув, увидел кровь.

Внутренности перевернулись, как в бетономешалке. Он отвернулся и выплеснул съеденный завтрак, почти не услышав очередного удара справа. Повсюду адски выли сирены. Со всех сторон. Снова удар, в лицо и на руки опять брызнула жидкость.

Он поднял глаза. Пламя, дым, муравьиные человеческие фигурки, широкие стеклянные панели… Какой-то мужчина в рубашке с короткими рукавами и брюках падает с неба. Одна туфля слетела с ноги, кружится, кружится, кружится в воздухе. Сверху сыпятся люди размером с оловянных солдатиков, какие-то обломки – с первого взгляда не разберешь.

Ронни стоял и таращил глаза, припоминая почтовые марки, запечатлевшие представление голландского художника Босха о смерти и аде, которыми он когда-то торговал. Вот он, ад, преисподняя.

Злово

Страница 19

ный дым наполнился звуками – вопли, сирены, крики, гул вертолетов. К зданиям мчится полиция и пожарные. Прямо перед ним вывернула и тормознула пожарная машина, загородив картину. Он обошел ее сзади, глядя на выскакивающих и бежавших пожарных в касках.

Снова громкий удар. Плотный мужчина в костюме рухнул на спину и взорвался.

Ронни опять стошнило, он сильно качнулся, упал на колено, закрыл лицо руками, несколько минут трясся на месте. Закрыл глаза, как бы надеясь, что кошмар исчезнет. Потом оглянулся, вдруг заволновавшись, что может пропасть чемодан с кейсом. Но вещи стояли рядом. Искусная подделка под «Луи Вюиттон». Черт возьми, в данный момент вряд ли кого-нибудь интересует, из чего сделан его кейс. Фирменный он или фальшивый.

Через несколько минут Ронни собрался с силами, встал, сплюнул, стараясь избавиться от привкуса рвоты. Вспышка злости в душе мигом переросла в приступ ярости.

Почему сегодня? Проклятье, почему не в какой-нибудь другой день? Почему эта чертовщина происходит именно сегодня?

Поток людей – одни в белой пыли, другие в крови – медленно, словно в трансе, выплывает из Северной башни. Вдалеке раздалась пожарная сирена. И еще. И еще. Кто-то из стоящих впереди поднимает видеокамеру.

Новости, подумал Ронни. Телевидение. Безмозглая идиотка Лоррейн запаникует, если увидит. По любому поводу паникует. При каждой аварии на дороге тут же звонит, проверяет, что с ним ничего не случилось, даже когда точно знает, что он находится в сотне миль от места происшествия.

Вытащив из кармана мобильник, он набрал ее номер. Раздался резкий писк, на дисплее возникла надпись:

«Линия перегружена».

Еще несколько раз попытался, потом сунул трубку обратно в карман.

Чуть позже сообразил, как ему повезло, что звонок не прошел.




16


Октябрь 2007 года



Проклятье, вы должны светиться! В битумно-черной тьме Эбби поднесла часы к самым глазам, ткнулась носом в сталь и стекло, но все равно ничего не увидела.

Я платила за светящиеся часы, чтоб вам провалиться!

Свернувшись калачиком на жестком полу, она вроде заснула, но долго ли проспала, неизвестно. Что сейчас, день или ночь?

Мышцы свело судорогой, рука онемела. Она поболтала в воздухе кистью, стараясь восстановить кровообращение, чувствуя свинцовую тяжесть. Проползла пару футов, вновь встряхнула рукой, глухо ударила в стену кабины, морщась от боли, и прохрипела:

– Эй!..

Снова стукнула раз, другой, третий.

Лифт закачался.

Но она стучала и стучала.

Снова хочется писать. Один ботинок уже полный. Все сильней пахнет застоявшейся мочой. Во рту пересохло. Эбби закрыла глаза, открыла, вновь взглянула на часы, ничего не увидела.

В приливе паники подумала, что ослепла.

Который час, черт побери? В последний раз, до того как погас свет, было 3:08. Вскоре после того она помочилась в ботинок. По крайней мере, насколько удалось в темноте. Почувствовала себя лучше, смогла здраво мыслить.

Теперь желание помочиться вновь туманит рассудок. Эбби постаралась отвлечься, выкинуть это наваждение из головы. Несколько лет назад она видела по телевизору документальный фильм о людях, выживших в катастрофах. Девушка ее возраста, одна из немногих уцелевших пассажиров самолета, который врезался в землю и загорелся, рассказывала, что осталась в живых, потому что сохраняла спокойствие, когда остальные паниковали, рассуждала логично, вспомнила в темноте и дыму, где находится выход.

То же самое говорили другие. Надо сохранять спокойствие, трезвую голову.

Легче сказать, чем сделать.

В самолетах есть двери, куда можно выйти. Красивые доброжелательные стюардессы провожают к выходу, раздают оранжевые спасательные жилеты, помогают надеть кислородные маски, они обучены иметь дело с умственно отсталыми, глухонемыми. Англия ныне – страна слабоумных, почему же не принят закон, предписывающий поставить в каждом лифте стюардессу? Почему, входя в кабину, не видишь бессловесную блондинку, которая тебе протягивает карточку в ламинате, напоминающую, где дверь, выдает оранжевый жилет на случай, если лифт затопит, натягивает маску на голову?..

Раздался пронзительный гудок.

Телефон!

Эбби поспешно полезла в сумочку. Оттуда пробивался свет. Мобильник работает! Подает сигнал! А еще ведь он время показывает – совсем с перепугу забыла!

Выхватила трубку, уставилась на дисплей. Там было написано:

«Новое сообщение».

Не в силах справиться с волнением, нажала кнопку.

Имя и номер отправителя не высвечивались, но сообщение читалось ясно:

«Я знаю, где ты».




17


Октябрь 2007 года



Рой Грейс задрожал. Хоть он был в плотных джинсах, вязаном пуловере и теплых ботинках под бумажным костюмом, сырость в канаве и проливной дождь пробирали до костей.

Криминалисты и следователи, на которых лежала тяжкая обязанность осмотреть каждый дюйм водосточной канавы, главным образом на четвереньках, обнаружили пока кости нескольких грызунов, а больше ничего интересного. Либо с мертвой женщины сняли одежду до того, как она оказалась

Страница 20

в туннеле, либо вещи смыло, либо они сгнили или же животные растащили их в гнезда. Изнурительно долго работая лопатками, Джоан Мейджор с Фрейзером Теобальдом разгребали грязь вокруг скелета, старательно укладывая каждый слой в отдельные пластиковые пакеты. При таких темпах уйдет еще два-три часа, прикинул Грейс.

Все это время его неотступно притягивал оскалившийся череп. Такое впечатление, будто рядом витает дух Сэнди. «Неужели это действительно ты?» – гадал он. Каждый медиум, к которому он обращался за последние девять лет, уверял, что жены его нет в мире духов. Если им верить, значит, она еще жива. Только никто не смог сказать, где она.

Он давно решил кончить дело, жить дальше. Но время от времени случалось нечто вселяющее сомнения, и вот сейчас они снова возникли.

Из забвения его вывел внезапный треск радиотелефона. Он поднес трубку к уху, коротко бросив:

– Рой Грейс слушает.

– Привет, Рой. Твоя карьера ушла в сточную канаву, а? – Послышался гортанный смешок Нормана Поттинга.

– Очень смешно, Норман. Ты где?

– С охраной. Хочешь, чтоб спустился?

– Нет. Сам приду. Жди меня в фургоне криминалистов.

Грейс обрадовался предлогу вылезти ненадолго. Не так уж он тут нужен, вполне можно было бы вернуться в офис, но лучше, чтобы члены бригады с самого начала видели руководителя за работой. Если им приходится проводить субботу в жуткой сырой канаве, пусть хотя бы знают, что ему нисколько не лучше.

Приятно закрыть за собой дверцу, оставив позади разбушевавшуюся стихию, сесть на мягкое сиденье за рабочим столиком в фургоне. Даже в тесной близости к Норману Поттингу, что никогда удовольствия не доставляет. От одежды сержанта несет застоявшимся трубочным табаком и съеденным вчера чесноком.

У сержанта Поттинга узкая резиновая физиономия, крест-накрест испещренная лопнувшими венами, выпяченные губы, редеющий чуб, вставший в данный момент дыбом от дождя и ветра. Ему пятьдесят три года, хотя самые злые недоброжелатели распускают слух, будто он, до ужаса опасаясь отставки, скостил себе несколько лет, чтобы остаться в полиции.

Грейс никогда не видел Поттинга без галстука, и нынешнее утро не было исключением. На нем был длинный мокрый анорак с подкладкой из бобрика поверх твидового пиджака, рубашка со светло-зеленым галстуком, серые фланелевые брюки, тяжелые грубые башмаки. Хрипло дыша, сержант втиснулся за стол, уселся на скамью напротив Грейса и с триумфальным видом выложил большую папку в забрызганной целлофановой обертке.

– Почему люди вечно выбирают чертовски гнусные места, чтобы их там убили или утопили? – риторически спросил он, наклоняясь вперед и дыша Грейсу прямо в лицо.

Стараясь не морщиться от жаркого зловония, тот решил, что так дышит дракон.

– Может, составишь инструкции? – осторожно предложил он. – Изложи в пятидесяти пунктах, чего не следует делать жертвам убийств.

Норман Поттинг тонкостей не понимал, поэтому до него только через минуту дошло, что суперинтендант шутит. Тогда он усмехнулся, показав полный рот кривых зубов в черных пятнах, похожих на надгробия на заброшенном кладбище. И поднял палец.

– Я нынче утром приустал, Рой. Та еще была ночка. Ли прямо тигрица, будь я проклят.

Поттинг недавно завел себе тайскую жену и постоянно посвящал каждого находившегося в пределах слышимости в подробности своей супружеской жизни.

Грейс быстро сменил тему, ткнув пальцем в папку:

– Раздобыл планы?

– Четыре раза за ночь, Рой. Грязная корова чего только не делает. О-ох! Я самый счастливый на свете мужчина.

– Очень хорошо.

Грейс на секунду действительно порадовался за сослуживца. Поттингу никогда особенно не везло в любви. Он пережил три брака, произвел на свет нескольких детей, которых, по собственному горестному признанию, редко видит. Долгое время безуспешно пытался забрать к себе самую младшую девочку с синдромом Дауна. Скорее всего, человек он неплохой и неглупый и, уж конечно, умелый и знающий детектив, но совсем не умеет вести себя в обществе, что не позволяет ему продвигаться по службе. Норман Поттинг – крепкая и надежная рабочая лошадка, порой на удивление инициативный, что очень важно при каждом серьезном расследовании.

– Ты сам бы подумал, Рой.

– О чем?

– О том, чтоб найти себе тайку. Сотни их мечтают выйти за англичанина. Дам адрес веб-сайта. Потрясающе, я тебе говорю. Готовят, стирают, гладят, а секс лучший в мире, маленькое, прелестное тело…

– Здесь планы? – перебил Грейс, игнорируя предложение.

– Угу.

Поттинг вытряхнул из папки крупные фотокопии уличных карт, сеток, разрезов, разложил на столе. Некоторые относятся к XIX веку.

Налетевший ветер покачнул фургон. Где-то на расстоянии взревела и стихла сирена. Дождь упорно барабанил по крыше.

Грейс не слишком разбирался в планах, предоставив сержанту растолковывать хитросплетения канализационной системы Брайтона и Хоува и лишь для порядка заглядывал в бумаги и заметки, которыми их раньше утром снабдил инженер из строительной корпорации. Норман водил по картам грязным ногтем

Страница 21

показывая, как течет вода – всегда сверху вниз по склонам и со временем выливается в море.

Грейс старался следить, но и через полчаса понял не больше, чем в самом начале. Ему было ясно лишь одно – тяжелое тело мертвой женщины ушло в ил, а все прочее смылось в трубу, ушло в коллектор, а оттуда в море.

Поттинг с ним согласился.

Телефон вновь зазвонил. Грейс извинился, ответил, и сердце мгновенно упало, когда в трубке послышался похожий на бормашину голос новоиспеченного суперинтенданта Кэссиана Пью. Столичного мешка с дерьмом, которому начальница отдает половину его обеда.

– Привет, Рой, – поздоровался Пью. Даже на таком расстоянии кажется, будто самодовольная смазливая физиономия торчит в опасной близости перед глазами. – Элисон Воспер просила меня позвонить, узнать, не нуждаетесь ли вы в добавочной руке.

– Очень любезно с вашей стороны, Кэссиан, – ответил Грейс. – Собственно говоря, скелет цел, обе руки при нем.

Последовало молчание. Потом Пью издал такой звук, будто мочился на железную ограду под током. Сдавленный смешок.

– Очень забавно, Рой, – снисходительно признал он. Неловко помолчав, добавил: – Все криминалисты и следователи с вами?

У Грейса перехватило горло. Удалось удержаться от совета пойти поискать себе в субботу другое занятие. Вместо этого он бросил:

– Спасибо.

– Хорошо. Элисон будет довольна. Я ей сообщу.

– Я ей сам сообщу, – сказал Грейс. – Если ваша помощь понадобится, попрошу, но пока мы успешно справляемся. По правде сказать, я думал, что вы до понедельника на работу не выйдете.

– Совершенно верно. Просто Элисон считает, что мне было бы полезно ознакомиться с делом, помогая вам в выходные.

– Высоко ценю ее заботу, – успел сказать Грейс, прежде чем разъединиться, кипя гневом.

– Суперинтендант Пью? – уточнил Поттинг, подняв брови.

– Ты с ним знаком?

– Знаком. И с другими подобными типами. Дай такой кичливой заднице веревку подлиннее, сам повесится. Не терпит неудач.

– У тебя при себе есть веревка? – поинтересовался Грейс.




18


11 сентября 2001 года



Ронни Уилсон потерял счет времени. Стоял неподвижно, уставившись в одну точку, держась за ручку чемодана, как бы для опоры, глядя на то, что разворачивалось перед глазами, и ничего не понимая.

С неба на площадь и улицы что-то валилось. Сыпалось дождем. Нескончаемый поток камней, конторских принадлежностей, обломки письменных столов, кресел, стульев, осколки стекла, картинки, фотографии в рамках, разбитые диваны, компьютерные мониторы и клавиатуры, стеллажи, мусорные корзинки, сиденья унитазов, раковины, листы писчей бумаги, напоминавшие белые конфетти. И тела. Человеческие тела. Еще живые в воздухе мужчины и женщины падали и разбивались вдребезги. Хотелось отвернуться, завопить во все горло, побежать, но на голову давил огромный свинцовый палец, принуждая стоять и смотреть в онемении.

Казалось, будто он видит конец света.

Похоже, каждый нью-йоркский пожарный и полицейский бежит сейчас к башням-близнецам. Мчатся бесконечным потоком, сталкиваясь с бесконечным встречным потоком ошарашенных людей, которые выходят, словно из другого мира, не сильно спеша, шатаясь и спотыкаясь, покрытые пылью, растрепанные, у многих кровь на руках и перекошенных от ужаса лицах. Многие прижимают к уху телефонные трубки.

Потом началось землетрясение. Сначала под ногами прошла легкая дрожь, затем посильнее, так что пришлось действительно опереться на чемодан. Зомби, выходившие из Южной башни, внезапно очнулись, ускорили шаг.

А потом побежали.

Взглянув вверх, Ронни понял, в чем дело. Однако сначала подумал, что это ошибка. Не может быть такого! Оптическая иллюзия. Обман зрения. Иначе быть не может, не должно.

Здание рушится, складывается внутрь, как карточный домик.

Но… стоявший рядом полицейский автомобиль оказался вдруг смятым, раздавленным.

За ним пожарная машина…

На него катится волна пыли, песчаная буря в пустыне. Раздался грохот. Гулкий, раскатистый.

Поток людей исчез под камнями.

В воздухе поднялись темно-серые тучи, точно стаи взбесившихся насекомых.

Грохот стал оглушительным.

Невозможно!

Чертова башня падает…

Люди побежали, спасаясь. Какая-то женщина потеряла туфлю, захромала на одну ногу, сбросила и другую. Чудовищный треск в воздухе заглушил вой сирен, будто некое гигантское чудовище разрывало когтями мир на две половины.

Мимо Ронни бегут люди. Один, другой, третий… Вместо лиц застывшие в панике маски – чисто белые, меловые, в потеках воды из прорванных гидрантов, в каплях крови, в осколках стекла. Персонажи безумного утреннего карнавала.

БМВ в нескольких ярдах внезапно высоко подпрыгнул, перевернулся и упал на крышу, начисто лишившись капота. Ронни увидел черную тучу, которая приливной волной накатывалась на него.

Крепко вцепившись в ручку чемодана, он развернулся и бросился за бежавшими. Не зная, куда направляется, просто удирал, переставляя одну за другой ноги, волоча за собой чемодан, не проверяя, даже не интересуясь, держится ли ещ

Страница 22

на нем кейс. Удирал от черной тучи, от упавшей башни, громовое падение которой слышал ушами, сердцем и душой.

Улепетывал во все лопатки ради спасения собственной жизни.




19


Октябрь 2007 года



Лифт ожил, как некое сверхъестественное чудовище. При каждом сделанном Эбби вдохе и выдохе он скрипел, стонал, качался, накренялся, крутился. Во рту и в горле пересохло, язык и нёбо превратились в наждачную бумагу, мгновенно впитывая каждую выделившуюся каплю слюны.

В лицо тянуло упорным холодным сквозняком. Каждые несколько минут она нащупывала в темноте телефонную кнопку, нажимала, чтобы засветился дисплей. Проверяла, нет ли сигнала, заодно зажигая слабый, но отчаянно желанный лучик в ненадежной качавшейся тюремной камере.

Нет сигнала.

Время на дисплее 13:32.

Снова попробовала набрать 999. Слабый сигнал пропал.

С дрожью перечитала пришедшее сообщение:

«Я знаю, где ты».

Хотя номер отправителя не определяется, его личность известна. Сообщение мог прислать лишь один человек. Только как он узнал ее номер? Вот что ей сейчас интересно. Проклятье, откуда он знает мой номер?

Телефон с повременной оплатой, приобретен за наличные. Насмотревшись детективов по телевизору, она отлично знает, как преступники избегают прослеживания звонков. Поэтому и купила телефон того типа, каким пользуются наркоторговцы, чтобы звонить живущей под Истборном матери, спрашивать, все ли в порядке, прикидываясь, будто находится за границей и радуется жизни. Телефон нужен и для связи с Дэйвом. Время от времени она отправляет ему фотографии. Тяжело надолго разлучаться с любимым.

В голову вдруг пришла мысль: не добрался ли он до ее матери? Даже если добрался, все равно не мог узнать номер. Она очень старательно его скрывает. Вдобавок при вчерашнем разговоре мама ничего особенного не сказала и голос у нее был бодрый.

Может, засек ее при покупке мобильника, выведал у продавца? Нет. Невозможно. Телефон куплен в маленькой лавке в переулочке за Престон-Серкус, где за ней точно никто не следил, она дважды проверила. По крайней мере, насколько сумела.

Вдруг он сейчас в доме? Что, если сам устроил ловушку? А тем временем проник в квартиру и сейчас ее обыскивает?

Вдруг найдет…

Быть не может.

Эбби вновь взглянула на дисплей.

Сообщение пугает все больше и больше. Душу захлестывают волны страха. Она вскинулась в панике, выключила дисплей, в сотый раз втиснула пальцы в щель между дверцами, стараясь их раздвинуть, беспомощно всхлипывая.

Дверцы не поддавались.

Пожалуйста, пожалуйста, откройтесь. Боже мой, умоляю…

Лифт бешено качнулся. В памяти промелькнула картинка с изображением дайверов в подводной клетке и белой гигантской акулы, тыкающейся носом в прутья. Вот кто он такой. Гигантская белая акула. Тупой, бесчувственный хищник. Видно, она совсем с ума сошла, придя к такому выводу.

Если бывает когда-нибудь в жизни момент, когда надо отказаться от решимости добиться успеха и пожертвовать всем, что имеется, лишь бы перевести часы назад, он сейчас наступил.




20


Октябрь 2007 года



Синие мухи, трупные мухи, мясные, как говорят австралийцы, чуют мертвое тело за двенадцать миль. Это их роднит с репортерами, о чем Рой Грейс любит напоминать членам своей команды. Питаются жидкими белковыми выделениями из разлагающихся трупов. И тут тоже не сильно отличаются от журналистов.

Неудивительно, что один из них – самый настырный, из «Аргуса» – топчется в данный момент возле дверцы криминалистического фургона. Надо признать в то же время, что Кевин Спинелла лучше всех информирован. Иногда даже слишком.

Грейс сказал патрульному, уведомившему его по рации о присутствии репортера, что поговорит с ним, и вышел под дождь, с облегчением избавившись от зловония Нормана Поттинга. Подходя к Спинелле, заметил двух вертевшихся поблизости фотографов.

Стройный молодой человек двадцати с чем-то лет, с худым лицом, острым взглядом, стоял без зонта, сунув руки в карманы промокшего подпоясанного резинового плаща с погончиками на плечах и поднятым воротником, деловито жуя жвачку. Смазанные гелем редкие черные волосы, зачесанные на лоб, спутались, прилипли к голове из-за дождя.

Грейс разглядел под плащом деловой черный костюм, рубашку на размер больше, чем требуется, купленную как бы на вырост. Воротник болтается на шее, несмотря на туго завязанный неуклюжим узлом алый галстук из полиэстера. Начищенные черные туфли заляпаны грязью.

– Немного припозднился, сынок, – сказал он вместо приветствия.

– Не понял? – нахмурился репортер.

– Трупные мухи тебя опередили на годы.

Спинелла изобразил самый слабый намек на улыбку, как бы не совсем веря в склонность суперинтенданта к шуткам.

– Можно задать вам несколько вопросов?

– В понедельник брифинг для журналистов.

– А пока ничего не скажете?

– Может быть, ты мне что-нибудь скажешь, раз всегда знаешь больше, чем я?

Репортер вновь с сомнением покосился на Грейса. Потом с понимающей скупой улыбкой ответил:

– Слышно, на стройплоща

Страница 23

ке в сточной канаве найден женский скелет. Правильно?

Небрежно прозвучавший вопрос, словно найдены не человеческие останки, а какая-то пустяковая мелочь, разозлил Грейса, но он взял себя в руки. Разругавшись со Спинеллой, ничего не выиграешь. Прежний опыт подсказывает, что с представителями средств массовой информации надо держаться осторожно, но дружелюбно.

– Человеческий, – подчеркнул он. – Насчет пола пока положительно не уверены.

– Я слышал, определенно женский.

– Видишь, – улыбнулся Грейс, – я же говорю, что ты всегда знаешь больше, чем я.

– Ну… так как же?

– Кому больше веришь – мне или своим осведомителям?

Репортер долго таращил глаза, стараясь разгадать выражение лица Грейса. На кончике носа повисла дождевая капля, он ее даже не вытер.

– Еще можно спросить?

– Только быстро.

– Я слышал, у вас с понедельника новый коллега в Сассекской полиции, суперинтендант Пью из Лондона?

Грейс напрягся. При очередном наглом вопросе собственным кулаком собьет каплю с носа Спинеллы.

– Совершенно верно.

– Насколько мне известно, столичная полиция первой в Соединенном Королевстве вступила в настоящую борьбу с бюрократией.

– Неужели?

Коварная ухмылка журналиста доставала до печенок, будто он заранее знал все секреты, которые Грейс не желал открывать. В минутном помрачении рассудка даже подумалось, что секретной информацией Спинеллу снабжает Элисон Воспер.

– Оформление задержания там поручается канцеляристам, чтобы оперативники сразу возвращались к делу, не тратя время на бумажную тягомотину, – сообщил репортер. – Как считаете, Сассекской полиции есть чему поучиться у суперинтенданта Пью?

Сдерживая ярость, Грейс осторожно ответил:

– Считаю, суперинтендант Пью принесет много пользы Сассекской полиции.

– Можно вас процитировать? – Ухмылка стала еще гаже.

Что тебе известно, маленький говнюк?

Затрещала рация.

– Рой Грейс слушает.

Звонил криминалист Тони Моннингтон из туннеля.

– Спешу сообщить, Рой, кажется, найдено первое вещественное доказательство.

Вежливо извинившись перед репортером, Грейс направился к водосточной канаве, предупредив Нормана Поттинга по телефону, что скоро вернется. Странно, как жизнь постоянно меняется, думал он. Сначала мечтал выбраться из зловонной трубы, потом пришлось выбирать между беседой со Спинеллой под дождем и общением с Норманом Поттингом в закрытом фургоне. В трубе гораздо лучше.




21


Октябрь 2007 года



Жизнь Эбби бесповоротно изменила Сью, с которой они вместе снимали квартирку. Обе работали в баре в Ярре, на морском берегу Мельбурна, и, познакомившись, мигом подружились. Они были ровесницами; Сью, точно так же, как Эбби, уехала из Англии в Австралию в поисках приключений.

Как-то вечером, почти год назад, Сью поведала, что в баре к ней приклеились два мужика, староватенькие, но жутко симпатичные. В воскресенье устраивают барбекю для целой кучи народу. Сказали, если она свободна, то пускай подваливает, а если захочет, захватит подругу.

Не имея ничего лучшего, решили пойти. Барбекю готовили в потрясающей холостяцкой берлоге в пентхаусе в самом роскошном квартале Мельбурна с обалденным видом на залив. Впрочем, в первые головокружительные часы Эбби вокруг практически не смотрела, мгновенно и полностью очарованная хозяином – Дэйвом Нельсоном.

На вечеринке присутствовало еще человек двадцать. Мужчины разного возраста, от тридцати – то есть лет на десять старше Эбби – до семидесяти, напоминали массовку из гангстерского фильма, сверкающие драгоценностями женщины будто минуту назад вышли из салона красоты. Только она никого не замечала; переступив порог, ни с кем словом не перемолвилась.

Дэйв – длинный тонкий, неограненный алмаз. Лет сорок пять, красивый загар, короткие волосы смазаны гелем, усталое лицо, которое в юности, видимо, было красивым, теперь стало просто приятным. Вот как она себя с ним сразу почувствовала – приятно.

Он расхаживал по квартире с легкой звериной грацией, щедро разливая напитки из больших бутылок. Пожаловался на усталость после трехдневной игры в покер на международном турнире в казино на Краун-Плаза. Заплатил за участие тысячу долларов, продержался четыре круга, выиграл больше ста тысяч, потом провалился. Дело в тузах, горестно признался он Эбби. Кто бы знал, что у того типа два туза в руке? А у него три короля, из них два закрытых, господи помилуй!

В покер она никогда не играла. В тот вечер после ухода гостей он ее научил. Ей было приятно такое внимание, нравилось, как он смотрел на нее, постоянно твердил, что она очень милая и красивая, как он рад ее видеть. Сидя рядом, практически глаз с нее не спускал, ни на что больше не обращая внимания. Чудесные глаза – карие с зеленоватыми искорками, внимательные, но тронутые грустью, словно он глубоко в душе переживает горькую потерю. Поэтому захотелось утешить его, защитить, окружить материнской заботой.

Интересно было слушать его рассказы о путешествиях, о том, как он сколотил состояние на торговле редкими марками и н

Страница 24

игре в покер, главным образом по Интернету. Разработал особую систему, вполне очевидную после его объяснений, хоть весьма хитроумную.

Весь мир играет в покер по Интернету двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Учитывая разницу во времени, Дэйв по утрам подключался к уставшим, порой слегка выпившим людям. Наблюдал какое-то время, потом вступал в игру. Легкая добыча для хорошо выспавшегося, трезвого, сообразительного мужчины.

Эбби всегда тянуло к мужчинам старшего возраста, и Дэйв, с виду сильный и крепкий, увлекающийся в то же время маленькими красивыми хрупкими марками, открывая ей их связь с историей, очаровал ее полностью. На взгляд Эбби, девушки из средней британской семьи, Дэйв сильно отличался от всех ее прежних знакомых. И хотя сам казался в каком-то смысле беззащитным, безусловно обладал притягательной мужской силой. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.

Впервые в жизни преступив правило воздержания, она спала с ним каждую ночь, а через пару недель вообще у него поселилась. Выигрывая в покер, он водил ее по магазинам, заставлял покупать дорогую одежду, часто приносил домой драгоценности, новые часы, безумно дорогие букеты цветов.

Сью изо всех сил старалась ее образумить, напоминая, что Дэйв много старше, у него темное прошлое, репутация бабника или, грубо говоря, сексуального маньяка.

Эбби ничего не слушала и вскоре порвала сначала со Сью, а потом и с другими знакомыми, заведенными после приезда в Мельбурн. Она с радостью приобщилась к кругу Дэйва, куда входили люди старшего возраста, по ее мнению, гораздо более блистательные и интересные. Ее издавна манило богатство, а все они были богатыми и с легкостью тратили деньги.

В детстве на школьных каникулах она иногда помогала отцу, занимавшемуся облицовкой полов и ванных. Охотно с ним работая, она любовалась роскошными домами, среди которых попадались поистине фантастические. Мать служила в публичной библиотеке в Хоуве, и родители не знали ничего шикарнее маленького домика в Холлингбери с аккуратным, старательно возделанным садиком.

С возрастом Эбби все сильней тяготилась своим невысоким происхождением и положением. С живым интересом читала романы Даниэлы Стил, Джеки Коллинз, Барбары Тейлор Бредфорд и прочих авторов, описывающих светскую жизнь, просматривала от доски до доски выпуски еженедельных гламурных журналов, втайне мечтала о больших деньгах, усадьбах и яхтах под солнцем. Она страстно жаждала путешествий, глубоко в душе зная, что такая возможность однажды представится. А когда стукнуло тридцать, Эбби пообещала себе стать богатой.

Арест приятеля Дэйва, обвиняемого в трех убийствах, огорошил, но не избавил ее от восторженного волнения. Потом другой человек из его окружения был расстрелян в собственной машине на глазах у собственных детей-близнецов, за которыми он наблюдал на футбольной тренировке. Эбби начала понимать, что попала в чужую среду по сравнению с той, где росла и которую знала. Однако, хоть и потрясенная столь драматичной смертью, она с радостью присутствовала на похоронах. Находиться среди таких людей и быть с ними на равных было потрясающим событием в ее жизни.

В то же время Эбби стала задумываться, чем на самом деле занимается Дэйв. Иногда она замечала, как он лебезит перед какими-то типами, объясняя ей, что это крупнейшие игроки и ему необходимо ввязаться в совместные с ними дела. Как-то утром он рассказывал кому-то по телефону, что торговля марками – лучший способ отмывания денег, потому что их легко возить с собой по всему миру.

Ей это не сильно понравилось. Она как бы не возражала, пока они держались в сторонке, слоняясь по барам и веселясь в компании. Но если Дэйв связан с такими людьми реальным участием, да еще умоляет взять его в дело, он существенно падает в ее глазах. И все-таки в глубине души она чувствовала, что могла бы помочь ему, если бы пробила стену, которой он себя окружил. Прожив с ним несколько месяцев, она поняла, что знает о его прошлом не больше, чем при первой встрече. Кроме болезненного развода с двумя бывшими женами.

Потом он бросил бомбу.




22


Сентябрь 2007 года



Пикап «Холден» цвета голубой металлик направлялся на запад от Мельбурна. Эм-Джей, высокий молодой человек двадцати восьми лет, с угольно-черными волосами и фигурой серфингиста, одной рукой держал руль, другой обнимал Лизу за плечи. Низкие сиденья подпрыгивали и оседали на извилистой дороге. Машина – его гордость и радость; он заботливо прислушивался к рокоту мотора и выхлопной трубе, проезжая мимо широких пустых полей. Справа на мили тянутся засыхающие растения. Слева за постаревшей обвисшей колючей проволокой смутно вырисовываются коричневатые очертания недалеких холмов, изуродованные почти непрерывной шестилетней засухой. По ним тянутся редкие ряды деревьев, похожие на полоски щетины, пропущенные при бритье.

В субботнее утро можно на целых два дня забыть об упорных занятиях. Эм-Джей целый месяц сидел день и ночь, готовясь к экзаменам на биржевого брокера, которые надо сдат

Страница 25

, чтобы застолбить за собой место у нынешних работодателей в банке Маккари. Весна запоздала в этом году, и, несмотря на ветер, нынешние выходные впервые после суровой и мрачной зимы обещают поистине прекрасную погоду. Он решил их использовать по полной программе.

Ехали неторопливо. С шестью проколами в водительских правах стоит придерживаться скоростного режима. Вдобавок он никуда не торопится. Он просто счастлив, необычайно счастлив, сидя рядом с любимой девушкой, ведя машину, любуясь видами, радуясь предстоящим выходным.

В голове завертелась прочитанная когда-то фраза: «Счастье не в том, чтобы получать желаемое, а в том, чтобы желать то, что имеешь».

Вслух процитировал Лизе строчку, которую она признала прекрасной и полностью согласилась. Полностью. И поцеловала его.

– Какие чудесные вещи ты говоришь, Эм-Джей.

Он залился румянцем.

Она нажала кнопку, и из встроенной по заказу безумно дорогой системы грянула музыка. За машиной на выщербленном асфальте громыхал прицеп, громыхали ящики пива. И сердце у него громыхало. До чего хорошо, замечательно чувствовать себя полным жизни, чувствовать на лице дуновение теплого воздуха из открытого окна, слышать запах духов Лизы, чувствовать прикосновение к груди развевающихся белокурых прядей.

– Где мы? – спросила она, не особенно интересуясь. Ей тоже нравится ехать в машине, радуясь возможности отдохнуть от ежедневной беготни по врачам, которым она пытается всучить препараты от гемофилии, выпускаемые фармацевтическим гигантом «Уайетт». Нравится ощущать на теле свободную широкую белую блузку с розовыми шортами вместо официального делового костюма, в котором приходится ходить всю неделю. И особенно нравится быть вместе с Эм-Джеем.

– Почти на месте, – сказал он.

Проехали мимо большого желтого восьмиугольного дорожного знака с изображением черного велосипеда, остановились на перекрестке за скелетом елки, увенчанной сверху иголками, напоминающими плохо сделанный парик. Впереди поднимается крутой лысый склон с отдельными кустами, словно приклеенными липучкой.

Англичанка Лиза всего два месяца в Австралии. Недавно перебралась из Перта в Мельбурн, и для нее все здесь внове.

– Когда ты тут был в последний раз? – спросила она.

– Давно не был – пожалуй, лет десять. В детстве родители меня сюда возили, – объяснил Эм-Джей. – Это было их любимое место. Тебе понравится. Йо-хо-хо!

В неожиданном возбуждении он нажал на акселератор, машина рванулась вперед, резко вывернула на хайвей под визг колес и громкие выхлопы из трубы.

Через несколько минут они миновали указатель на высоком шесте с надписью «Барвон-Ривер», после чего Эм-Джей притормозил, стал поглядывать вправо, пока не доехал до другой таблички, которая гласила: «Стонхевен и Поллок- Форд».

Вскоре он тормознул, свернув на песчаную дорожку.

– Почти наверняка приехали.

Пропрыгали еще ярдов пятьсот. Справа широкое поле, слева кусты и невидимый из машины речной берег. Проехали мост с железным решетчатым парапетом на старых кирпичных устоях, потом обзор загородили густые заросли. Колея вдруг глубоко нырнула, снова поднялась, широко развернулась на несколько ярдов и кончилась в сухой траве за кустами.

Эм-Джей остановил машину, подняв клубы пыли.

– Добро пожаловать в рай.

Они поцеловались. Через несколько минут выбрались из машины. Кругом полная тишина и жара. Похрипывает автомобильный двигатель. Где-то свистнул шалашник – йо-хо! – и сразу умолк. Далеко внизу журчит вода, а еще дальше под жгучим полуденным солнцем высятся голые коричневые холмы с редкими акациями и эвкалиптами. Тишина столь полная и напряженная, что кажется, будто они одни на планете.

– Боже, – молвила Лиза, – до чего красиво.

Зажужжала муха, она отмахнулась от нее, потом от другой.

– Милые старые мухи, – пробормотал Эм-Джей. – Точно то самое место.

– Они тебя явно помнят! – воскликнула Лиза, когда ей на лоб села третья муха.

Эм-Джей ее игриво шлепнул, быстро замахал рукой перед лицом, отгоняя налетающие стаи. Обхватил Лизу за плечи, повел сквозь кусты.

– Здесь мы обычно привязывали каноэ.

Девушка взглянула вниз с крутого, заросшего папоротником песчаного склона – естественного стапеля на реке, текущей на добрых тридцать ярдов ниже. Вода тихая, как в мельничной запруде. На поверхности сидят стрекозы, питаясь комариными яйцами и личинками, другие кружат чуть выше. В водной глади четко, в резком фокусе отражаются кусты на дальнем берегу.

– Ух! – воскликнула она. – О-о-ох!.. Потрясающе!

Заметила белые вешки, расставленные по всему склону. На каждой черные знаки.

– Когда я был маленький, – сказал Эм-Джей, указывая на верхнюю вешку, – уровень воды доходил вот досюда.

Лиза насчитала ниже еще восемь вешек.

– Вода так сильно упала?

– Старое доброе глобальное потепление, – объяснил он.

Потом она увидела палаческую веревку с петлей, привязанную к обвисшей ветке дерева, толстой, как слоновья нога.

– Мы отсюда ныряли, – вспомнил Эм-Джей. – Вода была совсем близко.

Теперь до нее н

Страница 26

меньше пяти ярдов.

Он стащил с себя футболку.

– Пошли?

– Давай сперва палатку поставим.

– Черт возьми, Лиза, мы с ней весь день провозимся. Я изжарился! – Эм-Джей продолжал раздеваться. – И мухи воду не любят.

– Попробуешь воду, скажешь, тогда я подумаю.

– Трусиха!

Лиза рассмеялась. Эм-Джей постоял голышом и исчез в кустах. Через несколько секунд появился в поле зрения, карабкаясь по ветке к веревке, казавшейся в высшей степени ненадежной, добрался, перевернулся, вцепился в нее.

– Осторожно! – воскликнула Лиза, внезапно встревожившись.

Держась одной рукой, Эм-Джей ударил другой себя в грудь, завопил, как Тарзан, стал раскачиваться над водой, чуть не задевая поверхность голыми пятками, оторвался и плюхнулся с громким плеском.

Лиза с тревогой приглядывалась. Эм-Джей вынырнул и затряс головой, откидывая с лица мокрые волосы.

– Здорово! Иди сюда, детка!

Снова нырнул, поплыл, сделал пару мощных гребков, вдруг резко вздернул голову.

– Черт побери!.. О-ох, проклятье… Ногу ушиб…

Лиза рассмеялась.

Эм-Джей нырнул, как утка, и тут же в панике выскочил на поверхность.

– Вот хреновина, – выдавил он. – Там машина! Машина на дне, чтоб мне провалиться!




23


11 сентября 2001 года



Лоррейн смотрела на экран, онемев, не веря собственным глазам, забыв о незажженной сигарете в пальцах. Молодая репортерша поспешно что-то тараторила в камеру, видимо, не имея понятия о рушившейся в нескольких сотнях ярдов позади нее Южной башне.

Башня падала с неба, складываясь внутрь с фантастической аккуратностью, как бы показывая самый ловкий в мире фокус. Репортерша захлебывалась, а у нее за спиной под градом камней, в клубах пыли исчезали машины и люди. Другие со всех ног бежали по улице прямо на камеру.

Ох, господи Иисусе, неужели не замечает?

Журналистка, ничего не видя, продолжала репортаж или повторяла то, что ей наговаривали в наушник.

«Оглянись!» – мысленно завопила Лоррейн.

Наконец репортерша оглянулась, и сценарий сразу полетел к чертям. Пошатнувшись в ошеломлении, женщина сделала шаг в сторону. На нее налетели мчавшиеся со всех сторон люди. Грибовидная туча высотой до неба, шириной во весь город, накатывалась лавиной. Вытаращив глаза от ужаса, репортерша пробормотала еще несколько слов, которых никто не услышал, как будто отсоединился кабель, потом на экране закрутились серые тени – волна накрыла телекамеру.

По-прежнему в бикини, Лоррейн слышала разнообразные крики. Дергавшаяся ручная камера показывала, как сыпящаяся масса стальных конструкций, стекла и камня крушит красно-белую пожарную машину – сбивает лестницу, продавливает посередине, словно ребенок раздавливает ногой игрушечный пластмассовый грузовичок.

Женский голос кричал и кричал:

– Боже мой, боже мой, боже мой!..

Секундная темнота, потом снова изображение с ручной камеры – молодой человек, прихрамывая, тащит за собой женщину, прикладывая к ее лицу окровавленное полотенце, торопится уйти от настигающей сзади тучи.

Дальше пошла передача из студии. Появился ведущий, мужчина за сорок в пиджаке и галстуке. Все, что Лоррейн уже видела, мелькало на мониторах за его головой. Он был мрачен.

– Нам сообщают, что Южная башня Всемирного торгового центра обрушилась. Через несколько минут мы вас ознакомим с последними известиями о ситуации вокруг Пентагона.

Лоррейн попыталась раскурить сигарету, но рука так тряслась, что зажигалка упала на пол. Ждала, ни на миг не сводя глаз с экрана, чтобы не просмотреть Ронни. Возбужденные женщины продолжали выкрикивать что-то невразумительное. Симпатичная журналистка, стиснув микрофон, стояла на фоне густого черного дыма с оранжевыми языками пламени, сквозь который едва виднелись очертания низких крыш Пентагона.

Лоррейн настучала номер мобильника Ронни, снова услышала короткие гудки. «Линия перегружена».

Набрала еще раз, и еще, и еще. Сердце в груди колотится, бьет дрожь, отчаянно хочется услышать его голос, убедиться, что с ним все в порядке. Только помнится, что у него назначена встреча в Южной башне. В рухнувшей Южной башне.

Ей нужно снова увидеть Манхэттен, а не трижды проклятый Пентагон. Ронни на Манхэттене, а не в Пентагоне. Переключившись на канал «Скай-ньюс», она вновь увидела изображение с прыгающей в чьих-то руках камеры – трое сплошь покрытых пылью пожарных в касках, с желтыми нашивками на рукавах поспешно несут седовласого мужчину.

Горящий автомобиль. Горящая машина «Скорой помощи». Позади в зареве мелькают фигуры и лица. Ронни? Лоррейн рванулась вперед и приникла к экрану. Ронни? Лица возникали в дыму, как на проявляющейся фотографии. Ронни среди них не было.

Опять набрала его номер. На миг показалось, будто прозвонилась, но снова пошел сигнал «занято».

«Скай-ньюс» переключился на Вашингтон. Лоррейн схватила пульт дистанционного управления, нажала на другую кнопку. Похоже, все каналы передают одни и те же картинки, сообщают одни и те же вести, без конца повторяют кадры с первым врезавшимся самолетом, потом со вторым.

З

Страница 27

звонил телефон. Лоррейн ткнула в кнопку ответа, чуть не задохнувшись от радости:

– Да?..

Техник по ремонту стиральных машин подтверждал, что придет завтра.




24


Октябрь 2007 года



Целью был назван Рики. Эбби время от времени видела его на вечеринках, и он сразу же направлялся к ней поболтать. Она, по правде сказать, находила его привлекательным и с удовольствием с ним флиртовала.

Симпатичный сорокалетний мужчина, слегка загадочный, весьма самоуверенный – эдакий стареющий успокоившийся пижон. Умеет разговаривать с женщинами не хуже Дэйва – чаще ее расспрашивает, чем отвечает на вопросы. Тоже торгует марками, причем с большим размахом.

Только не все они ему принадлежат. Если точно сказать, то насчет права собственности на марки общей стоимостью четыре миллиона фунтов возникли определенные споры. По словам Дэйва, они с Рики договорились разделить сумму поровну, но потом Рики заупрямился и потребовал девяносто процентов. Эбби спросила, почему бы не обратиться в полицию, но Дэйв лишь улыбнулся. Похоже, полиция им обоим не нравится.

Так или иначе, у Дэйва был план получше.




25


Октябрь 2007 года



Даже в прямом луче галогенового фонаря Рой Грейс никак не мог рассмотреть крошечный предмет, зажатый стальным пинцетом, который держал Фрейзер Теобальд. Голубоватое пятнышко расплывалось перед глазами.

Он прищурился, не желая признаться самому себе, что дожил до необходимости носить очки. Только когда патологоанатом подставил под пинцет кусочек бумаги и протянул ему лупу, предмет обрел ясные очертания. Какое-то волокно, тоньше человеческого волоса, вроде паутинной нити. То прозрачное, то бледно-голубое, кончики трепыхаются на ледяном сквозняке.

– Убийца изо всех сил старался не оставить свидетельств, – говорил доктор. – По-моему, бросил здесь жертву в надежде, что труп когда-нибудь смоет в коллектор и выбросит в море, достаточно далеко от берега, чтоб его никогда не нашли.

Грейс снова взглянул на скелет, не в силах выбросить из головы мысли о Сэнди.

– Возможно, не знал, что канава не проточная, – продолжал Теобальд. – Не предвидел, что уровень воды опустится и тело увязнет в иле.

Грейс кивнул, не спуская глаз с ниточки.

– Думаю, это ковровое волокно. Возможно, ошибаюсь, однако надеюсь, лабораторные анализы подтвердят. Слишком толстое для пуловера, юбки, диванной подушки… Наверняка ковровое.

Джоан Мейджор кивнула.

– Где вы его нашли? – спросил Грейс.

Патологоанатом указал на правую руку скелета, наполовину ушедшую в ил. Пальцы уже расчищены. Он кивнул на кончик среднего пальца:

– Видите? Накладной ноготь из парикмахерского салона.

Грейс похолодел. Сэнди грызла ногти. Деловито обкусывала, сидя вместе с ним перед телевизором, напоминая жующего хомяка. Его это бесило. Порой она принималась за это занятие в постели, не давая ему заснуть, как бы раздраженная чем-то, о чем не могла – а может быть, не хотела – ему рассказать. Потом вдруг смотрела на свои пальцы, проклинала себя и просила, чтобы он больше этого не допускал. Ходила даже в специальный салон, накладывая на обезображенные ногти дорогие искусственные.

– Частично сохранилась пластмассовая основа, – объяснял Фрейзер Теобальд. – Под ней мы нашли волокно. Возможно, женщину волокли по ковру, а она цеплялась ногтями. Наиболее вероятное объяснение. Будем считать, что нам повезло.

– Повезло, – бессознательно повторил Грейс. Волокли по ковру. Голубая нитка. Бледно-голубая. Небесно-голубая.

Дома был светло-голубой ковер. В спальне. В той самой, где они спали до исчезновения Сэнди.

В голубизне, в синеве.




26


11 сентября 2001 года



Ронни бежал примерно минуту, потом день превратился в ночь, будто на миг случилось полное солнечное затмение. Он вдруг зашатался в удушливой зловонной бездне, оглушенный катившимся по земле громоподобным грохотом.

Словно кто-то разом выбросил в небо над головой миллион тонн едкой черно-серой вонючей муки, которая жгла глаза, забивала рот. Он немножко проглотил ее, выкашлял, снова глотнул. Рядом кружились какие-то серые призраки. Больно на что-то наткнулся – должно быть, на пожарный гидрант, – ударился о проклятую хреновину, с размаху грохнулся на твердую землю, которая шевелилась, дрожала, стонала, точно некое проснувшееся гигантское чудовище.

Кто-то об него споткнулся, упал. Женский голос чертыхнулся, извинился. Донесся мимолетный запах тонких духов. Ронни вывернулся из-под женщины, с трудом поднялся на ноги, и кто-то сразу же налетел сзади, опять сбив его на землю.

Задыхаясь в панике, он встал на четвереньки, увидел ту самую женщину, похожую на серую снежную бабу, державшую в руках пару туфель. Тут в него врезался толстый огромный мужчина, обругал, оттолкнул, захромал дальше, накрытый туманом.

Потом его снова свалили. Надо встать, надо встать, надо встать!

В голове вертелись воспоминания о людях, насмерть задавленных паникующей толпой. Ронни поднялся, оглядываясь на засыпанные снегом фигуры, возникающие из темноты. Поискал

Страница 28

под бегущими босыми и обутыми ногами чемодан с кейсом, увидел, схватил и опять упал на спину, завопив:

– Мать твою!

В голову копьем вонзился каблук-шпилька.

Вдруг настала тишина.

Умолк рокот и грохот. Земля перестала вибрировать. Сирены утихли.

Он на мгновение воспрянул духом – жив, цел!..

Люди движутся мимо медленнее, спокойнее. Кое-кто прихрамывает. У некоторых в волосах поблескивают осколки стекла. В черно-сером мире присутствует только одна яркая краска – кровавая.

– Не может быть такого, – прозвучал рядом мужской голос. – Просто не может.

Ронни увидел Северную башню, а справа от нее жуткое месиво искореженных конструкций, камней, плит, оконных рам, раздавленных автомобилей, горящих машин, разбившихся тел, неподвижно лежащих на замусоренной и запачканной кровью земле.

И небо на месте Южной башни.

На том месте, где она должна была быть.

Где ее больше не было.

Была три минуты назад, а теперь больше нет. Он зажмурился, заморгал, убеждаясь, что это не фокус, не оптическая иллюзия. В глаза снова набилась пыль, и они заслезились.

Ронни затрясся всем телом.

Что-то бросилось в глаза, плавно падая сверху, хлопая в воздухе, на мгновение поднявшись, подхваченное восходящим воздушным потоком, и снова планируя вниз. Нечто вроде кусочка ткани, которым накрывают монитор нового ноутбука, чтобы не поцарапался, когда закроешь крышку.

Он провожал его взглядом до самой земли, куда он упал мертвой бабочкой, думая, не подобрать ли вместо давно потерянного, прилагавшегося к купленному ноутбуку.

Мимо нескончаемой чередой семенят серо-черно-белые люди, как в старых военных фильмах или в документальных о беженцах. Где-то послышался телефонный звонок. У него? Ронни испуганно полез в карман. Трубка, слава богу, на месте. Никаких сообщений ни о поступившем, ни о пропущенном вызове. Снова попробовал дозвониться Лоррейн, слыша только короткие пустые гудки, через пару секунд заглушенные зависшим над головой вертолетом.

Неизвестно, что делать. В голове полная каша. Люди пострадали, а он цел. Может быть, надо им помогать. Может, Дональд найдется. Может быть, всех эвакуировали из здания. Наверняка вывели до обрушения. Может быть, Дональд тут где-то бродит, его ищет. Если встретиться, можно пойти в кафе, в отель, поговорить…

Мимо пронеслась пожарная машина, чуть не налетев на него, исчезла с диким воем, сверкая красными огнями.

– Сволочи! – завопил Ронни. – Сукины дети, чуть меня не задавили…

К нему приближались чернокожие женщины, припудренные серой пылью. Одна держала в руках ранец, другая растирала кудрявую голову.

– Что? – спросил он, стоя у них на дороге.

– Туда иди, – приказала одна.

– Да, – подтвердила другая. – А туда не ходи.

Замелькали другие пожарные, «скорые». Земля стала скользкой. Взглянув под ноги, Ронни увидел бумажный снег. «Безбумажное общество, – иронически подумал он. – Ничего себе, черт возьми, безбумажное!» Дорога сплошь усыпана серой бумагой. С неба сыплется, крутится в воздухе и планирует куча целых и рваных, чистых и печатных листов всевозможных форматов. Как будто в облака высыпали содержимое миллионов картотек и триллионов корзин для бумаг.

На секунду остановился, стараясь собраться с мыслями. А в голове вертелось одно: «Почему сегодня? Проклятье, почему сегодня?»

Уже ясно, что Нью-Йорк подвергся террористической атаке. Слабый внутренний голос твердил, что надо испугаться, но Ронни не боялся, а злился.

Зашагал вперед, хрустя по бумаге, в толпе потрясенных людей. Посередине площади его остановили два копа из нью-йоркской полиции. Один, маленький, с коротко стриженными светлыми волосами, правой рукой держался за рукоятку пистолета, левой прижимал к уху радиотелефон, то крича в трубку, то слушая. Другой был гораздо выше, с плечами бейсболиста и веснушчатой физиономией, которая отчасти извинялась за происходившее, отчасти предупреждала – со мной не шути, нас и так уже разыграли по полной программе.

– Извините, сэр, – сказал высокий коп, – сюда нельзя, мы сейчас здесь работаем.

– У меня деловая встреча, – пробормотал Ронни. – Я… должен поговорить…

– Лучше перенесите на другое время. Думаю, никаких деловых встреч в этом месте не состоится.

– Дело в том, что я вечером улетаю. Мне действительно нужно…

– Сэр, по-моему, ваша встреча и отъезд отменяются.

Земля затряслась. Раздался чудовищный треск. Полицейские одновременно взглянули вверх на серебристо-серую стену Северной башни. Она шевельнулась.




27


Октябрь 2007 года



Лифт задвигался. Возникло ощущение, что пол давит на ноги. Кабина поднималась рывками, будто кто-то подтягивал ее вручную. Послышался стук, за ним плеск.

Проклятье.

Ботинок, послуживший горшком, опрокинулся.

Лифт внезапно качнулся, гулко стукнулся в стену шахты, Эбби упала, ударилась в стенку, распласталась на мокром полу.

Господи Иисусе.

Какой-то кузнечный молот сильно грохнул в крышу. Звук больно отозвался в ушах. Последовал другой удар, третий. Попытавшись встать на ноги, Э

Страница 29

би раскачала кабину, и пол резко накренился, швырнув ее к противоположной стене.

Новый удар по крыше.

Господи боже мой, только не надо.

Рики сверху колотит? Пробивается в лифт?

Кабина поднялась на несколько дюймов, опять бешено закачалась. Эбби в ужасе заскулила. Выхватила телефон, нажала на кнопку, в свете дисплея увидела маленькую пробоину на крыше.

Щель при следующем ударе расширилась. Посыпалась пыль.

Снова удар, еще и еще. Снова сыплется пыль.

А потом тишина. Долгая. В ней послышались другие звуки – глухое биение сердца, шум пульсирующей в ушах крови, похожий на бешеный плеск океана.

Телефонный дисплей погас. Эбби нажала кнопку, и он засветился. Она отчаянно соображала, каким оружием можно воспользоваться. В сумочке лежит баллончик с перечной жидкостью, которая подействует только пару минут, если прыснуть в глаза. Надо чем-нибудь сбить его с ног.

Схватила мокрый кожаный ботинок, ощупала твердый массивный надежный каблук. Можно бросить его в лицо, когда оно покажется. Ошеломить, застав врасплох.

В голове крутилась масса вопросов. Точно ли Рики знает, что она здесь? Поджидал на лестнице, каким-то образом умудрился испортить лифт, когда она вошла в кабину?

По-прежнему тихо. Слышно только, как сердце колотится боксерской перчаткой в грушу.

Сквозь страх неожиданно пробилась злость.

Счастье было так близко, так дьявольски близко!

Мучительно близко осуществление мечты.

Надо выбраться. Надо как-нибудь выбраться!

Лифт опять медленно двинулся вверх и вновь резко остановился.

Металл заскрежетал о металл.

В щель просунулся угловатый кончик лома.




28


Сентябрь 2007 года



Пронзительно скрипит лебедка, лениво тарахтит мотор грузовика службы спасения.

Лиза отмахивалась от тучи мух.

– Проваливайте отсюда! – раздраженно ворчала она. – Пошли прочь!

Водитель запустил лебедку на полную мощность, тарахтение переросло в рев, стальной трос натянулся.

Интересно, что будет дальше. Как автомобиль мог очутиться на дне? По словам Эм-Джея, никто случайно не валится в реку с грязного склона. Еще он добавил: «Даже женщина», за что Лиза наступила ему на ногу.

Один из двух местных копов, ростом поменьше и поспокойней, сказал, что машину, возможно, использовали в преступных целях, а потом утопили, не предвидя такого падения уровня воды.

На щеку села муха. Лиза попробовала ее прихлопнуть, но та оказалась проворнее. Эм-Джей однажды объяснял, что у мух другой отсчет времени. Для человека одна секунда, а для мухи десять. Значит, она видит все как в замедленной съемке, запросто увертываясь от удара.

Эм-Джей хорошо знаком с мухами. Ничего удивительного, заключила Лиза, если живешь в Мельбурне и любишь выезжать в буш. Сам не заметишь, как станешь специалистом. В прошлой поездке он объяснял, что мухи питаются навозом, экскрементами и тому подобным, после чего она не прикасается ни к чему, на что садилась муха.

Лиза посмотрела на белый патрульный автомобиль с сине-белой шахматной полосой и белый полицейский фургон с таким же опознавательным знаком, оба с сине-красными мигалками на крышах. Ниже, в кустарнике у воды, двое полицейских водолазов в мокрых костюмах, ластах и масках наблюдали за медленно поднимавшимся краном.

Мухи тоже делают полезное дело. Помогают уничтожать останки птиц, кроликов, кенгуру и людей. Маленькие помощники матери-природы. Только у них есть дурные привычки, например срыгивать на еду, прежде чем съесть. Поэтому не хочется видеть их за обедом.

Лицо на такой жаре обливается потом. Эм-Джей одной рукой обнимает ее за плечи, в другой держит бутылку воды, из которой они вместе прихлебывают. Лиза обхватила его за талию, сунула пальцы под верхнюю кромку шортов, чувствуя, как пропотела футболка. Мухи любят человеческий пот, о чем Эм-Джей ей тоже рассказывал. Белка в нем немного, но содержатся необходимые минералы. В мушином мире человеческий пот то же самое, что «Перрье», «Бадуа» и любая другая минеральная водичка.

На реке перед краном внезапно образовалось множество водоворотов. Она будто вскипела. На поверхность выскакивали пузыри, лопались, превращаясь в пар. Высокий полицейский, склонный к панике, выкрикивал указания, которые Лиза считала ненужными, поскольку все спасатели и без того хорошо знали свое дело. По ее оценке, ему чуть за сорок, волосы коротко стрижены, нос орлиный. На нем и на его коллеге форменные рубашки с открытым горлышком, погончиками на плечах, вышитой на рукаве эмблемой полиции штата Виктория, темно-синие брюки, высокие ботинки. Мухам полицейские тоже понравились.

Она смотрела, как показался зад темно-зеленой машины. Вода из него стекала с шумом, слышным сквозь рев грузовика и скрип лебедки. На машине номерная табличка «ОРН 010» с надписью ниже: «Жить надо в Виктории».

Долго ли машина пролежала на дне?

Не слишком разбираясь в автомобилях, Лиза все-таки распознала старую модель «Форда Фалкон», выпускавшуюся добрых пять – десять лет назад. Вскоре появилось заднее окно, потом крыша. Краска засверкала

Страница 30

воде, а хромированные детали съела ржавчина. Покрышки почти совсем просели. Из пустого салона через дверцы выливалась вода.

Фантастическое зрелище.

Через несколько минут «Фалкон» наконец подняли на берег, где он мертво сел на ободья колес. Шины похожи на черные животы. Водитель тягача подполз на коленях под задний борт, отцепил обвисшую лебедку. Скрежет прекратился, двигатель грузовика умолк. Слышался только плеск лившейся из салона воды.

Полицейские обошли вокруг, опасливо заглядывая в окна. Высокий паникер держал руку на пистолете, словно ждал, что из дверцы вот-вот кто-то выскочит и набросится на него. Тот, что поменьше, отмахивался от мух. Гулко крикнул шалашник, вновь настала тишина.

Высокий коп нажал кнопку багажника. Безуспешно. Еще раз нажал, одновременно дергая крышку. Она приоткрылась на несколько дюймов с протестующим скрипом заржавевших петель. А потом поднялась.

Коп ошеломленно отшатнулся от запаха и, едва заглянув внутрь, пробормотал:

– О боже…




29


Октябрь 2007 года



Серый – упадочный цвет смерти, думал Грейс. Серые кости, серый пепел после кремации, серые могильные камни, серые рентгеновские снимки зубов в архивах дантистов, серые стены морга. Когда гниешь в гробу или в водосточной канаве, со временем от тебя остается лишь серость.

Серые кости лежат на сером стальном столе для вскрытия. Их будут исследовать с помощью серых стальных инструментов. Даже свет здесь серый, эфирный, непривычно рассеянный, просачивающийся в широкие матовые окна. Призраки тоже серые. Серые дамы и господа. Их полным-полно в зале для вскрытия в морге Брайтона и Хоува. Призраки тысяч несчастных людей, останки которых в конце концов очутились здесь, в мрачном помещении с серыми стенами, ожидая за серыми стальными дверцами холодильников, когда их перенесут на стол для исследования, потом похоронят или кремируют.

Грейс невольно содрогнулся. Хотя в последнее время он готов бывать в морге чаще – во время дежурства любимой женщины, – все равно его каждый раз в дрожь бросает.

Вот и сейчас ему не по себе, когда он глядит на скелет с накладными ногтями и оставшимися на черепе прядями снежно-пшеничных волос.

Когда глядит на собравшихся в зале специалистов в зеленых костюмах. Фрейзер Теобальд, Джоан Мейджор, Барри Хит – новый член коронерской бригады, маленький, аккуратно одетый мужчина с непроницаемым выражением лица, недавно оставивший службу в полиции и взявший на себя прискорбную обязанность присутствовать не только на месте преступления и гибели в результате несчастного случая – дорожных аварий со смертельным исходом, самоубийств и прочего, – но еще и на вскрытии. Здесь также криминалист-фотограф, фиксирующий каждый шаг в процессе; Даррен, помощник Клио, сообразительный, симпатичный, добродушный парень лет двадцати, с модно торчащими в разные стороны черными волосами, начинавший трудовую жизнь в качестве подручного мясника; Кристофер Гент, опытный криминалист-одонтолог, деловито снимающий слепки с зубов скелета.

Наконец, Клио. Сегодня не ее смена, но она решила: раз Грейс на работе, то и ей не мешает заняться делом.

Порой даже не верится, что он удостоился такой богини.

Высокая, длинноногая, невозможно прекрасная в зеленом костюме и белых бахилах, с заколотыми сзади длинными светлыми волосами, с легкостью и изяществом расхаживает по залу – по своему залу, в своем царстве, – сознавая, но не обращая внимания на окружающий ужас.

Грейс гадал, не присутствует ли он по жестокой иронии судьбы при том, как любимая им женщина раскладывает на столе кости когда-то любимой им женщины.

В зале сильно пахнет дезинфекцией. Стоят два стальных стола для вскрытия, один прикрепленный к полу, другой, на котором лежат останки, на колесиках. Синие гидравлические подъемники у холодильных камер с дверцами от пола до потолка. Вдоль одной стены раковины с кольцами желтых шлангов. Вдоль другой широкая рабочая полка, металлическая разделочная доска, застекленный шкафчик с инструментами, упаковками батареек «Дюраселл» и страшными, никому уже не нужными сувенирами – главным образом электрическими кардиостимуляторами, – вынутыми из трупов.

Рядом со шкафчиком на стене висит лист, на котором записывается имя покойника, в соответствующие колонки заносится вес мозга, легких, сердца, почек, печени и селезенки. Пока на нем написано только одно: «Неизвестная женщина».

Довольно просторный зал нынче кажется битком набитым, как бывает всегда, когда проводит вскрытие патологоанатом Министерства внутренних дел.

– Сохранилось три пломбы, – объявил Кристофер Гент, ни к кому конкретно не обращаясь. – Одна золотая коронка. Мост справа с шестого до четвертого зуба. Две композитные пломбы. Амальгама.

Грейс слушал, стараясь припомнить, что Сэнди делала с зубами, хотя не разбирался в терминах.

Джоан Мейджор вытаскивала из большого портфеля гипсовые слепки на черных квадратных подставках, напоминавшие ценные фрагменты из археологических раскопок. Грейс их и прежде видел, но не понимал тонких отличий

Страница 31

которые они иллюстрируют.

Когда Кристофер Гент закончил анализ зубов, Джоан принялась объяснять на моделях возрастной процесс костного формирования, заключив, что останки принадлежат женщине лет тридцати плюс-минус три года.

Что вполне совпадало с возрастом Сэнди в момент исчезновения.

Грейс знал, что надо выбросить это из головы – привносить в дело личные интересы непрофессионально. Только как это сделать?




30


11 сентября 2001 года



Пол дрожал. Звенели десятки ключей, развешанных в ряд на крючках на стене магазинчика. С полок падали банки с краской. С одной слетела крышка, потекла лимонная эмульсия. Картонная коробка перевернулась, на линолеум посыпались медные винтики, напоминая живые личинки.

В расположенном всего в паре сотен ярдов от Всемирного торгового центра полуподвальном и тесном хозяйственном магазине, где укрылся Ронни, последовавший за высоким копом, было темно. Свет погас пару минут назад. Горела лишь аварийная лампочка на батарейках. За окном кружил пыльный смерч, от которого было темнее, чем ночью.

Разутая женщина в дорогом костюме, кажется, никогда раньше в жизни не заходившая в хозяйственный магазин, всхлипывала. За тянувшимся во всю стену прилавком стояла тощая фигура в коричневом комбинезоне, с седыми, забранными в конский хвост волосами, словно председательствуя в беспомощном мрачном молчании.

Ронни по-прежнему крепко держал ручку чемодана, на котором каким-то чудом удерживался кейс.

Мимо по улице прокатился перевернувшийся полицейский автомобиль и остановился. Дверцы открыты, в салоне горит верхний свет. Внутри никого, на витом шнуре болтается радиотелефон.

Стена слева вдруг треснула, полки с коробками малярных кистей всевозможных размеров грохнулись на пол. Женщина завопила.

Ронни шарахнулся назад, прижался к прилавку, соображая. Однажды он был в лос-анджелесском ресторане во время легкого землетрясения. Его спутник тогда сообщил, что самое надежное место – дверной проем. Когда здание рушится, в дверях уцелеть больше шансов.

Он шагнул к двери.

– Я не стал бы сейчас выходить, старина, – сказал коп.

Прямо перед окном прокатилась гигантская волна камней, стекла и песка. Она накрыла полицейскую машину. Пронзительно взвыла сирена охранной системы магазина. Мужчина с конским хвостом на мгновение исчез, видно, ткнул в кнопки на пульте, и вой прекратился.

Пол перестал дрожать.

Очень долго стояла тишина. Пыльная буря быстро слабела. Как будто светало.

Ронни открыл дверь.

– Я бы не выходил, слышишь? – повторил коп.

Ронни нерешительно посмотрел на него, все-таки толкнул створку и вышел, таща за собой багаж.

Вышел в полную тишину. Как при сильном снегопаде. Кругом лежит серый снег.

Серое безмолвие.

Потом послышались звуки. Пожарные машины. Охранные системы. Автомобильная сигнализация. Человеческие крики. Сирены «Скорой помощи». Вертолеты.

Мимо молча мелькали серые фигуры. Нескончаемая череда ослепших, бесстрастных мужчин и женщин. Одни неторопливо идут шагом, другие бегут, третьи нажимают телефонные кнопки. Ронни последовал за ними, спотыкаясь в сером дыму, который разъедал глаза, забивал рот и ноздри.

Просто двигался следом, волоча чемодан и стараясь не отставать. Шел за серыми привидениями. Внезапно на секунду почувствовал привкус соли и запах гари – авиационного топлива, краски, резины.

Вдруг начал осознавать реальность случившегося. Будем надеяться, Дональд Хэткук цел и невредим. А если нет? Разработан потрясающий бизнес-план. За пять лет принесет миллионы. Миллионы, черт побери!

Вдалеке замаячили очертания высоких зубчатых небоскребов. Бруклин. Ронни еще никогда не был в Бруклине, только через реку видел. Здания приближаются с каждым шагом. Воздух становится чище. Чувствуется соленый морской воздух. Пыльный туман рассеивается.

Он неожиданно вышел на дальний пологий конец моста. Остановился и оглянулся. Вспомнилось что-то библейское, насчет жены Лота. Она оглянулась и превратилась в соляной столп. Вот что напоминают движущиеся мимо люди. Соляные столпы.

Ронни ухватился одной рукой за железные перила и вновь огляделся. В воде под ним отражается солнце, на волнах пляшут белые искорки. А дальше, похоже, горит весь Манхэттен, в ярко-синем небе вздуваются серые, коричневые, белые, черные клубы дыма, частично застилая небоскребы.

Охваченный неудержимой дрожью, Ронни изо всех сил старался собраться с мыслями. Полез в карман, вытащил пачку «Мальборо», закурил сигарету, сделал несколько быстрых глубоких затяжек, но вкус был неприятный после того, как он надышался дымом и пылью, поэтому он бросил сигарету в воду, чувствуя легкое головокружение. В горле еще сильней пересохло.

Снова влился в процессию призраков, выйдя следом за ней на дорогу, где она начинала рассеиваться в разные стороны. Остановился, внезапно решив посидеть в каком-нибудь тихом, спокойном месте. Повернул в безлюдный переулок, прошел мимо каких-то контор, по-прежнему волоча за собой громыхающий чемодан на колесиках. Долго шел по почти

Страница 32

пустым городским улицам, пока не опомнился на въездной эстакаде хайвея. Прямо перед глазами высился дорожный указатель с красной надписью: «Кентайл».

Послышался рев машины, и в следующее мгновение рядом затормозил красный пикап.

Опустилось стекло, оттуда выглянул мужчина в клетчатой рубашке и бейсболке с логотипом команды «Нью-Йорк янкис».

– Подбросить, приятель?

Ронни остановился в недоумении, вдруг вспотев, как поросенок. Подбросить? Куда?

Неизвестно.

В машине сидели сбившиеся в кучку призраки.

– Одно место найдется.

– А куда вы едете? – спросил он, запинаясь, будто у него имелись и другие варианты.

Мужчина гнусаво ответил на самых низких басах своих голосовых связок:

– Другие самолеты летят. С минуты на минуту будут. Надо удирать. Еще десяток прилетит. Это только начало, старик, будь я проклят.

– Я… у меня назначена встреча… – начал Ронни, уставившись в открытую дверцу машины, на синее сиденье, на грубые хлопчатобумажные брюки водителя, пожилого мужчины с прыгавшим на черепашьем горле адамовым яблоком. Лицо умное, симпатичное.

– Садись, подвезу.

Ронни подошел с другой стороны, сел спереди рядом с водителем. По радио шли новости на полную громкость. Какая-то женщина сообщала, что перекрыт весь район вокруг Уолл-стрит, Манхэттена, Бэттери-парка.

Пока он возился с ремнем безопасности, мужчина протянул бутылку воды. Сразу почуяв смертельную жажду, Ронни с благодарностью выпил.

– Я стекла мою, понял? В центре города, понял?

– Угу, – бессознательно пробормотал Ронни.

– Все чертово оборудование в Южной башне осталось, понял?

Ронни не совсем понял, так как почти не слышал.

– Угу, – пробормотал он.

– Пожалуй, попозже придется вернуться.

– Попозже, – откликнулся он, не подтверждая, но и не опровергая.

– Ты в порядке?

– Я?

Пикап двинулся вперед. Внутри пахло собачьей шерстью и кофе.

– Надо драпать. Ударили по Пентагону. На нас летят еще десять чертовых самолетов. Это черные, черные!..

Ронни оглянулся на четырех человек, сгрудившихся на заднем сиденье. Никто из них не встретился с ним взглядом.

– Арабы, – пояснил водитель. – Это все арабы наделали.

Ронни уставился на пластиковый кувшин в держателе, обмотанный бумажным полотенцем в кофейных пятнах, рядом с которым примостилась бутылка с водой.

– Это только начало, – твердил мужчина. – Лучше бы президент у нас был посильнее. Лучше б Джорджа Дюбуа выбрали.

Ронни молчал.

– Ты в порядке? Не ранен, ничего такого?

Ехали по автостраде. Навстречу двигалось лишь несколько машин по верхней эстакаде. Впереди возник широкий зеленый указатель, разделенный на две половины. На левой было написано: «Выезд на пересечение Двадцать четвертой восточной и Двадцать восьмого проспекта». На правой: «Мост Верразано и Стейтен-Айленд».

Ронни не отвечал, потому что не слушал, вновь глубоко погрузившись в мысли.

Обдумывая идею. Идея безумная. Родившаяся в шоке. Но упорная, навязчивая. И чем больше он думал, тем больше в ней что-то видел. Запасной план к Дональду Хэткуку.

Может быть, даже лучше.

Он отключил мобильник.




31


Октябрь 2007 года



Эбби в ужасе смотрела на кончик лома. Лом резко с силой ворочался влево и вправо, с каждым разом раздвигая дверцы на несколько дюймов, после чего они снова сдвигались, прищемляя кончик.

Снова что-то грохнуло по крыше, которая на этот раз действительно прогнулась, как будто на нее кто-то прыгнул. Кабина качнулась, ударилась в стену, свалив Эбби с ног, баллончик с перечным спреем звучно шлепнулся на пол.

Дверцы открывались с громким металлическим скрежетом.

Ее объял ледяной страх.

Створки расходятся уже не на пару дюймов, а гораздо, гораздо шире.

Она наклонилась, безнадежно отыскивая аэрозоль на полу. Увидела баллончик в хлынувшем свете, в панике схватила и, даже не глядя, не тратя времени, метнувшись вперед, нажала на кнопку, целясь прямо в расширявшуюся щель между створками.

Прямо в сильные руки, которые ее схватили и выдернули из лифта на лестничную площадку.

Она завизжала, отчаянно вырываясь, снова нажав на кнопку, но едкая жидкость не брызнула.

– Пошел к черту! – прокричала она. – В задницу!

– Милая, все в порядке. Ничего, дорогая…

Голос незнакомый. Не его голос.

– Пусти! – завопила она, брыкаясь разутой ногой.

Мужчина держал ее крепко, как удав.

– Дорогая… мисс… успокойтесь! Вы в безопасности. Все хорошо. Вы спасены.

Из-под желтой каски улыбалось лицо. Каска пожарного. Зеленый комбинезон со светящимися полосками. Слышен треск рации.

Выше на лестнице стоят двое других пожарных. Еще один на две-три ступеньки ниже.

Державший Эбби мужчина вновь ободряюще улыбнулся:

– Все в порядке, красавица. Вы в безопасности.

Ее затрясло. Они настоящие? Или это ловушка?

Кажется, настоящие, хотя она по-прежнему крепко стискивала баллончик. Против Рики не помешают любые меры предосторожности.

Она разглядела недовольную физиономию пожилого спасателя в плотной трикотажной рубахе и коричневых брю

Страница 33

ах, который, пыхтя, поднимался по лестнице.

– Выходные мне не оплачивают, – ворчал он. – Месяцами твержу смотрителям про эти лифты. Месяцами! – Он взглянул на Эбби, нахмурился, ткнул вверх пальцем с почерневшим ногтем. – Восемьдесят вторая квартира?

– Да, – кивнула она.

– Чертовы смотрители, – повторил он с глухим утробным произношением. – Ничего не соображают. Я им каждый день говорю.

– Милочка, долго вы там просидели? – обратился к Эбби вытащивший ее из лифта мужчина.

Симпатичный, немного за тридцать, с неестественно черными бровями. Эбби опасливо смотрела на него, считая чересчур красивым для пожарного, как будто Рики придирчиво выбирал его для своих целей. От неудержимой дрожи ее язык еле ворочался.

– Вода есть? – просипела она.

Ей сразу сунули в руку бутылку. Она принялась жадно пить, выплескивая воду на подбородок, струйка потекла по горлу. Осушив до дна, вымолвила:

– Спасибо. – Протянула бутылку, которую приняла чья-то невидимая рука. – Со вчерашнего вечера, – сказала она. – По-моему… вчера вечером… застряла в чертовом лифте… прошлым вечером… Что сегодня, суббота?

– Суббота, двадцать минут шестого.

– Со вчерашнего вечера. Вышла вечером в половине седьмого. – Эбби в бешенстве взглянула на симпатичного пожарного: – Вы хоть когда-нибудь проверяли, работает ли в проклятой кабине кнопка аварийного вызова? Или телефон, черт возьми?

– Смотрители, – пожал он плечами, как будто смотрители виноваты во всех неполадках на свете. – Может, лучше поехать в больницу, провести обследование? – предложил он.

Эбби пришла в ужас.

– Нет-нет… спасибо… я вполне хорошо себя чувствую… Только… просто…

– Мы вызовем «скорую».

– Нет, – твердо заявила она. – Не надо никакой «скорой».

Посмотрела на перевернутые ботинки, по-прежнему лежавшие в лифте, на мокрые пятна на полу кабины. Запах не почуяла, хотя знала, что оттуда должно нести мочой.

Рация вновь затрещала, послышался сигнал вызова. Пожарный ответил:

– Мы на месте. Вытащили застрявшую девушку. Медицинская помощь не требуется. Повторяю: не требуется.

– Знаете… я думала, что упаду. Понимаете? С минуты на минуту. Думала, что упаду, и готовилась…

– Нет. Ничего подобного. Трос немножечко раскрошился, но не оборвался. – Пожарный умолк и задумался, взглянув на крышу лифта. – Наверху живете?

Эбби кивнула.

Слегка ослабив объятия, парень сказал:

– Надо проверить счета за услуги. Может быть, туда входит плата за осмотр и ремонт лифта.

Пожилой спасатель сделал еще какое-то замечание насчет смотрителей, но Эбби его не расслышала. Облегчение после освобождения быстро улетучилось. Очень приятно выбраться из проклятого лифта. Только это даже близко не означает, что она в безопасности.

Опустившись на колени, она попыталась достать из кабины ботинки и не дотянулась. Пожарный наклонился, подтащил их ручкой топорика. Хватило ума не лезть в лифт самому.

– Кто вас вызвал? – спросила Эбби.

– Дама из… – Он заглянул в блокнот. – Сорок седьмой квартиры. Нынче днем несколько раз вызывала лифт, а потом сообщила, что оттуда кто-то просит помощи.

Сделав мысленную заметку, что соседку надо будет поблагодарить, Эбби с опаской оглядела лестницу, заваленную рулонами пленки, стенными панелями, строительными материалами.

– Вам обязательно надо как можно скорее поесть, – посоветовал пожарный. – Что-нибудь легкое, вроде супа. Я вас провожу до квартиры, посмотрю, все ли с вами в порядке.

Эбби поблагодарила его, взглянула на баллончик в руке, гадая, почему он не сработал. Оказалось, не сдвинулся предохранитель. Бросив аэрозоль в сумочку, она подхватила ботинки и пошла вверх по лестнице, старательно обходя стройматериалы. И старательно думая.

Не Рики ли вывел из строя лифт, испортил телефон и кнопки вызова? Не слишком ли невероятная мысль?

Подойдя к двери квартиры, Эбби с облегчением увидела, что все замки закрыты. Но даже после этого, еще раз поблагодарив пожарного, она вошла внутрь с большой осторожностью, убедившись, прежде чем закрыть дверь на цепочки, что протянутая через прихожую нитка цела и невредима. Потом на всякий случай осмотрела все комнаты и только после этого пошла на кухню, заварила чай, вытащила из холодильника «Кит-Кат». Но не успела она сунуть в рот кусочек, как в дверь зазвонили.

Боясь до смерти, что это Рики, Эбби осторожно побежала к двери, выглянула в глазок. Там стоял худенький молодой человек чуть за двадцать, в костюме, с зачесанными на лоб короткими черными волосами.

Кто это, черт побери? Розничный торговец? Представитель «Свидетелей Иеговы» – но они всегда ходят парами. Или кто-нибудь из пожарной команды? В данный момент ей, уставшей как собака, дрожавшей всем телом, хочется только выпить чашку чаю, чего-нибудь съесть, хлебнуть красного вина и рухнуть в постель.

Она слегка успокоилась, сообразив, что молодой человек наверняка прошел мимо спасателей и пожарных. Убедившись, что обе цепочки накинуты, отперла дверь, приоткрыла створку на несколько дюймов.

– Кэтрин Дженнингс? – спросил м

Страница 34

лодой человек резким, пронзительным голосом, жарко дыхнув ей в лицо перечной мятой.

Квартира снята на имя Кэтрин Дженнингс.

– Да.

– Кевин Спинелла из газеты «Аргус». Не уделите пару минут?

– Извините, – бросила Эбби, сразу же попытавшись захлопнуть дверь, однако молодой человек успел вставить в щель ногу.

– Просто хочу кое о чем спросить.

– Извините, – повторила она. – Мне нечего рассказывать.

– Не хотите поблагодарить спасших вас пожарных?

– Да вы не так…

Черт побери – он начал что-то царапать в блокноте!

– Послушайте, миссис… мисс Дженнингс…

Эбби на крючок не попалась.

– Насколько я понял, – продолжал репортер, – вы попали в весьма неприятное положение. Можно прислать к вам фотографа?

– Нельзя, – отрезала она. – Я очень устала.

– Может быть, завтра утром? Когда вам удобно?

– Нет, спасибо. Уберите, пожалуйста, ногу.

– Ваша жизнь была под угрозой?

– Я очень устала, – повторила она. – Спасибо.

– Ладно, я хорошо понимаю, что вам довелось пережить. Слушайте, заскочу завтра вместе с фотографом. Часов в десять утра, годится? Не слишком рано в воскресенье?




Конец ознакомительного фрагмента.



notes



1


Исторический период в истории Великобритании, 1811–1820 гг.




2


Граучо (Джулиус Генри) Маркс (1890–1977) – один из братьев Маркс, составлявших прославленное комедийное трио.




3


Острое креольское блюдо из риса с ветчиной, креветками и помидорами.




4


Мексиканский коктейль из текилы, апельсинового ликера и лаймового или лимонного сока.