Читать онлайн “Хедин, враг мой (сборник)” «Ник Перумов»
- 01.02
- 0
- 0
Страница 1
Хедин, враг мой (сборник)Ник Перумов
Миры УпорядоченногоГибель богов – 2 #4
Расставленные на великой шахматной доске Упорядоченного фигуры и пешки пришли в движение. Ракот и Райна сталкиваются с возрождённой силой Древних Богов, Сильвия Нагваль штурмует Долину Магов, Клара Хюммель, освободив детей, отправляется на поиски пропавшего супруга, готовятся к броску в неведомое Матфей Исидорти и гарпия Гелерра, а Хедин Познавший Тьму отправляется в самое сердце мрака, к пределам владений Неназываемого. Своей ли волей действуют они все? Кто те игроки, что заставили их двигаться? Или подозрения, что всё это детали какого-то поистине грандиозного плана, беспочвенны? Старый метод «живи и дай жить другим» уже не работает, выбор приходится делать не только смертным, но и самим богам, как и другим великим силам. Цена этого выбора – даже не власть над Упорядоченным, а само его бытие.
Ник Перумов
Хедин, враг мой
© Перумов Н., 2018
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
Синопсис, или что было раньше
После окончания событий, описанных в романе «Война мага», Новым Богам Упорядоченного, Хедину и Ракоту, казалось, что настала мирная передышка. Два мира – Мельин и Эвиал – были спасены, слившись так, что на их месте возник новый. Спаситель, явившийся в Эвиал, был отброшен, хоть и не побеждён. Пленённая в Западной Тьме волшебница Сигрлинн, возлюбленная Хедина, вырвалась на свободу. Пал коварный архимаг Игнациус, заманивший было Хедина и Ракота в ловушку, пал и гениальный, но безумный чародей Эвенгар Салладорский, мечтавший достичь божественности. Предавшая Хедина эльфка-вампирша Эйвилль погибла тоже, оставив в руках Нового Бога ценнейший артефакт, залог Дальних, данный ими ей как доказательство серьёзности их намерений.
Боевой маг Долины Клара Хюммель сумела вытащить из Эвиала одного из хранителей кристаллов магии, дракона Сфайрата. Ей удалось отыскать тихую гавань, где они и зажили как муж и жена, успев родить четверых детей, ибо время в том мире текло быстрее, чем, к примеру, в Обетованном или даже в Мельине.
Однако мирной передышки не получилось. Планы Хаоса и Дальних Сил были сорваны, однако полного поражения они не потерпели. Подмастерья Хедина вынуждены были вступать в бой во многих местах, удерживая равновесие.
Линия Клары Хюммель
Мирная жизнь Клары Хюммель оказалась нарушена, когда к ней в гости пожаловал странный местный маг, назвавшийся Гентом Гойлзом. Он намекнул, что догадывается о её истинном происхождении; и, хотя на первый взгляд визит его не нёс никакой непосредственной угрозы, Клара забеспокоилась.
Её беспокойство оказалось ненапрасным.
В её мире, во-первых, оказался эльф-вампир Ан-Авагар, из гнезда уже упомянутой Эйвилль; он служил Хедину, однако службу эту понимал весьма своеобразно, скорее как индульгенцию на кровавые злодейства.
Пытаясь разобраться, что творится в окрестностях родного посёлка, дети Клары и Сфайрата угодили в древнюю ловушку, расставленную неизвестно кем, но явно на «сильных магов». Непонятным для Клары образом этот капкан оказался связан с совсем иным, находящимся в Межреальности, и установленным гномами-подмастерьями Хедина, рассчитывавшими «захватить живьём хоть одного Дальнего».
Одновременно уже упомянутый вампир Ан-Авагар, помимо всего прочего, вызвал и нашествие подъятых из могил мертвяков на посёлок, где жила Клара с семьёй. Выбирая, броситься ли сразу на поиски детей или вернуться к дому и помочь беззащитным перед мертвяками селянам, – Клара поссорилась со Сфайратом, и он один пустился в погоню.
Кларе удалось отразить нападение мёртвых – причём помощь, неожиданно для себя, оказал и сам вампир, начавший проявлять к Кларе совсем не вампирий интерес; она смогла добраться до ловушки, где были заперты её дети. Однако она не сумела бы пробиться к ним, если бы не помощь со стороны странного, но могущественного чародея, назвавшегося Кором Двейном.
Детей Кларе удалось отбить, но при этом она вступила в бой с гномами-подмастерьями Хедина, что изо всех сил спешили к сработавшей ловушке, будучи уверены, что «захватили Дальнего».
Кор Двейн уверяет её, что теперь она враждует с Новым Богом Хедином, который «подобного не прощает».
В то же самое время девочка Ирма, оказавшаяся в невольных ученицах у Клары Хюммель, попадает в замок к странным магам, «брату и сестре» Кора Двейна по имени Скьёльд и Соллей. Соллей берётся обучать Ирму магии – Клара до этого открыла в девочке немалый талант.
Освободив детей, Клара должна теперь разыскать мужа, дракона Сфайрата, и объясниться с ним.
Линия гарпии Гелерры
Полк гарпии Гелерры сражался в Хьёрварде, где неведомые противники бросили в бой мало что понимающих, но жадных до драки быкоглавцев, к которым присоединились низкорослые карлики-чародеи из дикого, не ведомого никому мира, где их вербовал какой-то странный, но явно очень могущественный маг.
Разбивая воздвигнутый чужими волшебниками щит, Гелерра угодила под непонятное воздействие, лишившее её
Страница 2
увств и перебросившее неведомым образом далеко в Межреальность. Там она столкнулась с чародеем Скьёльдом, заявившим, что он якобы «спас» её, удержав от падения «в бездну, где кроются корни Мирового Древа». Скьёльд задал гарпии только один вопрос: что выбирает она – свободу или служение? Гелерра гордо ответила, что долг её – служение великому богу Хедину. Чародей, как и обещал, дал ей свободу, однако Гелерра оказалась не в каком-то из миров и даже не в Межреальности, а в странном призрачном месте, похожем на крону исполинского древа, где её, беспомощную, несло сильнейшим магическим потоком, мало-помалу превращая в демона.В конце концов охваченную отчаянием, разуверившуюся Гелерру вынесло в некий мир, но уже не крылатой гарпией-адатой, а жутким чудовищем.
Линия Матфея Исидорти
Матфей Исидорти, обычный смертный человек, молодой клирик монастыря Сил Святых в самом обычном мире Упорядоченного, был одержим тягой к постижению тайного и запретного. Больше всего его привлекали истории о загадочных демонах и способах повелевать ими – и наконец в руки Матфею попали старинные запретные книги, как раз посвящённые этому.
Молодой клирик оставил монастырь и после долгого пути достиг мест, где, согласно анонимному автору, появлялись демоны, и адепт, не обделённый смелостью, мог надеяться познать их и даже подчинить себе.
Матфею сопутствовала удача. Он отразил атаки демонов, хотя схватка с третьим из них забросила его в неведомое подземелье, откуда не было выхода. Призрак, назвавшийся убитым им демоном, предсказал, что, дескать, несмотря на победу, Матфей тоже обречён, поскольку должен умереть в подземелье от голода и жажды; сам же демон, мол, таков, как есть, и вынужден убивать потому, что таковым сотворили его Новые Боги.
Тем не менее Матфею удалось вырваться из ловушки – удивительное смещение пространства забросило его в совсем другие места родного мира, где его ждало столкновение с Гелеррой, почти утратившей сознание и терзаемой ужасным голодом, который, как ей казалось, может утолить лишь человеческая плоть. В схватке они оба были близки к смерти: Гелерра от вызванного рунами Матфея пламени, Матфей – от клыков и когтей «демона», но тут появились двое спасителей, мужчина и девушка. Девушка-чародейка спасла Гелерру, мужчина – Матфея. Ни гарпия, ни клирик не видели в деталях своих спасителей.
Они просто спасены.
Линия Древнего Бога О?дина и валькирии Райны, его дочери
После окончания эвиальских событий, когда Старый Хрофт и Райна встретились, бог О?дин начал свою собственную игру. Вместе с Райной он откапывает давно забытые железные обломки, помнящие ещё дни славы Асгарда, и альвийская оружейница Айвли выковывает для Хрофта и Райны новые мечи. О?дин убеждён, что, хотя асы пали на Боргильдовом поле, тени их пребывают во владениях великого Демогоргона и он сможет так или иначе, но выручить их. Заручившись помощью Яргохора, Водителя Мёртвых, и разыскав волка Фенрира, сына Локи, О?дин с Райной отправляются в опасный путь.
Пробиться в домен Соборного Духа оказалось очень нелегко, однако на помощь Старому Хрофту неожиданно явились Дальние и уже знакомый нам маг Скьёльд, уверяющий, что он-де «с роднёй» горячо сочувствует делу Древнего Бога и готов оказать всё возможное содействие.
Он действительно помог. Несмотря на противодействие – демонов, чудовищ, бестелесных призраков, – Старому Хрофту удалось пробить для валькирии Райны дорогу в пределы Демогоргона. Она смогла разыскать асов и вывести их тени из царства смерти, однако это были лишь тени, безвольные и словно бы спящие. Самому же О?дину, Фенриру и Яргохору пришлось выдержать бой с подмастерьями Хедина.
Вернувшись на равнины Иды вместе с тенями асов, Старый Хрофт сумел провести ритуал, возрождающий их в прежней истинной плоти. Хедину пришлось срочно отправиться к возрождённому Асгарду, возрождённому по-настоящему из дерева, камня, стали и злата; там он стал свидетелем последних стадий обряда, закончившегося появлением из альвийского меча, вручённого О?дину оружейницей Айвли, священного ясеня Иггдрасиля, во всём подобного тому, что осенял когда-то изначальный Асгард, Асгард Древних Богов, что правили Хьёрвардом.
У подножия ясеня забил новый источник магии, родившийся из тёмной пуповины, что вела от покинутого Мимиром Источника Мудрости к неведомой маго-механической системе в глубинах Упорядоченного. Кто устроил всё это, оставалось загадкой.
Видя нарастающий катаклизм, Хедин решил отступить. Сигрлинн, не согласная с ним и требовавшая решительной войны со Старым Хрофтом и его низвержения, покинула Познавшего Тьму.
Линия Сильвии Нагваль
Последняя из Красного Арка, дочь Хозяина Смертного Ливня, Сильвия Нагваль, после битвы на Утонувшем Крабе смогла выбраться из слившихся миров Эвиала и Мельина. Свободная от всех долгов и обязательств, она решила вернуться в Долину Магов – это место казалось ей наиболее соответствующим её способностям.
Без приключений добравшись до Долины, Сильвия быстро оказалась в числе во
Страница 3
питанниц местной Академии, скрыв свои истинные магические способности. Однажды во время вылазки она заметила отряд во главе со старой знакомой, валькирией Райной, что вёл куда-то целый сонм душ умерших.Любопытство Сильвии оказалось сильнее всех прочих соображений.
Она последовала за Райной и её спутниками.
Погоня привела её на дорогу мёртвых богов, дорогу, которой следовали к домену великого Демогоргона Древние Боги, павшие от руки Ямерта и его родни, когда те – Молодые Боги (а сами они звали себя «любимыми детьми Творца») огнём и мечом утверждали свою власть над Упорядоченным. Здесь были очень сильны эманации Хаоса.
И Хаос сумел овладеть Сильвией.
По дороге ей встретился и очень, очень необычный спутник, назвавшийся «слугой Спасителя». Он и впрямь походил на Спасителя, но только лишь внешне. Он предрёк, что они с Сильвией ещё встретятся, ибо «их миры в опасности», и то, что они якобы задумали, лучше всего делать вместе.
Сильвия не поняла туманных речей. Она прогнала незваного гостя, и тот удалился без гнева, попрощавшись и оставив её одну.
Том 1. «Кто не с нами…»
Автор сердечно благодарит за неоценимую помощь в подготовке этой книги к печати: Анонимного Маймонида, Александра «Сатурна» Богданова и Ирину «Бастет» Черкашину
Пролог
В залах Хель творилось что-то несусветное.
Вампир Ан-Авагар замер, прислушиваясь. Вокруг так же покорно застыли собранные им души, которым ещё только предстояло отправиться Чёрным трактом.
Холодное небо, холодные тучи. Колючие и злые звёзды проглядывают в разрывы, пялятся на бесплодные земли, ставшие добычей если и не вечной зимы, то, во всяком случае, вечной осени.
Ан-Авагар досадливо поморщился – сейчас, казалось, ему мешал даже слабый и неверный звёздный свет. Мешал сосредоточиться, мешал дотянуться до источника возмущений, залегавшего глубоко под землёй.
Тревога. Тревога. Тревога – не суйся туда, не суйся ни в коем случае, услужливо подсказывали все проверенные вампирьи чувства. «Не суйся – сам ведь едва-едва сорвался с крючка Наблюдающих, кем бы они в конце концов ни оказались. Не лезь, куда не просят. Выполняй приказ. Делай порученное. Сказано: собирай души и тащи их на Чёрный тракт – вот и тащи. И умствовать тут нечего».
Но нет. Не получалось, не выходило, потому что там, внизу, за вратами Хель, где кончалась дорога душ, случилось что-то поистине из ряда вон.
«Клара Хюммель не осталась бы в стороне», – укоризненно шепнул кто-то в самое ухо. Нет, не кто-то – он сам. Клара Хюммель тряхнула б головой, поправила бы толстую длинную косу и бестрепетно шагнула бы вперёд, не боясь того, с чем или с кем ей предстоит столкнуться.
Вампир огляделся. «Да, кое-чему научился, кое-чего добился», – не без самодовольства подумал он. Души – вон они, все тут, хоть сдавай по счёту да по описи. Никуда не деваются, идут, словно утята за матерью-уткой. И уже не возражают, если так можно сказать.
Ан-Авагар знал, что стал сильнее, несмотря на все свои жалобы. Куда сильнее – сейчас его слова послушался бы не один затерянный погост, а, наверное, все кладбища на три дня пути от Поколя. И души слушались беспрекословно. Вереницы и вереницы их, как и встарь, покорно влачились просторами Гнипахеллира, покорно следовали за вампиром и безмолвно исчезали в провалах Хель.
Что ж, придётся заглянуть и поглубже. Спасибо Яргохору, поспособствовал.
Он привычно послал неслышимую живым команду, и несколько тысяч душ, растягиваясь длинной цепочкой, потянулись следом. Вампир шагал впереди, и перед ним уже раскрывался зев пещеры, когда оттуда, из глубины, словно незримым кнутом хлестнуло вырвавшейся на волю силой.
Ан-Авагар успел прикрыть глаза – но на скулах кожа лопнула, словно и впрямь рассечённая хлыстом. Он зарычал, сжимая кулаки.
«Врёшь, не возьмёшь!» – пришла совершенно невампирская мысль.
Врёшь, не возьмёшь!
Слишком, слишком по-человечески. Так, как живые думают…
«Так, стоп. Не зарывайся, Ан-Авагар. Прежде чем лезть, очертя голову, на рожон, надо сделать так, чтобы на Гнипахеллире всё оставалось бы в порядке».
Вампир вздохнул, утёр залившую щёки чёрную кровь, уже успевшую остановиться.
Легко сказать «сделать так, чтобы всё оставалось в порядке»! Легко сказать, да трудно исполнить.
Конечно, за время водительства мёртвых появилась у него пара-другая мыслишек, что вполне бы могли оказаться дельными.
– Не знаю, – проворчал он себе под нос, – почему это никому доселе не пришло в голову. Ну зачем держать здесь особого Водителя Мёртвых, если – надеюсь! – вполне справятся обычные заклятия? Ну конечно, да, не совсем обычные. Даже, если разобраться, совсем не обычные. Но не для великого же Хедина! Значит, была на то причина. И причина более чем серьёзная. Но ничего, я же быстро! Туда – и обратно. Без задержек. А то кто его знает, что там этот Яргохор учудит…
Словно отвечая ему, по Чёрному тракту вновь пронёсся сухой и горячий ветер. Швырнул в лицо вампиру какие-то иссушённые до полной неузнаваемости обрывки. Мё
Страница 4
твые листья, сказал бы Ан-Авагар, если б лежал перед ним обычный лес.Но лесов там не было.
А была почти бездонная пещера, где по-прежнему дремал Гарм. И прислужники Хель, который уже век тупо выполнявшие одну и ту же работу.
Бессмертный пёс, вскормленный мясом мертвецов. Игрушка и забава владычицы Хель. Созданный словно в насмешку над Древними богами Асгарда, посадившими на крепкую цепь великого волка Фенрира, брата Хель.
Вампир вздохнул, покачал головой. Да, он устал, устал, как никогда не уставал до этого. Даже там, в мире, где он встретил Клару Хюммель, казалось, было легче. Тут, правда, не было боли, но вот усталость сейчас превозмогала вообще всё.
«Нет, надо идти. Вот только управлюсь тут, чтобы ничего не случилось до моего возвращения».
Он уже почти достиг с душами обычного предела, где их подхватывал незримый поток, увлекавший мёртвых прямо к вратам их царства, и где самому Ан-Авагару можно было поворачивать назад. Привычно выдохнул, повёл плечами, точно сбрасывая тяжкую ношу, когда из глубины вдруг донёсся яростный рык.
Души так и шарахнулись, словно сбитые ветром мотыльки. Хотя, казалось бы, что им, бестелесным, может сделать пробудившийся Гарм?
– Вот так так… – прошептал вампир.
Великий Хедин рассказывал об этом. С этого начиналось его восстание. Его и названого его брата, повелителя Ракота.
А что возглашает это пробуждение?
По древним пророчествам – Рагнарёк, последнюю битву и конец мира. Но, пока Пёс спит, этого не случится.
И потому – кто выльет на тела мёртвых, предназначенных в пищу Псу, сонный отвар?
Клара Хюммель бы не колебалась.
Вампир зло сощурился.
Что ж, оно и к лучшему – чтобы два раза не ходить.
Гарм уже не рычал – он выл, выл жутко и протяжно, и вой этот волнами прокатывался над Гнипахеллиром, предвосхищая грядущий Рагнарёк.
Глава 1
– Что делать, Аэтерос?
– Что делать, гаррат?
– Что делать, великий Хедин?
Над головами – великолепное, высокое, бездонное небо Обетованного. Небо рукотворного рая, области блаженных, созданной Молодыми Богами ещё в ту пору, когда они были настоящими богами.
Они вернулись. Отступили – хотя кто-то мог сказать, что они «бежали». Армия Хедина – его подмастерья – не приняла боя у стен Асгарда Возрождённого, в виду новосотворённого Иггдрасиля и ударившего из-под корней священного ясеня Источника Магии.
Четвёртого, не предусмотренного никакими канонами, Источника Магии. По людским легендам, собственно, именно ему бы следовало именоваться Урдом. Именно там, в Асгарде, под корнями Иггдрасиля, бил самый священный и чистый из всех Источников Магии.
Хедин Познавший Тьму стоял на широких каменных ступенях. За его спиной поднимался облачный дворец – ещё одно прекрасное творение прежних хозяев Обетованного. Именно здесь, на этих ступенях, они с Ракотом и сошлись в последней битве с пресветлым Ямертом и его братьями…
Перед Хедином, потрясая оружием, толпились подмастерья. Не стояли тихо, преисполненные почтения, готовые внимать каждому его слову, но, напротив, волновались – гневные, обозлённые, требующие драки.
Познавший Тьму застыл недвижно, скрестив руки на груди и завернувшись в плащ.
Он стоял неподвижно, бесстрастно. Во всяком случае, ему хотелось так выглядеть. Именно таким – считал он – только и было достойно являться своим подмастерьям.
Спокойным. Каменно-спокойным. Великий бог Хедин Познавший Тьму не ошибается, всегда знает, что надо делать, не испытывает ни сомнений, ни колебаний. Так должно быть.
Взгляд его скользил по лицам – людским и нелюдским, эльфийским, гномьим, орочьим, гоблинским… Видел тяжело взмахивающих кожистыми крыльями морматов, видел радужных змеев, других фантастических существ, пришедших, казалось, из страшных сказок, – но здесь всех их свели воедино его воля и его дело, ставшее и их делом.
– Веди нас в бой, Аэтерос!
– Мы не разбиты!
– Ученики Хедина не отступают!
Над толпой взлетают топоры. Какой-то эльф выпустил вверх белооперённую стрелу и кинул вслед заклятье; начарованный оголовок взорвался снопом багряных искр.
Хедин улыбнулся. Его улыбку видели все, от края до края толпы, и ни у кого не возникло сомнений, что он искренне улыбается, а не просто растягивает губы.
Улыбнулся, как всегда, спокойно и уверенно. Без тени сомнений – их не может иметь Новый Бог.
Хотя он теперь – один.
«Нет рядом ни Ракота, ни Сигрлинн. Насколько? Как долго ещё ему стоять так, одному?
Нет и беззаветно преданной ему Гелерры, бедняжки Гелерры, безнадёжно влюблённой в своего Бога.
Нет и Хрофта, старого друга, старого верного Хрофта. Он… он рядом с новорождённым Источником.
И Хагена нет. Он далеко, в Долине.
Ты один, Познавший Тьму».
Холод этих слов вползает в душу, шуршит по незримым камням, словно пустынная змея, устремляющаяся к добыче. Хочется забыть, кто он такой, и кричать, кричать во всю глотку, разорвать рот криком, выплеснуть это сосущее, тягостное отчаяние, подгрызающее, что ни час, само его естество, его уверенность, что он,
Страница 5
именно он и только он, способен справиться с обрушившейся на Упорядоченное бедою.А ведь одиночество, кажется, было вечным его спутником. С самого начала, когда они с Ракотом вместе двинулись во Тьму. Один – чтобы подчинить её, другой – чтобы познать. Даже тогда они уже шли разными путями. Даже тогда он, Хедин, не делился сокровенным с названым братом.
Он делился с Си, да. Она хмурила брови, морщила лоб. Нет, не останавливала, только вздыхала многозначительно. Словно… словно мать, которой ни у неё, ни у него никогда не было.
Тогда Голубой Город, радость творчества, слияния душ остались уже позади. Его тянули к себе пропасти и бездны, а её… кто знает, о чём она тогда думала!
А сейчас её нет, и отсутствие её обжигает, словно сталь, охлаждённая до абсолюта в ледяных безднах.
И нет возможности даже спрятаться за обиду. За вызов. За падшую от её руки Ночную Империю. За обиду на тогдашнюю её мудрость, когда она прикрывала, как могла, его от гнева Совета Поколения. Прикрывала, терпя его резкости, его колкости, его собственные на неё обиды.
И за гнев на эту мудрость, такую правильную, так хорошо… спланированную, истинно по-хедински, – сейчас не спрячешься тоже.
Остаётся только стоять с каменным лицом, что его подмастерья принимают за признак суровой, непреклонной воли, глубочайших, непостижимых даже для них планов.
Стоять с каменным лицом, с застывшей улыбкой, когда действительно хочется взвыть. Совсем как смертные…
Пустота там, где была Си, расширяется, словно домен Неназываемого. Расширяется, всасывает в себя всё новые и новые просторы его души. Он не забыл про План, он помнит о нём. Но… но переставлять Сигрлинн, его Си, словно тавлейную фигурку, искусными речами и тщательно выстроенными взглядами подталкивая её к «правильному» и «нужному», – выше его сил.
Си, его Си – идёт по волосяному мосту. Её страсть, её огонь, её любовь – всё смешалось, и он, самонадеянный бог (чуть не сказал – самозваный), надеется управлять всем этим? Надеется, что она сделает именно то, что нужно, твоя послушная кукла, покорная марионетка?
Наивный. Си никогда не была ничьей марионеткой. Даже в плену, даже будучи частью Западной Тьмы Эвиала, она вела свою собственную игру. Вернее, конечно же, не игру, но смертельную схватку. Ей пришлось сделаться коварной и изворотливой. Лгать лжецам и предавать предателей.
Больше всего Хедину Познавшему Тьму, Хедину Новому Богу, Хедину Владыке Упорядоченного хотелось сейчас выплеснуть эту ярость, эту грызущую изнутри неотвязную тревогу, утопить лицо Си в огне, броситься в бой очертя голову, по-ракотовски, чтобы все и всяческие мысли разлетелись бы вдребезги, вытесненные одной-единственной – выжить, чтобы победить.
Он не мог позволить себе закрыть глаза, не мог позволить расслабиться закаменевшим мышцам лица. Не мог позволить себе врезать кулаком по ближайшей статуе или раздробить в пыль каменные плиты под ногами.
Он должен стоять, монумент самому себе – монумент собственному Плану Хедина, что становится, похоже, больше самого Хедина, обретая самостоятельность и сознание.
Он должен, он обязан. Кому?
Упорядоченному.
Упорядоченному, этому бездушному монстру.
Храм злого божка можно сжечь, идолы – разбить, жертвенники – опрокинуть, адептов и жрецов, чьи руки в крови по самые плечи, – казнить.
С Упорядоченным сделать нельзя ничего.
Ему даже нельзя пригрозить отдать на съедение Неназываемому.
И от этого хотелось выть тоже.
Выть или хлестать огненными кнутами всё вокруг, чтобы вспыхивало, горело и рушилось. Чтобы пламень до неба, а может, даже и выше.
Ракот нашёл бы в этом успокоение. В этом, а ещё – в добром вине, весёлой красавице под боком, что знает толк в любовных играх; в доброй драке на арене под свист, хохот и улюлюканье зрителей…
Раньше ему казалось, что Ракот уничижает самого себя. Что он позорит их высокое звание. Сейчас – он бы сам проделал то же самое.
Но нет. Нельзя. В этом и есть его отличие от Ракота. Хедин Познавший Тьму должен стоять с каменным лицом, точно храмовый истукан, и вдохновлять своих подмастерьев на бой, последний и решительный.
Он выдохнул. Медленно свёл вместе полы плаща. И под его прикрытием, так, чтобы никто не видел, что было силы ударил кулаком в ладонь. Чтобы тело напряглось от резкой боли, прокатившейся от запястья к плечу.
Хоть что-то настоящее, существующее.
«Нет, – сказал он себе. – Это ненастоящая боль. Ты можешь отказаться от тела, можешь сбросить его, словно старую одежду. Стать ветром и светом, вихрем и молнией. Отказаться от того самого «сердца», что заходится всякий раз, когда я вспоминаю последний взблеск белоснежного платья Си за миг до того, как она исчезла.
Вот эта боль настоящая. Её не сбросишь, покинув бренное тело.
Без неё нет тебя, Познавший Тьму.
И потому тебе сейчас остаётся только скрежетать зубами, так, чтобы не заметили подмастерья, и повторять про себя бессильно «пусть с ней всё будет хорошо».
А ведь ты не привык к бессилию своих слов. Для тебя слова – это ор
Страница 6
жие, куда страшнее стали или огня.Ты одинок, Познавший Тьму, и тебе страшно. Ты одинок, и потому прячешься за гордыми фразами о том, что, мол, это хорошо и правильно. Что задуманное можешь осуществить только ты. И да, только в одиночестве. Ничто не должно отвлечь, никто не должен помешать. Ты не сможешь никого спасать, никого вытаскивать. Только ты – и то, что наползает, надвигается на Упорядоченное. Наползает, само рождённое в его глубинах, часть общего, сделавшаяся подобной гангренозному члену, который уже не излечат ни снадобья, ни даже чары».
«Хорошие мысли, – мрачно подумал он. – В самую точку. За ними можно прятаться, ими можно оправдываться. Но от себя не убежать. Ну, хоть этим ты отличаешься от всех и всяческих «Богов Горы», больших любителей кровавых жертвоприношений.
Но пока Си не со мной… все планы и Планы в чём-то подобны тому, с чем они призваны сражаться. С этой… опухолью. Наростом. Паразитом.
У него много родителей, у этого урода, бастарда, голема, ходячего мертвеца, бывшего мёртвым ещё до рождения.
Много кто вложился в него, и каждый рассчитывает поживиться добычей. У твари не одна голова, много рук, много ног, много и слуг – не понимающих, что, к чему и зачем.
А есть ещё и Дракон с Орлом. Молча наблюдающие за схваткой.
Нет, Познавший Тьму, ты не имеешь права ни на гнев, ни на ярость.
И вот с этим я не могу, не хочу, не желаю соглашаться!»
Хедин скрипнул зубами.
«Слава мне же, как говаривают подмастерья, ещё есть, чем скрипеть.
Я имею право и на гнев, и на ярость. До тех пор, пока этого никто не видит. Но какой тогда смысл и в гневе, и в ярости? Какой смысл в любви к Си, если каждое слово с ней – часть Плана?
Проклятье, она, опять она, сказал я себе когда-то, стоя на балконе Замка Всех Древних. Чувства тогда были обнажены, кровоточащи, просты. Я холил и лелеял обиду, не зная, что питаю этим любовь.
Потом всё изменилось. Мудрая Си, расчётливая Си вошла в мою жизнь, чтобы пасть от руки собственной ученицы, Ночной Ведьмы. С тем, чтобы возродиться в Западной Тьме Эвиала как часть злобной игры брандейцев – я не хочу называть их моим Поколением, это были не они, даже не Макран с Эстери, это были их тени, не имевшие ничего, кроме ненависти и жажды мщения.
И потом она вернулась. Вернулась пламенным фениксом, трансформацией, в которой я, Хедин, доселе её не видывал. Вернулась, чтобы встать рядом со мной, чтобы мы наконец сделались единым целым, как и должно быть.
Правда, ненадолго. И это, Познавший Тьму, приводит тебя в бешенство. В то самое бешенство, что свойственно всем живым существам, лишившимся своей половинки. Недостойное Нового Бога, избранного самим Упорядоченным, правда?
Но, проклятье, почему же мне так хочется забыть обо всём, о Планах и прочем, и броситься в открытую схватку? Сделать именно то, чего я никак не могу, на что я не имею права.
Да, Познавший, не имеешь. Не имеешь права кинуться в бой, крестя направо и налево огненным мечом, подарком Ангелов Пламени. Твой удел – доля паука в паутине: сидеть неподвижно, чувствуя биение тысячи нитей, и…
Продолжай повторять себе это. Повторяй почаще, может, поможет».
Губы Познавшего Тьму, затвердевшие, словно высеченные резцом камнетёса, скривились.
«Брось. Нет у тебя тысячи нитей. Даже Читающие стали, гм, более чем ненадёжны. Есть только ты, Сигрлинн и Ракот. И твоё дело, чтобы они, даже во гневе или в незнании, делали бы то, что нужно, а не что заблагорассудится.
Проклятие!»
Ноздри его дрогнули, раздуваясь от гнева. Кулаки сжались, в кончиках пальцев родилось знакомое пощипывание, словно он вот-вот даст сорваться с них истребительному заклятию, совсем как в те славные времена, когда он был всего-навсего Истинным Магом.
«Всего-навсего, – горько подумал он. – Всего-навсего».
Тогда он был куда могущественнее себя нынешнего. Свободен, зол и силён. Когда Ночная Империя наступала, не обременяя себя высокими вопросами о счастье и довольствии малых сих. Когда её дружины штурмовали города, врывались в крепости, а ученики Хедина – лучшие из боевых магов своего времени – не оставляли камня на камне от чужих храмов, капищ и скиний.
Когда моря Хьёварда резали хищные высокие носы его «драконов», и Ночная Империя стремительно раздвигала свои пределы, шла от победы к победе, и никто в целом мире, казалось, не может ей противостоять. Когда он, Истинный Маг, пребывал в уверенности, что пока он не посягает на высокие троны Молодых Богов, то может творить всё, на что хватит сил и умения. Его самого защищал закон, воспрещающий убийство одним Истинным Магом другого, а ученики… что ученики! Расходный материал. Орудие Истинного Мага, средство для познания им мира и для воздействия на него.
Ученики…
– Веди нас в бой, Аэтерос!
– О?дин изменил!
– Изменил весь Асгард!
– Сжечь и пепел развеять!
Подмастерья. Он нашёл достойную, как ему казалось, замену тем, чьи Зёрна Судьбы когда-то попадали в его руки, извлечённые из Шара Жребия.
Подмастерья. Их взоры все обращены на него, о
Страница 7
и жадно, нетерпеливо ожидают его слова, словно изнемогающий от жажды в пустыне – холодную родниковую воду.«Эх».
Он ощутил неприятную, скребущую злость.
«Неужели вы ни на что без меня не способны?!
Неужели вы не можете сами понять, что происходит?!
Не смотреть мне в рот, не ждать слов «бога»?!
Потому что я не он. И никогда им не был».
Никогда доселе Хедин не осознавал этого с такой режущей, безжалостной ясностью. Никогда доселе – пока не встал вот так, перед толпой своих подмастерьев, пока не вгляделся в сотни алчущих его слова, его приказа глаз.
Почему они так смотрят на него? Потому что он их так учил? Но ведь он учил их прежде всего думать. Почему никто, никто-никто из них не может и шагу ступить без его одобрения?!
Потому что они на войне, а на войне приказы не обсуждаются, они выполняются?!
Да. Приказы выполняются. Но то воинство, что будет всегда ждать только приказов своего военачальника, обречено. Без свободной воли, без жажды победить самим, а не по приказу. Неготовое воевать само, даже если не станет полководца.
А что случится с подмастерьями, если не станет его, Хедина?!
Его знамя не подхватит никто, даже Ракот.
Только Си. Только она. Несмотря ни на что.
Если, конечно, не прибьёт его первой и не пошлёт к воронам весь План, когда поймёт все до конца намерения Познавшего Тьму.
А подмастерья… что подмастерья?
Он хотел как лучше. Он хотел быть старшим братом, наставником, а не неведомым и непознаваемым существом за порогом таинственного храма.
Он ошибся. В очередной раз.
А настоящие боги, Боги с большой буквы, не ошибаются.
Глаза Познавшего Тьму зло сузились. Холод в груди стиснул сердце ледяными когтями, и было это совсем не по-божественному.
Он знал, что не имеет права на эти мысли, и всё равно не мог отвязаться от них.
Они ждут его слова. Они, куда более свободные, чем он сам. Что ж, он скажет им слова.
Хедин вновь улыбнулся. Жутковатой, мёртвой улыбкой, механически, через силу, растянув губы. И поднял руку.
Пала тишина, мгновенная, жутковатая. Сотни лиц, сотни глаз впиваются в такой знакомый, такой привычный лик Познавшего Тьму. Ждут его знака. Да, он приучал их думать собственной головой, решать самим, и это было правильно. Наверное. Но всё равно не привело никуда, не дало нового качества. Они просто с детским обожанием глядят на него, они всё равно смотрят на него как на своего бога, и никуда от этого не деться. «Хотя, – в очередной раз горько вопросил он себя, – какой из меня бог? Может, в этом всё и дело? В твоей неуверенности, Познавший Тьму? В том, что ты лучше всего, успешнее всего действовал, когда оставался просто Истинным Магом?»
Однако неуверенность или нет, война остаётся войной, и в ней он должен победить. Хотя бы для того, чтобы им с Си предоставился бы ещё один шанс.
Ну, конечно, ещё неплохо бы, чтобы уцелело само Упорядоченное.
– Слушайте все, – негромко произнёс Хедин. Слова падали тяжело, внушительно, каменными скрижалями истины – и подмастерья замерли. «Они по-прежнему верят. Верят слепо и безрассудно. Проклятье».
И он их не обманет. Или… ему придётся это сделать? Ради великой цели, как обычно?
«Как же ты стал мягок, Познавший Тьму. Ты утонул в сомнениях. Тебя рвут колебания, твои твёрдость и готовность посылать других на смерть рассыпались во прах. Ты стараешься встать под удар, и у тебя это не получается».
– Слушайте все, – наконец проговорил он. Слова, казалось, царапали ему горло. – Все, кто встал под знамёна – нет, не бога Хедина, но самой жизни, самого Упорядоченного. Вы служите куда большему, чем просто Познавшему Тьму.
– Мы служим тебе, Аэтерос! – стали ему ответом вопли. – Тебе, и никому другому!
– Не знаем иного бога, кроме тебя, гаррат!
– Нет бога, кроме великого Хедина, и не имеет он иных пророков, кроме самого лишь себя!
– Тебе, Учитель, наши хвала и слава!
– Веди нас в бой, Познавший!
– Хватит медлить!..
Хедин вновь поднял руку, и шум стих вновь, хотя уже не так быстро, как в первый раз. Он сможет. Он справится.
– Счастливы вы, мои верные помощники, – с лёгкой усмешкой, очень надеясь, что вышла она именно лёгкой (а хорошо бы ещё и непринуждённой!), сказал он, – что можете спорить с тем, кого называете богом, да ещё и утверждаете, что иного бога вообще не знаете. Счастливы вы, требуя идти в честный бой грудь на грудь. Счастливы… но неужели вы, счастливцы, ничему не научились за все годы – а кое-кто и десятилетия – жизни здесь, в Обетованном? Неужто моя служба не объяснила, что и к чему в Упорядоченном? Разве вы забыли о Законе Равновесия? А ведь кое-кто тут помнит – обязан помнить! – Резню Пяти Миров!
Голос его креп, наливался силой, раскатываясь над Обетованным. Гнев, уже давно кипевший внутри, больше подошёл бы Ракоту, впрочем, за неявкой названого братца отдуваться и тут придётся ему, Хедину.
Он не мог не выплеснуться, хотя бы частично. Не мог не явить им своей ярости, своего нетерпения, своей пустоты.
Подмастерья, похоже, перестали даже дышать
Страница 8
Если у кого-то и появились какие-то не те мысли, то они сейчас пристыженно молчали.– Могли бы мы обрушить во прах стены Асгарда, могли бы пленить Старого Хрофта, могли бы срубить возродившийся Иггдрасиль? Конечно! Ибо нет в пределах Упорядоченного бойцов лучше вас, отважнее, сильнее и неодолимее! Разве не одержали вы сотни и сотни побед, сражаясь один против тысячи?!
Он едва было не сказал – разве не знает вас всё Упорядоченное? Но Упорядоченное-то как раз не знало. И лишь здесь, в тайном храме, сам Познавший Тьму отдавал почести погибшим подмастерьям.
Гнев кипел, сосущая пустота там, где была Си, по-прежнему требовала жертв.
Подмастерья дружно рявкнули в ответ, над плечами и головами взлетели мечи, топоры и копья. Самый ретивый из гномов даже разрядил в небо свой огнеброс.
– И мы обязательно будем наступать. Но там, где надо. Сам по себе Асгард не важен. Никогда Древние Боги, даже в эпоху своего безраздельного владычества, не повелевали более чем несколькими близкими мирами каждый. Не Старый Хрофт опасен, а те, кто стоит за ним. Кто помогал ему, кто поддерживал, кто вёл к успеху. Те из вас – ты, Друнгар, ты, Рирдаин – кто сражался в глубоком чреве Сущего, у самых врат Демогоргона, знают имя этого врага. И вы, остальные, знаете тоже. – Хедин сделал паузу, обвёл взглядом подмастерьев. – Имя ему – Дальние! Они есть сейчас корень зла, они собирают всех недовольных или хотя бы просто охочих до драки. Они подкупают колеблющихся, соблазняют ищущих истину, сбивают с прямого пути жадных до правды. Вот с ними мы и станем сражаться!
Рёв восторга. Ещё три выпаливших огнеброса.
«Ты справляешься, Познавший Тьму. Тебе донельзя хочется выплеснуть свои ярость и гнев в огненном шторме, но довольствоваться приходится этим».
Голос его рос и ширился, наливался силой, и в ответ всё громче и громче раздавались кличи подмастерьев.
– У Дальних множество слуг и споспешников. Иные более опасны, иные менее. И Старый Хрофт, как бы ни казалось это странным, далеко не главный средь тех, от кого я жду удара. Не он сейчас наш враг, а тот, кого придётся останавливать мечом, стрелой и заклятьем.
– А кого же тогда придётся? – выкрикнул какой-то гном.
«Хотел бы я знать – кого именно. Кто тот, что оказался в силах породить новый Источник под корнями нового же Иггдрасиля», – горько подумал Познавший Тьму. Однако вслух его слова прозвучали совершенно иначе.
– Вы их тоже отлично знаете, – невозмутимо, напористо, уверенно, без тени сомнения. – Их бездумное пешее воинство – быкоглавцы! Их боевые маги – коротышки из неведомого мира, настолько дальнего, что о нём никто никогда доселе не слышал. Их набольшие чародеи, что умеют открывать порталы из самых отдалённых областей Упорядоченного. Вы уже бились с ними, в том числе и в Хьёрварде. Вы останавливали их. А теперь их предстоит просто сокрушить! Раз и навсегда! Вырвать из рук Дальних и щит, и меч. А Старый Хрофт… его черед придёт, и он ещё раскается в своих ошибках и заблуждениях!..
Взвился многоголосый клич, ударился о небо, где уже лопались заряды гномьих огнебросов.
«Кажется, удалось», – устало и отстранённо подумал Хедин. Гнев сменился глухим раздражением.
– Становись!.. По десяткам разберись!.. Эльф, ты куда?!
– Смотри, борода, ножки его нежные своими сапожищами не отдави!..
– Не родился ещё тот гном, что мне бы на ногу наступил. Я, пока он сапог поставит, уже на другом конце Упорядоченного окажусь.
Полковые начальники уже строили своих, явно горя рвением. Да, они дадут бой быкоглавцам, они готовы.
А ему, Хедину, предстояло превратить своё одиночество и злость во что-то более пригодное для дела. Потому что мало того, что тёмная пуповина тянула силы от Кипящего Котла, обрекая мир на медленное поглощение Неназываемым, – в Асгарде Возрождённом бил четвёртый источник, и он, Хедин, обязан точно узнать, что это такое.
А также – что с этим делать.
* * *
Источник Урд журчал мягко, умиротворяюще. Ничто не изменилось тут, в простой каменной беседке, всё так же пляшут песчинки в неглубокой чаше. Играют, лопаются крошечные пузырьки, вода Урда достигает краёв чаши и – исчезает.
Вода Урда исчезает, он не даёт начала ни ручью, ни речке. Источник извергает силу, он дарует Упорядоченному магию, что течёт везде и всюду, кроме закрытых миров, и потому его вода словно бы испаряется.
Познавший Тьму присел на каменный бортик.
Его подмастерья уходили, радостные, уверенные. Они услышали слово своего бога и были счастливы.
Он, Хедин Познавший Тьму, хотел, чтобы его воины сделались самыми знающими, самыми свободными во всём Упорядоченном.
Вместо этого они стали настоящими зелотами. Ярыми, не знающими сомнений.
Аэтерос знает. Аэтерос управит. Аэтерос решит.
Он сделал их рабами. Настоящими марионетками. Как это вышло, почему?
Он со свистящим шипением втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Почему Упорядоченное выбрало его? От этого вопроса ему не избавиться уже никогда, как от проклятия. Наверное, это его и отличало от иных, не менее
Страница 9
сильных, не менее хитрых, не менее… ну, пусть будет храбрых. Или отчаянных.Неизменен Урд, вечен и спокоен. Не осквернён. Последняя надежда. Ох, как же он, Хедин, не любил это слово. Не должно быть ничего «последнего». Ни «боя», ни «надежды», ни, скажем, «стрелы».
«Всегда будет завтрашний день, чтобы сразиться снова».
Всегда ли?
Он вздохнул, а мысли против его воли возвращались и возвращались к Си.
Она не выдержала, бедная. Прямая, как меч, Си умела быть и хитрой, и обходительной, и скрывать свои планы, как, скажем, скрывала она их от Мерлина, разыгрывая перед ним и Советом Поколения ретивое желание покарать возмутителя спокойствия Хедина с его Ночной Империей.
И сейчас ей хочется стереть Асгард с лица земли. Понятное желание. Более чем понятное. И конечно, она бы его стёрла, если бы… если бы всё оставалось как есть.
Но в Упорядоченном что-то изменилось, и изменилось кардинально. Он ещё не знал, насколько – для чего и явился сюда, к Урду.
Си может просто нарваться на что-то совершенно, полностью непредвиденное. Конечно, она не явится к Асгарду одна-одинёшенька, надеясь одолеть его голыми руками и голыми же руками выкорчевать сорный, поддельный Иггдрасиль.
«Она явится не просто так. Она явится с армией. Она не забыла, она не могла забыть о Законе Равновесия. Так что скорее всего займётся Ночными Всадницами. Ну и, очень возможно, Орденом Прекрасной Дамы. Там, конечно, почти все погибли, но кто-то и оставался, если я правильно всё помню.
Она сейчас не сумеет ничего испортить. Надеюсь. Впрочем, если сумеет… на этот случай у нас тоже есть план. План. На случай, если Си… пойдёт до конца».
Он со стоном обхватил руками голову. План. План против Си.
«А что потом? Выйти с ней на поединок? Как в тот раз, когда она рушила бастионы Хединсея, когда обращала в ничто Ночную Империю?
…Но ведь ты и тогда не смог ударить по ней всеми силами. И совершенно не потому, что это «запрещал закон Древних».
Ты боялся случайно причинить ей вред. Даже когда погибало, как тебе тогда казалось, дело множества лет. Когда пали твои Ученики, а ты бездействовал, вяло защищаясь, словно парализованный самою мыслью, что Си выступила против тебя.
И ты по-прежнему не можешь от этого отстраниться, хотя настоящий Бог просто обязан сейчас выяснять со всей доскональностью – что такое этот четвёртый источник?»
Познавший Тьму вновь зло и со свистом выдохнул.
Он не хотел думать ни о каких источниках. Он их уже ненавидел просто за это. Больше всего ему хотелось… нет, ему совершенно необходимо было оказаться рядом с его Си.
Но вместо этого – Асгард Возрождённый, ясень Иггдрасиль и бьющий меж его корней ключ.
«Ключ. Думай, Познавший Тьму, думай! Немедленно! Никаких посторонних мыслей!»
Он ударил кулаком о край каменного бассейна. Слишком часто теперь ему хочется причинить себе боль…
Потребовалось немало времени, прежде чем он всё-таки сумел собрать мысли в кулак.
Конечно, напрашивался самый простой ответ – тянущиеся в неведомую глубь Упорядоченного тёмные пуповины высосали из Кипящего Котла и Источника Мимира достаточно силы, чтобы теперь, когда пришло время, начать отдавать. Отдавать через своего рода «белые пуповины», протянувшиеся к Асгарду.
Так думать приятно. Враги – кем бы они ни оказались – достаточно глупы. Они оживили Иггдрасиль, но что дальше? Запасы силы у них не бесконечны, рано или поздно иссякнут. Значит, действовать они должны прямо сейчас.
«А Си не со мной. Не со мной. Не со…»
– Аэтерос! Ты звал меня?.. – запыхавшийся эльф поклонился.
«Как же он не вовремя. Как они все не вовремя».
– Да, Аррис. Сядь.
«Успокойся, Познавший. Они не виноваты. Ты их сотворил такими».
Хедин глубоко вздохнул:
– Мне нужна твоя помощь, Аррис.
– Жизнь моя принадлежит Аэтеросу! – тотчас выпалил тот.
Эльф, похоже, только что вырвался из рук целителей. Жестокие ожоги почти зажили, но именно что почти. Дивные волосы тёмного эльфа исчезли, нагой череп покрывал слой какой-то мази.
Истинный Маг извинился бы. Новый Бог извиняться не должен. Неправильно поймут.
– Твоя жизнь принадлежит тебе, и никому другому, – Познавший Тьму не смог сдержать раздражения. – Я не твой властелин. Ты не мой раб. Неужели я настолько плохо излагал свои мысли?
– Н-нет… – растерялся Аррис. – Но, Учитель…
– Плох тот Учитель, что присваивает себе власть над жизнями тех, кто верит ему, Аррис. Впрочем, я позвал тебя не для этого. Тебе не нужно ничего говорить. Просто смотри мне в глаза.
Эльфу больно. Он не показывает вида, но ему больно. Снадобья и заклинания сняли шок, остановили некроз, но боль осталась. Впрочем, сейчас это и нужно.
– Не старайся о чём-то думать или вспоминать, Аррис. Мне нужны следы их чар, следы работы тех, что захватили Ульвейна.
Он, Хедин Познавший Тьму, должен уйти в работу. Должен вновь заставить себя думать о «судьбах Упорядоченного» вместо Си.
– Да, Аэтерос. Я готов, – храбрился тёмный эльф, изо всех сил стараясь не морщиться.
Заклятия познания. Они пойдут
Страница 10
глубь его памяти, в глубь того, что, быть может, не смог осознать даже он сам. Он, Познавший Тьму, увидит оставшееся скрытым от Арриса, хотя и будет смотреть его глазами.«Держись, тёмный эльф. Тебе предстоит пережить… нет, прожить нечто совершенно новое».
Вода в Урде вспенилась и забурлила, пузырьки повалили целой стаей. Волны плеснули о край каменной чаши, капли исчезали, оборачиваясь легчайшим паром.
Аррис попытался закрыть лицо дрожащими руками. Глаза его, по-эльфьи крупные, миндалевидные, обессмыслились. Веки больше не смыкались, он перестал даже моргать.
Названый брат Ракота осторожно коснулся ладоней Арриса. Пальцы тёмного эльфа вздрагивали. Он сейчас вновь был там, на дальнем конце тёмной пуповины, вновь видел причудливые магомеханизмы, вновь сражался с быкоглавцами, вновь терял друга. Боль ожогов, боль настигших эльфа вражьих чар, словно змеиный яд, устремилась в руки Хедина, но Познавший Тьму не дрогнул.
Больше того, он радовался боли. Она помогала, с ней можно было бороться.
Картины, видения, образы. Звуки. Ярость схватки, угрюмая решимость – мысли, эмоции, всё вместе. Дальше, Новый Бог, дальше и глубже!
Лицо Арриса словно закаменело. Ожившая боль терзала его, вгрызалась во внутренности, опаляла огнём каждое нервное окончание, разрывала мышцы и сухожилия, дробила кости – подпавшее под удар неведомого врага тело не желало отдавать чужие секреты, и это тоже стоило запомнить.
– Терпи, – негромко сказал Хедин. Голос его дрогнул. Он, как мог, вливал в себя боль тёмного эльфа, однако лишь она могла сейчас открыть ему дорогу дальше, туда, к следам использованных чар.
Мускулы Арриса деревенели, он едва дышал.
– Терпи!
Глубже, глубже, глубже!
Вот! Нет, ещё не то, не то… но ближе, уже совсем близко.
Тень открывающихся порталов… быкоглавцы… эльфы отвечают… стрелы – нет, глубже, ещё глубже!
Вот оно. На сей раз – истинное.
Волны магии, хлынувшей в тёмную пуповину, когда эльфы пытались спастись. Те, кто создавал всю эту систему, просчитались. Недооценили подмастерьев Хедина, пропустили их слишком далеко. Потом кинулись следом, очень спешили; Познавший Тьму ощущал эту спешку в вибрациях обрушившейся на Арриса силы.
Слишком резко. Слишком грубо.
Но этого Новому Богу было мало.
Ему почти хотелось ошибиться, почти хотелось, чтобы каким-то чудом творцы этой пуповины вдруг оказались бы втянуты прямо сюда, в Обетованное, к самому Урду, чтобы он смог, презрев все и всяческие законы, сшибиться с ними грудь на грудь, как это делал Ракот.
Но вместо этого приходилось вникать в совершенно иное.
Вибрации и колебания, слишком тонкие, слишком неразличимые, чтобы их смогли прочитать даже Истинные Маги в зените могущества. Читающие хранили отзвуки «всех», как они уверяли, «достаточно сильных» заклинаний Упорядоченного. Но Хедину сейчас требовалось восстановить картину по смутному эху, оставшемуся в жестоко израненном эльфе – изначально магической расе с повышенной восприимчивостью к чарам.
Порталы – далёкие, брошенные в глубинные миры. Неведомые хозяева, протянувшие тёмные пуповины через всё Упорядоченное, не держали «гарнизона» в непосредственной близи от сердца своих замыслов. Но вот там, в этих мирах, отряды стояли в полной готовности. И ринулись в раскрывшиеся межмировые двери мгновенно, безо всяких колебаний.
Это хорошо. Это значит, что в тех мирах можно отыскать непосредственных исполнителей. Они заговорят, они расскажут – не сомневался Познавший – много интересного. Ну разумеется, если задать им правильные вопросы.
Отлично. Именно это он обещал своим подмастерьям. Быкоглавцы – привычный враг. Но теперь мы – в их собственном доме, и уже мы станем выбирать, когда нанести удар.
Но всё равно он двигался дальше – дальше порталов и бросившихся сквозь них несчастных смертников.
Что ещё они использовали?
Ага, вот это след контратаки друзей-эльфов. Взрыв портала, да, хорошо, очень хорошо. Мощная вторичная волна огибает и отражается, подхватывает спешно брошенные ей навстречу заклинания, сминает их и уносит прочь. Взрыв портала – не шутка; даже им с Ракотом пришлось бы солоно.
Оставалось только надеяться, что взрыв хотя бы частично зацепил ту магическую машинерию, о которой упоминал Аррис.
Чары Хедина продолжали свою работу, неумолимо и безжалостно; бледное лицо Арриса покрывали крупные бисерины пота, руки подрагивали, высокий чистый лоб изрезали морщины; темный эльф мучился, словно на пытке, но Познавший Тьму не имел права останавливаться, иначе все муки и страдания подмастерья пропадут даром.
Ближе, ближе – сквозь мглу вырисовывались смутные очертания тех, кто бросал заклинания. Они не могли маскироваться, у них не хватало времени скрыть все до единого следы, обрубить все хвосты.
Двое. Две фигуры, мужские или, во всяком случае, присвоившие себе эту идентичность. Лихорадочная спешка, жёсткость, заданность – воин не думает, он рубит.
И – что это? Следы того, что он сам, Хедин Познавший Тьму во время о?но именовал «поворотом мира вокруг се
Страница 11
я»?!Это-то откуда здесь взялось?!
«Так, что, откуда, почему – решим потом. «Поворот мира», запомнили. Оба заклинателя не стали использовать накопленные запасы силы, похищенные из двух Источников. Почему? Не знали как? Заключили уворованное в столь жёсткие оковы, что не воспользоваться даже самим? Если это так – ещё один аргумент в пользу того, что четвёртый Источник никакой не Источник, а просто горлышко развязанного меха. Сейчас из него хлещет сила, а насколько её хватит, не скажет даже Великий Орлангур».
Это утешает. Несколько.
Или просто не сочли нужным использовать. Или подозревали, что он, Познавший Тьму, непременно попытается докопаться до сути, и специально путали следы.
Ну, и сами заклятия. Открытие порталов, конечно, мастерское. Гладко, стремительно, как укол модной во многих «передовых» мирах шпаги. Такого не получалось даже у него самого, Хедина, ни в пору Ночной Империи, ни когда начиналось его второе – и успешное – восстание. Да, хаживали через Астрал, если вспомнить их бросок на Авалон Мерлина; но это был совсем иной портал: стянутые могучими чарами слои реальности, разнесённые, быть может, непреодолимыми иначе безднами. Один шаг – и ты уже на месте. Никакого марша, никаких переходов.
Кто в Упорядоченном владел подобными чарами?
Глубже – нет, нельзя, нельзя, стой, Хедин!
Аррис обмяк, заваливаясь набок. Глаза закрылись, сердце остановилось.
Э-э, нет! Ладонь Хедина легла на грудь эльфу. Холод, мгла – прочь! Тепло, свет, ещё, ещё!
Аррис захрипел и дёрнулся. Сердце вновь забилось.
– Так-то оно лучше. Спасибо тебе, воин.
– Я… готов… за… тебя… Аэтерос…
«Может, Си не так уж не права? Нет, нет, она не права, она не может быть правой… А ты не можешь о ней думать. Думать не можешь и не думать не можешь тоже».
– Сейчас тебе помогут. Целители, врачеватели. Всё будет хорошо.
– Аэтерос… но… Ульвейн… у них в руках…
– Если он продержится ещё немного, мы его вытащим. Я думаю, Ракот Восставший это проделает с преогромной радостью.
– А… ты… Аэтерос? – вырвалось у измученного эльфа.
Хедин помолчал, глядя прямо в глаза Аррису. Эльф осёкся, лицо, и без того бледное, сделалось вообще снежно-белым, не осталось ни кровинки. «Испугался собственной дерзости, – усмехнулся про себя Познавший. – Впрочем, это уже хорошо. Аррис, во всяком случае, похоже, всё-таки не кукла».
– Я счастлив бы был отправиться туда немедленно. Но не могу. Ты поймёшь, Аррис, как только боль отпустит тебя.
Появилась четвёрка эльфов, вернее, трое эльфов и эльфийка. Последняя прищёлкнула пальцами, тело Арриса медленно поднялось в воздух, поплыло прочь от Урда.
– С ним всё будет хорошо, Аэтерос, – поклонилась она.
– Не сомневаюсь, Меад.
* * *
Покои дворца Молодых Богов, Радужного, или Облачного, как его именовали подмастерья, пусты и гулки. Здесь нет жизни, и сам Познавший не любит роскошных вычурных залов. У него другое жильё: куда более скромный дом среди выращенных эльфами дерев, стоящий на гномьем фундаменте. Когда-то его выстроили для Хедина подмастерья; сперва люди, эльфы, гномы, орки, половинчики и прочие долго спорили, как поделить дело так, чтобы никого не обидеть; один шибко умный радужный змей предложил каждому племени построить по одному покою, и всем эта идея понравилась – кроме, увы, Познавшего Тьму. Ибо, когда планы постройки стали переносить на пергамент, получилось нечто совершенно невообразимое. И если людские вкусы, в общем, выходило сопрячь с гномьими, то вот эльфы с орками не сходились вообще.
Последние не без оснований считали, что в доме воина самое главное – арсенал, а спать можно и на лавке, накрывшись кожушком. Эльфы возмущались и доказывали, что жилище Аэтероса должно иметь главное – библиотеку самое меньшее тысяч на сто томов. Половинчики поднимали на смех и тех, и других, утверждая, что у Бога и кухня должна быть божественная, ну а к ней требовалась и соответствующая столовая, каковым вместе и надлежало занять самое меньшее девять десятых площади.
Немногочисленные гоблины поджимали губы и втихаря норовили подсунуться к орочьим планам, оттяпав хотя бы часть оружейной под алхимико-магическую мастерскую. Разумеется, должным образом защищённую – стены в семь футов дикого камня казались более-менее соответствующими возможной угрозе.
Даже морматы – и те постарались, явив от себя некое подобие гнезда на широкой трубе, каковая, наверное, должна была изображать боковой вулканический кратер.
Пришлось Познавшему Тьму, отложив все дела, мирить не на шутку развоевавшихся подмастерьев.
В итоге фундаменты клали гномы, они же возводили несущие стены и балки. Люди строили остальное, эльфы ладили деревянные части, окна, двери и подобное. Оркам, чтобы не обижались, дали увешать всё, что можно и нельзя, выделанными шкурами и вываренными черепами невиданных страховидл, что они и проделали со всей тщательностью – да и ещё прибавив немалую толику усилий своих шаманов. В результате Хедину теперь частенько приходилось огибать выросшие где-нибудь в углу эльфий
Страница 12
кие вьюнки, на которых сердито щёлкал челюстями чей-то угрюмый череп, в глубине пустых глазниц которого вспыхивали зловещие желтоватые огоньки.Но сейчас Познавший Тьму вступил именно в нелюбимый Облачный дворец. Пустота и гулкость как нельзя лучше отвечали его нынешнему настроению.
Аррису к сегодняшнему дню стало несколько лучше. Целительница Меад знала своё дело. Тёмному эльфу оставаться в её покоях ещё достаточно долго, но жить он будет.
Следом за Хедином шли начальники полков и сотен, командиры отдельных отрядов. Почти все подмастерья собрались сейчас в Обетованном, за исключением лишь тех, что несли стражу подле Асгарда Возрождённого.
Им обещан славный поход и славная битва во славу Упорядоченного и – куда ж без этого теперь! – их Аэтероса, гаррата, Учителя, Нового Бога, Хедина Познавшего Тьму.
Движение руки – и Познавший явил подмастерьям огромную карту, вернее, объёмную модель какой-то части Упорядоченного.
– Это здесь, – сказал он отрывисто и быстро, без предисловий. – Они идут отсюда. Быкоглавцы и их чародеи. Отдалённые четыре мира. Ключевых миров нет не то что в ближних, но и в самых что ни на есть дальних окрестностях. Враг открывает туда порталы, набирает там войска. Пришла пора положить этому конец, как я вам и обещал.
– Ура, – вполголоса бросил массивный орк в тёмно-лиловой мантии, один из их варлоков.
– Наконец-то, – кивнул Рирдаин.
– Покажется им небо с горн кузнечный! – подхватил гном Друнгар.
– Отправляются все, – Хедин обвёл их взглядом. – Все полки, все отряды. Здесь, в Обетованном, останется лишь небольшая стража. Те, кому я поручу охранять Урд.
– И Аэтерос поведёт нас! – рявкнул один из гномов, потрясая огнебросом.
Пара эльфов и половинчик поспешно отодвинулись.
– Аэтерос, – медленно сказал Познавший Тьму, – останется здесь. Так надо. Этого требует мой план.
И вновь он ненавидел себя за эти слова, за полный ложной многозначительности вид всезнающего и всё спланировавшего бога. Нет, они пойдут сами, на свою собственную войну.
Подмастерья переглянулись, не скрывая разочарования. Да, в словах Сигрлинн определённо крылась некая доля истины…
Другое дело, что это дорога в никуда. Такие всегда начинаются с «крупицы правды», «доли истины» или «толики здравого смысла». Тем они и опасны, если разобраться.
– Но, учитель… – Рирдаин изящно поклонился, не сводя с Познавшего больших зеленоватых глаз. – Ведь это опасно. Враг, конечно же, прознает, что все наши силы двинулись в далёкие от Обетованного области, и может решить, что настал его час – чтобы захватить Урд, например, и осквернить его так же, как осквернены Кипящий Котёл и Источник Мимира…
– В этом, любезный эльф, – взглянул на него в упор Хедин, – и состоит мой План. Именно это и должно случиться.
Всевеликие Древние, как хотел он сейчас драки! Схватки, штурма, даже рукопашной!
Что угодно, только не думать про Си.
Подмастерья переглянулись – и загомонили все разом, причём обычно выдержанные и гордые эльфы могли бы дать изрядную фору всегда шумным гномам с орками.
– В таком случае я останусь охранять Урд. Добровольно. С дурными быкоглавцами вполне справится… в общем, справятся другие.
– Ты, Рирдаин? – фыркнул Друнгар. – Чего это ради? Хочешь, чтобы тебе достался самый трудный бой, да? Как же, как же! Так мы и уступили тебе эту честь! Небось у врат Демогоргона вместе сражались! Гномы тоже останутся! Лишними-то уж точно не будем!
– Гномы с эльфами опять всё промеж собой делят! – возмутился стрелок-половинчик. – Рирдаин, задаёшься, а я тебя на сотне шагов обставлю как нечего делать! У тебя два промаха на двести, а у меня только один!
– Ты мне это до смерти теперь вспоминать будешь, Тобиас? – Эльф сморщился, словно от чего-то донельзя кислого. – Несчастный случай. Порыв ветра. Внезапный.
– Ага-ага, внезапный, только я-то поправку успел сделать, а ты…
– Довольно! – рыкнул зеленокожий варлок. – Мы оказываем неуважение Учителю этакой перебранкой. Да простит нас великий Хедин. – Орк низко поклонился. – Но мы тоже готовы остаться здесь и биться рядом с ним, если на то будет его воля. Но если План его отправит нас хоть бы и в Хаос, пойдём с радостью!..
Орк внушительно потряс посохом и с громким стуком ударил им в пол.
Рыцарь в тяжёлой броне, что держал на согнутом локте шлем с высоким плюмажем, откашлялся.
– Присоединяюсь к Болгу. Да простит нас великий Хедин, – повторил он слова варлока. – Мы, люди, тоже готовы послужить приманкой. Ручаюсь, у той рыбки, что попытается нас заглотить, надолго пропадёт аппетит!
– Довольно хвастовства. – Друнгар сжал массивный кулак. – Мы все тут прежде всего слуги гаррата, а уж потом – гномы, эльфы, люди и всё такое прочее. Если начнём делиться по племенам – беды не миновать. Аэтерос всё управит. Его мудрость…
«Прежде всего слуги гаррата. – Хедин сжал зубы. – Нет, ты виноват сам. Ты хотел сделаться богом без божественности, а так не бывает».
– Оставим мою мудрость в покое, досточтимый гном, – поморщился Познавший Тьму. – Преж
Страница 13
е всего – вы мне не слуги. Сколько можно повторять? Соратники, а не подавальщики. – «Боюсь, всё бесполезно, всё бесполезно, что ни говори…» – Охранять Урд со мной останутся не самые лучшие или самые смелые – все вы, стоящие здесь, не уступите друг другу ни в храбрости, ни в доблести, ни в воинском искусстве, – но те, кто лучше всего подходит к этому заданию. К этому и только к этому. Я выберу их сам. Чуть позже. Пока же вы все – слушайте! Наши прознатчики никогда не добирались до этих миров, они слишком обычны, ничем не примечательны. У нас нет карт, нету планов. Мы не знаем, где там города или леса, моря или огненные горы. Вы идёте в неведомое. Забудьте об аэтеросах, гарратах, учителях и прочее. Оказать помощь там я не смогу. Драться придётся самим и самим решать, что к чему. Вам предстоит отыскать селения быкоглавцев или их соратников и… сделать так, чтобы у них навсегда отпала охота сражаться на стороне наших врагов. Быкоглавцы – давний противник, мы знаем их хорошо, но никогда не могли отыскать, откуда к ним идут подкрепления. Противник слишком умело маскировал порталы. Потребовалось всё мужество – и жертвенность – Арриса с Ульвейном, чтобы мы узнали это. Очень дорогой ценой узнали.Наступило молчание. Рирдаин опустил голову. Гном Друнгар, напротив, мрачно глядел на собравшихся да хрустел сжатыми кулаками.
– Да, очень дорогой ценой, – возвысил голос Хедин. – Ульвейн угодил в плен – я надеюсь, не «живым или мёртвым», а именно живым. И пусть будут уверены все – мы его вытащим. И тоже не «живым или мёртвым», а именно живым.
– Дозволено ли будет спросить, великий Хедин, – кашлянул рыцарь с плюмажем на шлеме, – ведомы ли тебе уже имена или хотя бы природа тех, кто его пленил? Кто держит его в узилище?
Познавший Тьму покачал головой.
– Нет, Леотар. Но это и не важно, поверь мне. У главного нашего врага – Дальних – хватает слуг, вольных или невольных. Чародеев, навроде памятных всем Безумных Богов. Но в своё время мы узнаем всех, и этих тоже. Сейчас главное – пресечь их дело и спасти Ульвейна.
– Готов отправиться немедля. – Рыцарь гордо расправил плечи.
– Не сомневаюсь. Но ты будешь нужен мне здесь, Леотар.
– Повиновение великому Хедину!
– Повиновение, повиновение… – пробормотал Познавший Тьму себе под нос. – Из твоих стрелков, Тобиас, думаю, двоих хватит. Приведи мне дюжину, я выберу.
– А я, великий Хедин?
– А ты отправишься туда, к быкоглавцам.
– Повинуюсь… – чуть разочарованно проворчал половинчик.
– Не волнуйся, драки хватит всем. Больше того, вам, кто пойдёт в те миры, будет куда тяжелее, чем нам, здесь остающимся. Потому что здесь у меня вся мощь священного Урда. А у вас там – полная неизвестность.
– Биться рядом с тобой, Аэтерос, великая честь! – подался вперёд Рирдаин. – Великая честь и слава тем, кто встаёт плечом к плечу с тобой в…
– Не нужно столь пышных слов, – поморщился Познавший Тьму. – Долг есть долг. Мы его выполняем. Там, где этого требует План.
Даже когда он, великий Хедин, выказывает недовольство их поклонами и славословиями – они всё равно продолжают. Им так проще. Наверное…
* * *
Отряды подмастерьев покидали Обетованное. Старым добрым ходом, через Астрал – конечно, достаточно тех, кто способен это обнаружить, однако тут у Познавшего возражений не имелось. Пусть обнаруживают.
Уходили все. На опустевших улочках остались только дети. Дети подмастерьев великого Хедина, родившиеся у тех, кто состоял на его службе.
Маленькие гномы и эльфы, человеческие ребятишки, совсем крошечные юные половинчики, зеленокожие орчата с уже прорезающимися клыками… Все они молчали, все стояли, замерев, время от времени бросая странные взгляды на Познавшего, провожавшего воинство.
«Ну да, – подумал он, – я отправляю их пап и мам неведомо куда, воевать невесть за что. Им могут сколько угодно твердить о моём величии, но что же это за Бог, пусть даже и «новый», что стоит рядом с ними в видавшем виды плаще на плечах и пыльных сапогах?»
Разве у Бога бывают пыльные сапоги?
Нет, никогда. И это страшно. Потому что, если Упорядоченное могут спасти только и исключительно боги, не совершает ли он страшной, поистине губительной ошибки, оставаясь магом, всего лишь магом?
Но неужели божественность – в этих несложных, по сути, вещах? Таинственность, непознаваемость, скрытность?
Так видят люди, так они верят. Но должен ли он повторять их заблуждения?
Проклятье, как же давит, как пресекается дыхание. Человеческое тело твоё, Познавший Тьму, давно уже не просто одежда, что можно сменить в любой миг по собственному выбору.
Даже здесь выбор уже не столь велик, так что же говорить о божественности! Там его просто нет.
Это приводит в бешенство, да, но главного не отменяет. Он оказался не тем, кем нужно.
Детей не обманешь в главном.
«Разумеется, с ними ничего не должно случиться, уж об этом я позаботился», – отстранённо подумал Познавший Тьму, глядя вслед колоннам подмастерьев. Это-то как раз самое лёгкое во всех и всяческих Планах.
Словно напер
Страница 14
кор собственным мыслям, Хедин вскинул руку, приветствуя уходящих. В руке – пламенный меч, меч Пламени Неуничтожимого, и клинок сейчас словно окутывало облако тёмного огня.– Слава великому Хедину! – гаркнул какой-то ретивый гном, и марширующие ряды враз подхватили клич, повторяя его снова и снова.
– Слава! Слава Хедину!
Детвора молчала в отличие от взрослых.
«Нет, не смотри на них, великий бог Хедин. Да, да, да, повторяй себе снова и снова – Боги суровы и непознаваемы, таинственны и недостижимы. Они где-то там, за небом, в таинственных эмпиреях. Они не стоят, словно обычный военный вождь, с мечом в руке, салютуя проходящим десяткам.
Они в лучшем случае навевают сны героям, даруют смутные и непонятные знамения, они скрывают свою силу и являют её лишь в катастрофах, в гневе разгулявшейся стихии.
Вот таких богов почитают, вот перед такими трепещут.
А бог в поношенных сапогах – не Бог».
Потому что божественное, подозревал сейчас Познавший Тьму, – оно не в имени, а в отношении. В тебя веруют, веруют и не нуждаются ни в каком знании – бог ты или не бог.
По спине пробирало холодом. «Новый Бог», который не бог.
Чуть в стороне от Хедина сгрудились остающиеся подмастерья – всего десятка полтора. Пара орков – секироносец в тяжёлой броне, утыканной для чего-то остриями, словно ёж иголками, и один варлок; двое эльфов, тёмный и светлый; двое половинчиков с длинными, выше их самих, луками; двое гномов с бомбардами. Рыцарь Леотар и ещё один человек, арбалетчик. Мормат, радужный змей, гоблин и вампир. Последний чувствовал себя явно не в своей тарелке, переминался с ноги на ногу, то запахивал плащ, то опять распахивал.
Подмастерья промаршировали и ушли. Врата Астрала раскрылись и вновь захлопнулись. Обетованное опустело.
Присмиревших, тихих детей увели испуганно озирающиеся на Хедина женщины – всех рас. Они боялись не Аэтероса, страшила неизвестность, ожидавшая их мужей…
Познавший Тьму с лицом холодным и непроницаемым направился к Урду.
Держи лицо, это всё, что ты можешь сейчас для них сделать.
Четырнадцать оставшихся с ним бойцов растекались сейчас по окрестностям с приказом «наблюдать и в случае чего – доложить». Розданы кристаллы далековидения, всё готово.
Все потрясены очередным великим Планом Хедина.
В беседке Познавший Тьму склонился над бурлящей водой священного источника.
Теперь предстояло самое сложное.
Все должны увидеть то, что должны увидеть. Каждый – своё.
На сей раз Источник никто не окружал кольцами кристаллов. Он должен сделать всё сам. Те, кто увидит, должны поверить, у них не должно остаться никаких сомнений.
Клинок Пламени Неуничтожимого лёг на край каменной чаши. Над мечом немедленно заклубился парок.
Неспешно и очень осторожно Познавший Тьму потянул к себе всю мощь Источника. Его сущность, сущность Истинного Мага, сделавшегося Новым Богом, отозвалась болью, обжигающей, прокатывающейся от пальцев к плечам.
И это было хорошо. Потому что сейчас он действовал совершенно не так, как надлежало бы Хедину. Или Истинному Магу. Или Новому Богу.
Он должен знать, что с Си ничего не случилось! Что она не наделала глупостей. Что она не угодила в новый плен, неважно к кому. Чтобы… чтобы… чтобы…
«Слишком много человеческого, – думал он. – Слишком много. Непозволительно много для Бога, такого, как хотят видеть они все. Даже самые верные и преданные».
Даже для такого, каким хочет видеть его Сигрлинн.
Только полное исчезновение, развоплощение, превращение в Великого Непознаваемого способно дать желаемое. А он – нет, он никакой не бог. В лучшем случае – просто очень сильный маг. Может, даже, что и сильнейший.
Меж тем Урд отозвался с готовностью, как старый и верный друг, что не задает вопросов «куда, зачем и почему?», а просто берёт меч и встаёт рядом с тобой, потому что твёрдо верит – ты не позовёшь его на татьбу.
«Поворот мира вокруг себя», – усмехнулся Хедин.
«Да, друзья мои, именно он. Здесь, в сердце Обетованного, у самого Урда, я вновь сделаю то, что, как мне казалось, проделывал множество раз в бытность Истинным Магом. Тогда мы не знали, что это лишь красивые слова, пафосное название. «От поворота Истинным Магом мира вокруг себя получают силу все смертные колдуны».
Если бы это было так…»
Ось, видимая только ему – ну и тем, кто, как он надеялся, сейчас ловит каждый его чих, – проходящая через Урд и Кипящий Котёл. Другая – через Урд и Источник Мимира. Они пересекутся в некоей точке. И это будет очень интересная точка.
Школяры недоумённо воззрились бы на него: что же это тут за «интересная точка»? Одна линия от Урда до Котла. Другая линия от опять же Урда до Источника Мимира. Ясно, что в Урде они и пересекутся – как может быть иначе?
На гладком листе пергамента – да, но не в Упорядоченном. И это не обычные линии, проведённые стилусом или пером.
Хедин не чертил многолучевых звёзд, не расставлял усиливающих магию артефактов. Нет, нагая мощь – и он сам, его сознание. Иллюзия, что сила подобна тяжеленным каменным глыбам,
Страница 15
из коих Древние Боги (не все, но некоторые) возводили поражающие и по сей день воображение храмы. Не всегда и не для всего годны подпорки, рычаги, катки и блоки.Урд трудился, как и все эти века. Вместе с Кипящим Котлом и Источником Мимира извергал и извергал бесконечные незримые потоки, становившиеся на границе владений Неназываемого новосотворённой пустотой, скармливаемой вечно голодному чудовищу.
Урд остался неосквернённым – чистый, незамутнённый. Последняя надежда и последнее оружие Новых Богов. Оружие, к которому они прибегают явно от отчаяния.
«Последняя надежда. Последнее оружие. Ненавижу эти слова», – вновь подумал Хедин.
Познавший Тьму делал мысли всё громче и отчётливее, давал им слиться с волной силы, вырвавшейся из источника. Незримая ось уже возникала, потоки мощи подчинялись, выстраиваясь от Урда до Кипящего Котла.
Ось. Великая ось, вокруг которой повернётся множество миров.
Сила течёт свободно и невозбранно. Он по-прежнему Новый Бог Упорядоченного. Неназываемый по-прежнему в клетке. Всё как было. Враги? Они имелись всегда, Познавший Тьму не обманывался на этот счёт.
Урд помогал. Щедро делился всем, что имел, и бестелесная ось от него до Кипящего Котла становилась всё более зримой.
Хедин сцепил зубы. Боль была настоящей. Иначе нельзя – ни у кого не должно возникнуть сомнений.
Но – что это? Ось достигла Кипящего Котла, закрепилась, готовая к повороту, – и вдруг дальний конец её загулял, заколебался, сорвавшись с места, словно сбитый внезапным ударом.
Равновесие утрачено. В строгую систему, систему трёх источников, ворвалось странное, причудливое искажение. Словно пробудившись от внезапного толчка, это возмущение путало вектора, взрывало вихрями плавный, упорядоченный поток и так искажало фундамент исполинского заклятия, что начал выстраивать Познавший Тьму, что теперь на нём было уже ничего не возвести.
Он ещё даже не приступил к сотворению второй оси – до Источника Мимира, – а едва получалось удержать ось первую.
Над лезвием Пламени Неуничтожимого появились дымки, словно начинала тлеть невидимая ветошь.
Разогнавшийся поток силы, исторгнутый Урдом, надо было срочно куда-то перенаправить. Связи с Кипящим Котлом не получалось, свободный конец оси начинал метаться и биться.
Поднявшаяся от запястий и локтей боль преодолела плечи, вскарабкалась по шее, вцепляясь острыми паучьими лапами в щёки и губы.
Урд вскипел, из каменной чаши выметнулся белопенный гейзер, растаяв под потолком беседки. Поток захлестнул меч из звёздного огня, две силы столкнулись, и плиты под ногами Познавшего Тьму дрогнули.
Развернуть, пока не поздно, развернуть поток, не дать ему обратиться в дикий шторм вырвавшейся на волю мощи, что вполне способна размолоть в прах даже стены вокруг Кипящего Котла.
Смог бы великий Мерлин справиться с таким? Может, и сумел бы, особенно поддержи его весь Совет Поколения. Хедину сейчас оставалось лишь направить весь поток туда, откуда шли возмущения, нащупывая его вслепую, словно ныряльщик, что шарит руками по дну в мутной непроглядной воде.
Поздно уже что-то менять, заклятие такой мощи и впрямь увидят все, кому нужно и кому нет; но План тем и хорош, что допускает любую промежуточную стадию.
Ось распалась, так и не успев оформиться до конца. Истечение силы вновь стало упорядоченным, равномерным – хотя и по-прежнему стремительным.
Да, никаких осей у него сегодня не получится. И, скорее всего, не получится уже никогда.
«Страх. Боишься, Познавший Тьму? Правильно боишься. Ну, давай, не спи, не спи, разворачивай поток, разворачивай!.. А теперь сжимай, сжимай, как пучок стрел бы сжимал. Да направляй же, направляй, целься, целься, будь ты проклят! Уж коль не получится пересечение осей, так, может, хоть это выйдет!..»
Мрак и туман не выдерживали, рвались под неистовым напором – пока в один прекрасный миг перед Хедином не засверкали золотом крыши Асгарда Возрождённого.
Асгард Возрождённый и новый Иггдрасиль. Священный ясень поднялся высоко, сделавшись точно многовековое древо, распростёр ветви над залами и покоями, словно и не исчезал никогда.
А под его корнями мирно булькал источник.
Тот самый, четвёртый источник, который Хедин не без оснований почитал просто развязанным горлышком меха с уворованной силой истинных Источников.
Сейчас, глядя очами силы на новый дом Старого Хрофта, Хедин невольно замер – здесь скрещивались, сходились, сливались и вновь разделялись потоки магии, разнородной, для Познавшего – по-разному окрашенной и по-разному звучащей.
Сюда настойчиво старалась упереться та недоделанная ось, что, по мысли Познавшего, должна была дотянуться аж до Кипящего Котла.
Воля катящегося через Упорядоченное потока оказалась сильнее Познавшего Тьму. Сильнее его, давным-давно оттачивавшего подобные чары, доведшего их до совершенства, – поток смёл их, смял и опрокинул.
«Что это значило?» – в панике подумал он.
Да, в панике.
Потому, что ничего подобного с ним никогда не случалось. И – потому, что это со зловещей точ
Страница 16
остью совпадало с тем, что случилось возле Кипящего Котла, когда он обнаружил впившуюся в него жуткую пиявку-паразита, ту самую тёмную пуповину.Он больше не ощущал спокойного течения магии. Исчез привычный и единый накат силы, плавно втекающий в Большой Хьёрвард – теперь была именно масса мелких рек, речушек и ручейков. Неведомая воля раздробила единое на множество отдельных струй, заставила сталкиваться, бурлить, пениться, рвать ткань воплощённого, сущего, распространяя возмущения всё дальше и дальше.
Четвёртый источник изливался силой. Частично – уворованной и запасённой, да. Но не только.
«Немыслимо!» – закричал он. То ли про себя, то ли вслух, понять уже не мог и сам.
Немыслимо. Этого не могло быть, не могло быть никогда!
Три Источника магии в Упорядоченном, от века, от самого его сотворения. Так заповедано Творцом, так устроено Им. Три Источника, в равновесии. Сбалансировать такую систему трудно, но можно.
А четвёртый Источник – он опрокидывал все догмы и заповеди, все постулаты и аксиомы.
Если бы Хедин мог, он, наверное, вцепился бы себе в волосы и заорал от ужаса и отчаяния.
Рушилось если не всё, то многое, что он знал, – или верил, что знает, – об устройстве Упорядоченного.
Его словно пробило ледяной молнией. Он, Новый Бог, такого даже и помыслить не мог, не смел даже допустить подобного.
Ещё один провал.
Познавший Тьму потому и считался Познавшим, что мог предсказать, провидеть, знать заранее. А теперь…
Он едва сумел не упустить управляющие нити заклятия, через силу всматриваясь в четвёртый Источник.
Да, он – не просто развязавшаяся горловина меха, со жгучей досадой вновь признался себе Хедин, как бы ни хотелось убедить себя в обратном.
Источник выплёскивал из себя и нечто новое, совершенно новое, невесть откуда берущееся, неуворованное.
Словно… словно в самом деле был настоящим Источником Магии, пусть даже пока и без имени.
К нему не подходит корень великого Древа. Он возник чьей-то злой волей, у подножия новосотворённого Иггдрасиля, лишь прикидывающегося древним и всеобщим.
Источник-обманка, источник-мираж. Так считал ты, Познавший.
Нити спутались, несмотря на старавшийся изо всех сил безотказный Урд.
Заклятие едва удерживается, сосредоточенность Познавшего тает, потому что страх и ужас, вцепившиеся в него, деловито, неотвязно рвут в клочья концентрацию, ведь если всё так, как выглядит, если четвёртый источник на самом деле Источник, то…
То к воронам летит вся тщательно выстроенная и сбалансированная система заклинаний, столько времени удерживавшая Неназываемого в клетке. Не полностью, не абсолютно – достаточно вспомнить козлоногих, – но удерживавшая.
Эта холодная и рациональная мысль получилась у него далеко не сразу:
«Стой, стой, Хедин. Не торопись, пусть даже руки у тебя сжимаются в кулаки, а дыхание пресекается. Думай! Всевеликие Древние, думай! Не о Сигрлинн, как бы ты о ней ни тревожился, а о новом Источнике!»
Он старался, как мог. Цеплялся, боролся, и мало-помалу отдельные кусочки смальты составлялись в мозаику.
«Новый Источник оттянет на себя часть преображаемой и перерождаемой силы, это да. Заклятия творения, бросающие в пасть Неназываемому исполинские объёмы пустого безжизненного пространства, сбалансированы по трём точкам, по трём извечным Источникам. Им теперь достанется меньше, но точно ли рухнет вся система? Уверен ли ты в этом, Познавший? Не ошибись! Нельзя сейчас предпринимать что-то «просто на всякий случай». План Планом, но…
Но, если те, кто протянул пуповины к Источнику Мудрости и к Кипящему Котлу, на самом деле способны создать новый, Четвёртый Источник, значит…
Значит, они совсем не те, за кого ты их принимаешь, Познавший.
Или, напротив, те, но им кое-кто помог.
То, что ты себе навоображал, оказалось ерундой.
Кто в Упорядоченном способен создать новый Источник? Кто? Кому подвластны подобные чары?
«Никому, – растерянно думал он. – Во всяком случае, мне таковые неизвестны. Что оставляет нам… Третью Силу, Орлангура с Демогоргоном. Но это значит, что они обратились против самих себя».
Первоначальный замысел, с которым Хедин явился сюда, к Урду, обратился в прах. Сила растрачена, и растрачена, считай, впустую – Хедин знал теперь, что такое Асгард Возрождённый, знал, что это настоящий Асгард, со своим собственным Источником Магии, подлинным Источником. Крепость О?дина возвышалась на фундаменте истинной магии.
Всё, что он задумал, рухнуло. Рухнуло с грохотом и треском, и теперь уже не до «картографирования нового состояния силы» или «поиска неравновесных участков». Ему срочно, немедленно требовалось понять, что происходит на границах с владениями Неназываемого, там, где чудовище жрёт обрушивавшуюся на него пустоту.
Да, у него есть немного времени, совсем немного.
Он медленно останавливал раскрутившиеся до неимоверных скоростей маховики его заклятий. Они выполнили свою работу, теперь ему предстояло, кнутами и плетьми загнав куда подальше страх, растерянность, беспокойство и отчаяние
Страница 17
довершить работу.Времени мало, очень мало, но оно пока ещё есть.
Он ждёт гостей, но, пока подмастерья не добрались до глубинных миров, откуда идут быкоглавцы и их соратники, пока на границах Обетованного всё тихо, пока сюда не добрались те, кто не преминет атаковать, решив, что твердыня Познавшего Тьму уязвима и обнажена, – он, Хедин, обязан завершить начатое любой ценой.
Завтра такого счастья может и не выпасть.
Познавший Тьму поднялся, почти ничего не видя вокруг себя и, погружённый в раздумья, двинулся к выходу. К своему дому. Ненадолго, впрочем.
«До скорой встречи, Хедин», – сказал голос из-за его спины.
Познавший Тьму остановился.
Голос говорил не словами. Скорее это было враз нахлынувшее ощущение, всколыхнувшаяся память, точно множество-множество раз прозвучавшее из множества же уст ожило вновь.
«До скорой встречи, Хедин. Хедин, враг мой».
И – тишина.
Перестал бурлить даже Урд.
«Хедин, враг мой».
Тень сказанного медленно растекается по Обетованному, и яркое бездонное небо словно заволакивают тучи.
Настоящие грозовые тучи, каких здесь не бывает. Молодые Боги допускали тут лишь лёгкие облачка, что приносили лёгкий дождик: полить цветы, напоить сады и леса, зажечь над холмами радугу.
Солнце потускнело. Голубизна небес словно выцвела, и Познавший Тьму невольно схватился за рукоять меча.
Хотя на самом деле ему хотелось залить сейчас пламенем все окрестности Обетованного. Проклятье, даже Ракот, стоя на парапетах своей Цитадели в ожидании последнего штурма ямертовых ратей, был свободнее, чем он, Хедин!
Похоже, незваные гости пожаловали даже раньше, чем он ожидал.
Глава 2
Сильвия Нагваль возвращалась домой.
Да, именно так. Она возвращалась домой, в Долину Магов. Не в Мельин, обезображенный войной, где её ждали лишь холодные развалины башни Красного Арка. В Долину Магов, чтобы до конца разобраться в себе, а заодно – и с мессиром Архимагом Игнациусом.
Конечно, конечно, мессиру изрядно досталось на Утонувшем Крабе. Иной, плохо его знающий, уверил бы себя, что он там и сгинул. Иной – но не Сильвия.
Маги такой силы могут быть все изрублены, исколоты, окровавлены; могут рухнуть в бездну, исчезнуть в огне; а потом неведомым образом возвращаются, причём в самые неподходящие моменты для тех, кто делит их наследие.
Сгинул мессир – хорошо. Но лучше всего думать, что он просто необъяснимо куда-то исчез. И в любое время может возникнуть снова.
И она разберётся, о, она разберётся! Теперь, после всего увиденного в изнанке Упорядоченного, у границ владений Соборного Духа, – она разберётся так, что мало не покажется никому.
Её полнила сила. И не просто сила, которую потратишь – и ничего не останется. Нет, увиденное и навсегда затвержённое, заклятия, возможности, потенциал – вот что было важно.
Небывалое бывает. Невозможное возможно. Надо было просто протянуть руку, не испугаться… И, хотя теперь её кровь узнала, что такое пронзающий Хаос, Сильвия вышла из своего странствия много, много сильнее.
Её жгло, ей не терпелось попробовать новое. Сплести иные чары, свои собственные, опираясь на прочувствованное и усвоенное.
И тогда, и тогда…
Без фламберга. Без золотой пайцзы отца. Без крупинок Кристалла Магии. Безо всяких артефактов. Она сама, и только она сама, заставит трепетать не только всё Сущее, но и его окрестности.
Несколько смущал, конечно, неведомый гость, объявивший себя слугой Спасителя. Сильвия очень не любила подобные совпадения и сейчас невольно запутывала следы, петляла, делая скидки, словно заяц. Это удлиняло дорогу, однако о потерянном времени она не жалела ничуть.
Особенно после того, как сработало первое из её собственных «новых» заклинаний, послушно открывшее портал прямо сквозь Межреальность. Сильвия даже в ладоши захлопала – пусть портал вёл недалеко, но вёл туда, куда требовалось, а не в неизвестность. И захлопнулась калиточка тоже, как нужно, – молниеносно и безо всякого следа. Если кто за ней и тащился – им придётся попотеть.
Конечно, может, следят и за ней самой, такого исключить тоже нельзя. Но с этим уже ничего не поделаешь, пока она не доберётся до этих подсматривающих.
Сильвия догадывалась, что за замятня поднимается сейчас во всём Упорядоченном. Догадывалась, что за силы сходятся сейчас в смертельной схватке. Что ж, пришла пора доказать, что дед учил её не напрасно и что она – достойная дочь своего отца.
Конечно, думать так было легко, замечательно и приятно. Очень приятно. Во всяком случае, это помогало не замечать обычных трудностей дороги. Летела, как на крыльях, – так, наверное, можно было бы сказать.
Правда, чем дальше, тем сильнее и навязчивее стали ночные кошмары. Сильвия вновь и вновь возвращалась на дорогу мёртвых богов, возвращалась с пугающей реалистичностью, так что сновидения становились ярче и вещественнее окружавшей её Межреальности. Вновь рушились исполинские колоннады, пламя вырывалось из-под куполов помпезных храмов. Гарь покрывала белый мрамор стен, крошились алтари, умирали
Страница 18
депты, напрасно воздевавшие руки или резавшие последних жертв, когда уже начинала разламываться крыша.И Хаос. Хаос струился незримо, неощутимо сквозь трещины в гранитных фундаментах, просачивался сквозь мельчайшие поры в тайные отнорки и убежища, проникал в заклинательные покои, скапливался в крови жрецов, адептов, магов, даже полубогов.
Впрочем, им это не помогало. Раз за разом Сильвия видела одно и то же, с небольшими вариациями – скопившийся в теле Хаос, его мельчайшие частицы. Когда их становилось слишком много, они обращали тело в уголья.
Рушились миры Древних Богов, погибали их державы, во множестве становились добычей смерти аколиты или просто поклоняющиеся.
Хаос свободно вливался в миры, подчинял их себе, но – присутствие его становилось слишком сильно, слишком заметно, и плоть Упорядоченного не выдерживала. Очищалась пламенем, отторгала заражённое. Несущие частицы Хаоса в собственной крови, его человекоорудия не могли существовать долго, к тому же одержавшие к тому времени верх и утвердившиеся Молодые Боги не стали смотреть на подобное сквозь пальцы. Они наступали. О, как они наступали! Видения Сильвии, необычайно яркие, подробные и последовательные, являли ей всё во множестве деталей. Сильвия видела блистающие рати, множество служивших Ямерту созданий: и людей, и эльфов, и духов, и гигантов, и ещё неисчислимые сонмы иных, смертных, бессмертных, долгоживущих, похожих на людей и совсем не похожих.
Слуги Хаоса, вольные и невольные, не выдержали. Да они и не могли выдержать. Слишком мало Хаоса в них – они слабы и беспомощны. Слишком много – сгорала сама их плоть.
И владыки необозримых и невероятных океанов Неведомого там, за границами Упорядоченного, отступились.
Они не могли выдержать открытой войны здесь, за воздвигнутыми Творцом барьерами.
Они отступили.
Но дорога мёртвых богов осталась.
Сильвия видела страшные сны и просыпалась с криком в холодном поту. Вскакивала, задыхаясь, не понимая, где она и кто она. Тьма жадно глядела на неё множеством бесплотных глаз, где-то в глубине её медленно угасали багровые огни, оставляя лишь тени на внутренней поверхности сомкнутых век.
Потом её отпускало. Она пыталась посмеяться над собственными видениями, мол, раскисла, словно монашка, впервые увидавшая голого садовника. Она растягивала непослушные губы в настойчивой улыбке, хихикала, вновь и вновь уверяя себя, мол, всё это чепуха и ерунда – но получалось плохо.
Хаос настойчиво стучался в её мысли, он мог теперь говорить с ней, мог показывать нужное ему. Он обретал власть над ней, власть направлять, власть соблазнять, сбивать с толку, замещая её собственные цели и желания собственными.
В этом не было сомнений, угрюмо признавалась она себе, уже приближаясь к Долине.
На обратный путь она потратила не меньше времени, чем на дорогу «туда». Быть может, она напрасно теряла время, но так спокойнее. Слегка расслабиться себе она позволила, когда вокруг замаячили знакомые леса, окружавшие убежище магов.
Сильвия остановилась, перевела дух. Всё, безумная Межреальность кончилась, как отрезало, вокруг – обычный лес, какой можно встретить в сотнях тысяч самых разных миров. Весенняя листва, роящиеся в лучах солнечного света мошки, пересвист пичуг. Обитатели Долины постарались, чтобы их дом не казался висящим в пустоте, но на многое их всё равно не хватило.
Она коснулась тёплого, нагретого солнцем ствола, ощутила шершавость коры под пальцами. Здесь всё казалось совершенно, необманно настоящим – но состояло из одного обмана. Хаос властно толкнулся в крови, ладонь Сильвии сделалась горячей, она поспешно отдёрнула руку. Вот уж не было печали, чародеи Долины отнюдь не слепцы и не слабаки – заметят, что тогда?
Пока она раздумывала, её окликнули.
Стража. Гоблины-стрелки – Сильвия помнила рассказы Райны, что в своё время послужила здесь начальницей.
– Молодая госпожа Сильвия?
Ну конечно. Она же подопечная чародейки Ирэн Мескотт, второй в Гильдии Целителей.
– Да, это я, – надменно бросила Сильвия, не поворачивая головы. – Что нужно?
– Помилуйте, молодая госпожа, просто её высокоповажность госпожа Мескотт беспокоилась сильно, даже поиски учиняла…
– Передайте госпоже Мескотт мои сожаления. И избавьте меня от вашего присутствия.
Уж чего-чего, а умения разговаривать с прислугой Сильвии было не занимать.
Зеленокожий гоблин в дощатом доспехе неловко и неуверенно поёрзал рядом, не решаясь взглянуть на юную чародейку.
– Д-да, госпожа… но её высокоповажность очень, очень сердились…
– Я разберусь сама. Ступай, любезный. – Сильвия смерила гоблина презрительным взглядом.
– Никак не могутно, – возразил гоблин, решив, очевидно, что гнев Ирэн Мескотт грозит большими неприятностями, чем неудовольствие её подопечной. – Её высокоповажность приказала, коль вас встретим, немедля до неё доставить.
Сильвия недовольно дёрнула щекой. Собственно, чего она хотела? Что ж, придётся поставить эту гордячку на место. Ей, Сильвии, многое не требуется – пока; титул здешней королевы е
Страница 19
вполне удовлетворит.Заклятия внушения, при всей их известности по сказкам и рыночным слухам, на деле далеко не столь распространены и далеко не столь действенны. Сильвия, если б и хотела, не смогла бы с ходу внушить даже скудному умишком гоблину, что он её не видел.
– Хорошо, хорошо, ступай к её высокоповажности – откуда вы такой титул-то взяли, никогда прежде тут не слышала! – да скажи, что я буду следом, только платье сменю после дальней дороги.
– Смотрите ж, молодая госпожа Сильвия, вы уж не подведите меня, – жалобно заблеял гоблин, но юная чародейка лишь раздражённо дёрнула плечом:
– Ступай, любезный, ступай. Я следом буду.
Сильвии совершенно не улыбалось выслушивать какие-то дурацкие нотации от Ирэн Мескотт. Хотя, с другой стороны, закон «поспешай медленно» ещё никто не отменял.
Через Долину, по её аккуратненьким игрушечным улочкам с утопающими в зелени и цветах особняками, Сильвия шла нарочито неспешно. Здесь за время её отсутствия ничто не изменилось, дом Архимага Игнациуса стоял наглухо запертым, однако старательные гоблины-уборщики не оставили у решетчатой калитки ни единой соринки. Сильвия даже головы не повернула в ту сторону.
Ещё не время.
Особняк её высокоповажности утопал в розовых кустах. Вьюнки бойко карабкались по стенам, обрамляя окна с кокетливыми наличниками. Башенка на углу заканчивалась острым шпилем и флюгером в форме русалки. За окошками – розовые занавески, ещё какие-то рюшки, оборочки, складочки и тому подобное.
Сильвия улыбнулась. Как можно умильнее. Кариатиды по обе стороны широких двустворчатых дверей глядели на неё подозрительно.
Кованая калитка не заперта. Оно и верно – от кого запираться здесь, в родной Долине, могущественной чародейке?
Девушка осторожно ступила на усыпанную мелкой галькой дорожку. Галька тоже была розовой. Поднялась по отмытым до снежной белизны ступеням на крыльцо. Бронзовая колотушка вдруг открыла единственный глаз прямо посередине молоточка и воззрилась на Сильвию. Та не дрогнула, поклонившись с наивозможнейшей почтительностью.
– Сильвия Нагваль. Младшая адептка. По велению госпожи Мескотт.
– Ну заходи, коли так, – проворчала колотушка и вдруг подмигнула.
Сильвия с силой толкнула створку.
Шагнула через порог в светлую, полную тонких ароматов прихожую. Нет, здесь не пахло лекарствами и кровью. Не ощущались смерть и страдания – им не было места в доме искусной врачевательницы, бравшей за услуги чистым золотом. Впрочем, не гнушалась она, знала Сильвия, и драгоценных камней, и редких магических артефактов.
И даже мебель у Ирэн Мескотт была под стать атмосфере в доме – лёгкая, резная, светлая. На крюках – какие-то шарфики, шляпки с перьями и вуалетками, на стенах – картины: яркие, солнечные берега, пронизанные золотыми лучами леса, всё такое радостное, безмятежное, покойное.
Сильвия позволила глазам чуть сузиться. Хаос властно толкнулся в жилах, согревая кровь.
«Спокойнее, младшая Нагваль, спокойнее».
– Пожаловала наконец? – раздался откуда-то сверху недовольный голос волшебницы. – Соизволила явиться? Иди сюда. По лестнице. Что-то мне ухмылка твоя не нравится, милочка, совсем не нравится!..
В своём собственном доме чародейка, похоже, умела видеть сквозь стены, полы и перекрытия. Ухмылку Сильвии, во всяком случае, она углядела.
«Ошибка. Слишком рано, так нельзя, не выдай себя, не выдай!..»
Сильвия поспешно опустила голову, сложила руки перед грудью – ни дать ни взять молодая послушница, с трепетом ожидающаяся строгих слов настоятельницы.
Весь второй этаж особняка занимал кабинет её высокоповажности с окнами на все стороны света. Огромный алхимический стол из цельной гранитной плиты, с кучей колб, реторт, горелок, змеевиков, хрустальных трубок и тому подобного; полки с расставленными в строгом порядке банками тёмного стекла или, может, кристаллами с засушенными корнями, листьями и стеблями разнообразных растений, что росли в самых укромных уголках Упорядоченного.
У окон – три конторки поменьше, на них раскрытые книги, пюпитры, свитки выписок. Большая чертёжная доска с приколотым неоконченным рисунком – анатомия явно не человеческого тела.
Сама хозяйка в строгой тёмной юбке в пол, белой блузке со скромной яшмовой брошью у горла стояла у окна с раскрытой книгой в руках. Волосы подняты, собраны в тугой узел на затылке.
Ирэн со стуком уронила том на столешницу, в упор воззрилась на скромно потупившуюся Сильвию.
– И как ты намерена объяснить мне случившееся?
Дочь Хозяина Ливня ещё ниже склонила голову, переминаясь с ноги на ногу, как бы в смущении. Она раздумывала. Выслушивать нотации Сильвия не имела никакого желания, но…
– Молчишь?! – повысила голос врачевательница. – Исчезла, не сказав никому ни слова, неведомо куда, шлялась неведомо где, занималась неведомо чем…
Сильвия не удержалась – усмехнулась как можно гадостнее и сквернее, чуть приподняла подбородок, чтобы Ирэн увидела бы наверняка.
И та увидела.
– Ещё и гоноришься! – Мескотт стукнула кулачком по столу. – Ухмыл
Страница 20
ешься! Нет, милочка, ты сейчас будешь говорить, ты мне сейчас всё расскажешь…– А то что? – вполголоса осведомилась Сильвия, резко вскидывая голову и убирая со лба седой локон. – Что случится?
– Вылетишь отсюда, – холодно заявила чародейка. – Как говорится, турманом. Кем ты там начинала? Попрошайкой? Шлюшкой? Трактирной подавальщицей? Ну вот ею и помрёшь.
Теплеют пальцы, и сладкая злость поднимается к горлу. Хаос. Хаос в крови.
«Нет! Не время, последняя из Красного Арка!»
Сильвия глядела прямо в лицо Ирэн Мескотт и усмехалась с прежней стервозностью. И молчала.
Волшебница нахмурила брови, всмотрелась – и вдруг побелела.
– Да, вижу, – прошипела она, – почтительности тебя, я вижу, не научили. Молчишь? Что ж, ты выбрала…
– Я здесь по слову мессира Архимага, – как можно наглее бросила Сильвия. – По его воле. Я должна его дождаться. Едва ли он обрадуется, если какая-то… если кто-то станет противиться его воле.
Но на сей раз Ирэн это не впечатлило.
– Мессир Архимаг, – ухмылка у неё теперь тоже была препакостной, – бесспорно, великий мастер и заклинатель, однако он не зря вручил нам, его верным ученикам, власть над каждодневной жизнью Долины. И я с высоты своего опыта, вижу опасность. Опасность для всех нас, живущих здесь. Поэтому мессир Архимаг не станет строго судить меня, когда я изложу ему свои основания. Я думала отчитать тебя, посадить на хлеб и воду, может, даже высечь – но теперь вижу, что всё куда проще.
Сильвия чуть напружинила колени, готовясь прыгнуть. Ирэн же, по-прежнему бледная, вглядывалась в неё пристально, пристально настолько, что казалось, слой за слоем сдирает с непокорной кожу.
– Откуда… это… в тебе?
Дочь Красного Арка сжала зубы. Пропустила! Прошляпила считывающее заклятье, а Хаос в крови как раз поднимался, ведомый её злостью.
– О чём вы, наставница? – держись, тяни, отыгрывай время…
Ирэн Мескотт замерла возле лабораторного стола, лихорадочно, не отрывая глаз от Сильвии, зашарила левой рукой среди скляниц и пузырьков.
– Где. Ты. Была? – прошипела она. – Не шевелись, дура! Руки за голову! Никакой волшбы! Чего удумала-то, оказывается!.. И сюда явилась, не побоялась!
– Боюсь, я вас не понимаю, наставница. – Сильвия сдерживалась изо всех сил.
Ирэн Мескотт не должна ничего рассказать. Никому. Если, конечно, Сильвия по-прежнему хочет взять власть в Долине. Несмотря ни на каких мессиров Архимагов.
Или… нет, она поступит по-иному.
Хаос властно гнал кровь по жилам, снизу живота поднималось тепло, почти жжение. Хаос требовал выхода, действия, удара; он и так слишком долго оставался в заточении.
«Нет, – сцепила зубы Сильвия. – Мне никто приказывать не будет, и ты в том числе. Я сама. Всё – сама. Без фламберга, без пайцзы, без крупинок Кристалла. Сама».
– Госпожа наставница… – Она вдруг упала на колени, словно у неё подрубили ноги, захныкала, прижимая кулачки к глазам, будто совсем маленькая девочка. – Госпожа Мескотт, я… я не знаю, что со мной… простите… не прогоняйте… накажите, только не прогоняйте… на меня… что-то нашло…
Она обхватила голову руками и сложилась, словно перочинный ножик, утыкаясь лбом в коленки.
Мескотт застыла, сжимая в пальцах две опалесцирующие виалы – одну с розовой жидкостью, другую с голубоватой. На висках врачевательницы выступил пот.
– Не двигайся, – хрипло каркнула она. – Если хочешь жить – не двигайся. Я… пошлю весть. Сейчас сюда придут…
Сильвия не позволила себе даже тени улыбки. Губы её не дрогнули, даже скрытые за ладонями.
Она так и осталась на полу, лишь слабо постанывая.
Ирэн, тяжело дыша, застыла подле алхимического стола, не сводя с Сильвии широко раскрытых глаз.
– Что с тобой случилось, девочка? – наконец заговорила она, уже мягче. – В тебе… что-то жуткое, страшное, чёрное… с алым. Дым и огонь. Уголь и кровь. Где ты была? Почему убежала? С тобой плохо обращались?
«Терпенье, Сильвия. Терпенье и труд всё перетрут, как говорится».
– Меня… вдруг потащило куда-то… я… была сама не своя… хотелось бежать, просто бежать… куда глаза глядят… – прохныкала она.
Сильвия надеялась, что лопатки её на худой спине вздрагивают сейчас достаточно убедительно.
– И ты побежала? Куда?
– Н-не знаю… порталы… сквозь Межреальность… один за другим, целая череда… куда-то в глубину, там… там очень страшно, госпожа наставница…
По лестнице затопали. Шуршание плащей, голоса – резкие, взволнованные, иные так и вовсе испуганные.
– Что, нашлась твоя беглянка, Ирэн?
– Фу-фу-фу, зачем такая сро… ой, извини, Ирэн, вижу, таки да!..
– Кто-нибудь с наручниками, сюда!..
– И Эмпладу, позовите Эмпладу! Или Эгмонта с Мелвиллом!
Сильвия не позволила себе улыбнуться, услыхав знакомые имена.
– Так-с, милостивые государи, и что у нас тут происходит? Что за безумная срочность?
Сухой, надменный голос. Сильвия Нагваль знала, кому он принадлежит – «его высокоповажность», если вспоминать того гоблина, Эрреас Трагне, глава, так сказать, исполнительной власти в Долине. Глава её Совета. Первый после
Страница 21
ессира Архимага Игнациуса. Высокий, статный, сухопарый. Для важности носит очки. Надо же, как быстро разнеслась весть…Она по-прежнему не поднимала глаз, застыла, сложившись и закрыв голову руками. Монумент отчаяния, так сказать.
– Ну и дела, – просопел кто-то у неё над самым затылком. – Нагая сила. Дикая. Аж кипит. Эй, девка, и в самом деле, где ты шаталась?
– Думаю, мы скоро всё узнаем, – холодно сказал Трагне. – Ирэн, Джулия, Сеферард, господа, эту адептку надо срочно в башню. На самый нижний уровень. Максимальная безопасность. А ты, милейшая, не фордыбачь, если понимаешь, что хорошо для тебя самой. Это, повторяю, для твоего же блага.
– Да, господин, – прохныкала Сильвия.
– Встать можешь, ученица? – сказала Ирэн. Сказала без злости, даже с неким сочувствием.
– Д-да-а… госпожа наставница…
– Неважная из меня наставница, – вздохнула врачевательница. – Не уберегла тебя.
– Не уберегла? – удивился мужской голос, тот самый, что говорил про «дикую силу».
– Конечно, Джиакомо. Внешнее воздействие видно невооружённым глазом. Думаю, на неё накинули петлю и вытащили.
– Накинули? Петлю? У нас в Долине? – хором усомнились и Трагне, и уже упомянутый Джиакомо.
– Быть такого не может, – недоверчиво бросила женщина, наверное, та самая Джулия.
– Чужие заклятия в Долине мы б почуяли сразу! – пропыхтел ещё один мужчина, похоже, названный Сеферардом.
– Ну, или, возможно, её сцапали где-то в лесу, – предположила Ирэн. – Сильвия, скажи, только честно – ты выходила за посты? В лес уходила?
– У… уходила, ы-ы-ы…
– Не реви, глупыха. Наделала ты делов, напекла пирогов, так что всем теперь тошно, как говорила моя нянюшка, это верно. Ну да ничего. Мы тебя вытащим.
– П-правда?..
– Правда, правда. Только расскажи, где эта дрянь к тебе прицепилась.
Сильная, хоть и тонкая рука целительницы решительно взяла Сильвию за предплечье, потянула вверх, помогая встать.
Не поднимая головы, чтобы не выдать себя взглядом, Сильвия потащилась следом за чародеями, старательно шаркая ногами.
Спустились по лестнице, миновали прихожую, вышли в сад.
– Брысь! – погнала Мескотт замешкавшегося гоблина-метельщика, что замер с разинутым ртом, глядя на Сильвию, тащившуюся явно под конвоем.
Гоблин аж подпрыгнул на месте, от испуга выпустив метлу из длинных зеленоватых пальцев. И – надо ж так – верхний её конец стукнул чародейку прямо по лбу.
Трудно понять, как оно так вышло, однако ж вышло.
Сильвия успела спрятать улыбку.
Несчастный гоблин замер, оцепенев, а потом весь затрясся, словно в лихорадке, и бухнулся на колени. На него уже надвинулся толстый Джиакомо – в просторном коричневатом плаще, высоких сапогах и вычурном белом парике, что он носил, несмотря на теплый день.
– Ва-ва-ва…
– Сечь. Кнутами, – рявкнул толстяк, прищёлкивая пальцами.
Стража – в полном боевом облачении – выросла как из-под земли.
И это оказались не люди. Высоченные, плечистые великаны с грубыми, рыхлыми, словно вылепленными из непропечённого теста лицами, со свисающими сальными прядями редких волос, пудовыми кулаками и без признаков какого бы то ни было разумения в маленьких поросячьих глазах.
– Доб! Хоб! Взять его, – брезгливо бросила целительница, утирая лоб батистовым платочком. – Сечь. До вразумления, по вашему усмотрению.
– Да, госпож-ж-жа, – не то огр, не то тролль, а может, и хобгоблин наклонил уродливую башку. Рот его скривился в гримасе предвкушения.
Маленький зеленокожий гоблин заверещал, задёргался в громадных ручищах, но с таким же успехом он мог пытаться вырваться из стальных оков.
Они же его забьют до смерти, вдруг подумала Сильвия.
– Госпожа наставница… сжальтесь над ним, прошу вас. Он ведь не хотел ничего дурного.
Если бы заговорили камни, и то, наверное, господа маги удивились бы меньше.
Даже у злосчастного гоблина от изумления раскрылся рот.
И только великаны Доб с Хобом ничуть не удивились, они словно вообще ничего не услышали.
– Р-р-р-разреш-ш-ши удалиться, госпож-ж-жа?
– Разрешаю. И этого заберите с собой, – надула губки врачевательница. – А ты, моя дорогая, помалкивай. Не твоего ума дела, если не хочешь оказаться с ним на одной колоде. Думаю, Хоб с Добом бы не отказались отполировать и твою нежную шкурку.
Сильвия склонила голову. Дескать, нет так нет.
Однако удивлённо-благодарный взгляд гоблина она запомнила.
Хобгоблины, а может, огры, а может, и тролли почтительно поклонились, дружно выполнили команду «кру-у-гом!» и потрусили прочь. Несчастный метельщик волочился между ними, словно ему враз отказали обе ноги.
– Хамьё, – буркнул толстяк Джиакомо. – Никакого вежества. Гнать бы их всех, да остальные ещё хуже.
– Погоди, Динтра всё грозится своих големов доделать, так, чтобы вообще от этих зеленокожих избавиться, – заметил Сеферард.
Опасен, быстро подумала Сильвия. Строен, подтянут, сухопар, глаза острые и внимательные, совсем не как у толстого Джиакомо; у этого они казались какими-то осоловевшими, наверное, от излишне обильной еды, успевшей
Страница 22
тложиться на пузе изрядными запасами сала.– Динтра-то может, да только всё тянет чего-то, всё какие-то одному ему видимые несовершенства убирает, – скривила губы чародейка Джулия, высокая, тонколицая, с волной по-эльфийски роскошных волос и изумрудно-зелёными глазами на пол-лица.
– А Эмплада? Где Эмплада? – вдруг спохватился Трагне.
– Зачем она тебе, Эрреас? – пожала плечами целительница.
– А разве не об этой девчонке она рассказывала? Разве не она была у них в отряде с Хюммель? Забыла, Ирэн?
Мескотт нахмурилась.
– Да я, похоже, никогда и не помнила. Сильвия явилась сюда, сослалась на слово мессира Архимага. Я посмотрела, да, способности несомненные, редкие, выраженные… а теперь… Сильвия! Это правда?
– Что правда, госпожа наставница?
– То, что сказал господин Трагне. Ты ходила с отрядом Хюммель? Ты знаешь боевых магов Эмпладу, Мелвилла и Эгмонта?
– Знаю, госпожа.
– Час от часу не легче! И ты молчала?
– Вы никогда не спрашивали, госпожа наставница.
– В самом деле, ты спрашивала, Ирэн? – в упор воззрился на врачевательницу Трагне, поджимая губы. – Ты вообще хорошо её проверила, когда брала в Академию?
– За кого ты меня принимаешь, сударь мой Эрреас? – Мескотт оскорблённо упёрла руки в боки.
– Ладно, ладно, – сдал назад Трагне. Похоже, с Ирэн избегал связываться даже он. – Сейчас всё выясним.
– Тебе лучше нам всё рассказать. – Целительница слегка сжала плечо Сильвии.
– Я ничего не скрывала, госпожа, – немедля принялась хныкать Сильвия. – О чём меня спрашивали, о том и рассказывала.
– И умолчала, что знакома с Хюммель?!
– Н-ну… да. Я боялась. Госпожа Хюммель… я… знала, что её… не слишком любят здесь.
– Разумная девочка, Ирэн, – усмехнулся Сеферард. – Мессир Архимаг знал, кого выбирать.
– Гм… – казалось, Мескотт тщательно выбирает слова. – Скрывать что-то от твоей наставницы нехорошо. Если тебя прислал мессир Архимаг, тебе нечего было бояться, скажем так, каких-то там… антипатий к одной из твоих спутниц.
– А вдруг? – прежним хныкающим тоном. – Вдруг, госпожа Мескотт? Мессир Архимаг – он далеко. И, как я понимаю, до сих пор не вернулся? А те, кто не любит госпожу Хюммель, – они здесь. Рядом.
– Нет, положительно, положительно очень умная девочка, – расхохотался Джиакомо. – Ты прав, Сеферард. Если она тебе не подойдет, Ирэн, отдашь мне в ученицы? Ручаюсь, – он облизнул губы, – мы с ней друг друга поймём.
– Размечтался, дорогой мой, – фыркнула Ирэн. – Никому я её не отдам. Кроме мессира, конечно же, – быстренько поправилась она. – Надо только разобраться с этим… что на неё насело…
– Разберёмся, не сомневайся, – заверил её Сеферард. – Вот и Джулия то же самое скажет. Кто у нас лучший специалист по Хаосу, а, Джули?
– Льстец, – хмыкнула высокая чародейка. – Разберёмся и с Хаосом, Ирэн. Инфестация тут и впрямь сильная, это я безо всяких кристаллов вижу. Но ничего; случалось мне и посильнее видеть. Выводили без остатка, можешь мне поверить, сударыня моя Ирэн.
– Хорошо бы, – чуть заискивающе сказала врачевательница. – Жалко было бы… – Она осеклась.
– А вот и пришли, кстати, – провозгласил Трагне. – Добро пожаловать, судари и сударыни. Башня высшей защиты, – последнее, судя по всему, обращено было к Сильвии.
Младшая Нагваль остановилась, задрала голову.
Башня высшей защиты внешне никак не соответствовала своему имени. Низкая, тонкая, изящная. Стены из тёмно-бордового кирпича увиты плющом, тут и там – широкие окна, правда, забраны вычурными коваными решётками.
Эрреас Трагне щегольски прищёлкнул пальцами, и дверь послушно распахнулась. Сильвия ожидала могильной тьмы, холода, плесени, запаха гниющей соломы и человеческих испражнений – в общем, всего того, чем изобиловали темницы того же Красного Арка.
Однако за дверьми её встретил мягкий полумрак. Пахло сосновой хвоей, шишками, лесом. Ступени сразу же повели вниз, в подвалы, однако ни с потолка, ни со стен не капало, и шипящие факелы не разбрасывали трещащие искры от дурного жира. Факелов здесь вообще не имелось. Вместо них – элегантно-холодноватые кристаллы, испускавшие яркий белый с лёгким оттенком лилового свет.
– Сюда. – Трагне преувеличенно вежливо распахнул перед Сильвией дверь. Ею кончался коридор, дальше идти было некуда.
Последняя из Красного Арка увидела круглую комнату без окон, освещённую всё теми же холодно-льдистыми кристаллами в железных оковках. Вдоль стен – удобные кресла с высокими спинками зелёного бархата, словно за королевским пиршественным столом, только без герба.
В середине же – кругляш снежно-белого, точно сахарная голова, мрамора. А может, и не совсем мрамора, или вовсе не мрамора – не бывает такого, чтобы без единой тёмной прожилки. Ни снег, ни лёд никогда не похвалятся такой белизной.
– Раздевайся, – буднично сказала Ирэн. – Да не стесняйся ты, сущеглупая! Господин Трагне – целитель, да и Джиакомо с Сеферардом, поверь, врачевали на своём веку немало. Принимали роды, делали кесаревы сечения, спасали и детей, и матерей… Тебе совершенно нечего их
Страница 23
тесняться. Здесь нет мужчин – только врачи.Масленый взгляд толстяка Джиакомо говорил совершенно противоположное.
– А… можно прямо так? – промямлила Сильвия, надеясь, что покраснеть ей удалось достаточно натурально.
– Нельзя, – отрезала Мескотт. – Раздевайся, говорю! Никому тут не нужны твои худые мослы и отсутствующий пока что бюст. Не говоря уж о вагине.
Сильвия нагнула голову низко-низко. И принялась расстёгивать курточку.
Нет, это было глупо, она знала. Но…
Она не просто девчонка с даром. Она дочь Ферреро Нагваля, Хозяина Ливня. Она наследница Красного Арка. Она – поверенная самого Архимага Игнациуса. И сейчас она играла с огнём.
Хаос не возражал.
Сильвия скомкала одежду, швырнула на пол. Упёрла руки в бока. Скрестила ноги, левая ступня опирается на пальцы. Взгляд – наглый и совершенно бесстыдный.
Смотрите, смотрите.
Чародеи тем временем уселись, словно в театре. Они явно не ожидали ничего сверхъестественного. Правда, равнодушной обнажённая Сильвия их всё равно не оставила.
Маг по имени Сеферард кашлянул и склонил голову. Сударь Эрреас Трагне вдруг очень озаботился протиркой собственных очков. И только толстяк Джиакомо пялился на прелести Сильвии, словно кот на сметану. Только что слюни не пускал.
– Сложена, как дриада, – заметила Джулия. – Кровь эльфов, не иначе.
– Мои родители были людьми, госпожа, – неожиданно для самой себя, громко и чётко ответила Сильвия. – И деды с бабушками тоже.
– Возможно, возможно. – Джулия продолжала её рассматривать, словно причудливую зверюшку. – Ирэн, я, пожалуй, тоже запишусь в очередь. Если она не подойдёт тебе…
– Да что вы все заладили, «не подойдёт, не подойдёт»! – недовольно поёрзала врачевательница. – Дурь вот уберём, и всё будет в порядке. Ложись, Сильвия, нечего тут… э-э-э… смущать достопочтенных господ магов.
– Конечно, госпожа наставница. – Сильвия немедля потупилась.
Белый камень был холоден, словно глыба льда. Сильвия сделала вид, что её это не трогает ни в малейшей степени.
– На спину, – скомандовала Мескотт. – Джулия, твой черёд.
Худощавая чародейка осторожно приблизилась, склонилась над Сильвией. Взгляд напряжённый, острый, внимательный – её, похоже, показное смирение не обмануло.
– Руки в стороны. Ноги тоже. Не шевелись, я тебя зафиксирую. Но-но, не дёргаемся! Это для твоей же пользы.
И Сильвия вновь повиновалась.
Запястья и щиколотки охвачены мягкими ремнями. Хорошо ещё, не стальными браслетами.
– Я начинаю, – сухо объявила Джулия. – Кто сможет, поделитесь.
Маги, похоже, понимали, о чём речь.
Сильвия прикрыла глаза. «Ну, давайте, господа чародеи. Такие могущественные, такие красивые, богатые, независимые. Такие защищённые от всех бед и тревог Упорядоченного».
– Расслабься и ничего не бойся. – Джулия повела раскрытыми ладонями над лицом и грудью Сильвии. – Расслабь… о-ох!
Чародейка отдёрнулась, глаза широко раскрылась. От враз покрасневших пальцев шёл невесть откуда взявшийся дымок.
– Что это? – резко подался вперёд Трагне. Сеферард и вовсе вскочил на ноги, и лишь толстяк Джиакомо так и пребывал, похоже, в сладостной нирване, пялясь на распластанную нагую фигурку Сильвии.
– Перебрасывайте, живо! – Джулия потёрла руки, дымок стремительно исчезал. – Все вместе, я сказала, все вместе!.. Инфестация!.. Третья степень! Хаос!..
Под спиной Сильвии ожил и белый камень – словно огромный сом, распахнул усатую пасть, втягивая в себя полившуюся силу.
Да, Хаос в крови дочери Хозяина Ливня больше не прятался. Сильвия выпускала его на волю, гордясь тем, что умеет направить его бег, выдать ровно столько, сколько хотела, скрывая до времени остальное.
– Т-третья степень?.. – пролепетал Джиакомо, вскакивая вместе с Трагне и Сеферардом.
Кольцо магов сомкнулось.
На Сильвию навалилась жуткая, неподъёмная тяжесть. На грудь словно один за другим сбрасывали невидимые, но от этого не менее весомые мешки с песком. Ремни натянулись, петли врезались в запястья; лицо Джулии, бледное, без кровинки, вдруг оказалась совсем рядом.
– Хаос – ты приняла Хаос? – выдохнула она.
– Я… больше… чем… Хаос!
Горячая волна рванулась от сердца по жилам, пламя текло с кончиков пальцев – дикое, рвущее всё на свете освобождение – от всего. Прошлого, настоящего и будущего. Всех правил и уложений.
Ремни вспыхнули. Сыромятные, крепкие, пережившие, надо понимать, не одно подобное «испытание».
Джулия взвизгнула, завертелась, отброшенная, прижимая обе ладони к дымящемуся, словно головня, лицу. Сильвия вскочила одним прыжком, лицо перекошено – потому что ей сейчас нужно было загнать безумную силу Хаоса обратно в стойло, подчинить себе, показать, кто здесь хозяин – он или дочь Красного Арка.
По полу заклинательного покоя «высшей безопасности» – или «изоляции», или как там ещё – растекался магический огонь, треща и исходя чадным, удушливым дымом. Зелёные кресла вспыхнули в единый миг, словно смолистые факелы.
– А-а-а! Сеф, туши, накрывай, накрывай!..
– Ку-у-да?! – взвыл Сеферард, хватая за пл
Страница 24
чи и отбрасывая от двери кинувшегося туда Джиакомо. – Назад, сволочь! Пришибу!Джулия скорчилась в углу, не в силах оторвать ладони от лица; Мескотт и Трагне, впрочем, не растерялись. Кольцо разорвалось, однако у них двоих хватило сил встретить пламя, вдавить невидимым щитом дым в пол и стены. Белый камень под ступнями Сильвии по-прежнему жадно пил её силу, и не только пил – отдавал её магам Долины.
– На колени! – Сильвия топнула ногой, от её босых пяток по белизне мрамора зазмеились кроваво-алые росчерки, словно трещины. С рук тёк огонь, клубился, не давая приблизиться Мескотт с Трагне. Сеферард отшвырнул Джиакомо в тот же угол, где корчилась, завывая, Джулия. Меж её плотно прижатыми к щекам ладонями поднимался чёрный дым, настоящий, плотный.
– Вали её! – рявкнул Трагне, и они ударили втроём с Ирэн и Сеферардом, ударили по-настоящему, разом и давя прорвавшуюся силу Хаоса и прорываясь к сознанию Сильвии дремотой, бесчувствием, прострацией.
Их чары были хороши. Тонки, изощрённы, они, словно плотины, разводили накат Хаоса по множеству проток, отнимали мощь и разбег. В глазах Сильвии помутилось, руки вдруг отяжелели, словно притянутые к земле цепями.
«Врёте, не возьмёте!
С Хаосом-то вы, наверное, бы и справились, да только я не один лишь Хаос. Я – и Красный Арк, и чёрный фламберг, и драконы Эвиала, и битва на Утонувшем Крабе, и тяжкий полёт белой полярной совы, и Смертный Ливень – всё вместе!»
Сильвия топнула – уже почти вся поверхность белого камня сделалась цвета крови. В правой ладони вдруг, словно наяву, ощутилась тяжесть отцовского меча – чёрный фламберг поднялся, защищая, отражая катящиеся одно за другим заклятья. Спутывая приводные нити, ломая подпирающие рычаги, всю тонкую механику изощрённого волшебства – и Сильвия со злым торжеством увидела бьющийся в глазах Трагне ужас.
– На колени! – повторила она.
В углу трудно ворочался Джиакомо. Толстяк сделался совершенно бледен, и сейчас он, похоже, как раз и выполнял приказ Сильвии.
Сеферард вновь первым разобрался в происходящем и, отбросив попытки сбить Сильвию заклинанием, кинулся на неё в длинном прыжке, перемахнув через огонь и дым.
Сильвия успела чуть отстраниться, и только потому нож в руке мага лишь проехался по рёбрам, оставляя саднящий след. Сильвия что было сил толкнула чародея в спину, и тот вскрикнул, грохнувшись в огонь. Вскочил, закружился, сбивая пламя, но отвлечь последнюю из Красного Арка успел. Следующее заклятие она отбить не смогла.
Чары Мескотт и Трагне накрыли Сильвию давящей, хмельной, мутящей сознание волной. С пальцев дочери Нагваля по-прежнему текло пламя, но им уже никто не управлял.
Ноги отнимались, колени подогнулись. Сильвия упала в тяжком недоумении – как же так, этого же… не может быть, не может быть никогда!
– Вяжи её, Ирэн. – Трагне тяжело дышал. – Не-ет, тут надо… только экстерминация.
– Эрадикация, – кивнул Сеферард, успевший сбить с себя пламя. Он тяжело дышал, лицо покраснело, обожжённое.
– Джулия… – слабо проговорила Мескотт, прижимая руку к сердцу. – Эрреас… глянь… я… сейчас… упаду…
Глаза Сильвии закатились. Всё закружилось и исчезло.
«Я… проиграла?
Нет!»
Мрак.
* * *
Свет. И боль – нестерпимое жжение, словно по свежесодранной коже провели грубой холстиной.
Ну конечно. Темница. Небось, как они там говорили, «высшей защиты».
Сильвия лежала на соломе. Прямо над головой – решётка, оттуда льётся неестественно яркий, режущий свет.
Каменный мешок. Ни дверей, ничего. Даже дырки в полу для стока нечистот.
«Сильно же они меня боятся…»
Руки – ну конечно, скованы за спиной. Боль в выломанных локтях, плечах и лопатках – как она могла раньше её не чувствовать?
Эрадикация. Экстерминация. Обливиация.
Слова разные, смысл один.
Уничтожение.
«Ты подвёл меня, Хаос».
Сознание по-прежнему мутилось. «На тебя наложили сильные заклятия, Сильвия Нагваль. Ты их перебила, но не до конца и слишком поздно».
За ней наблюдали, конечно же. Наверху раздались шаги и голоса.
Трагне. Мескотт. Остальных она не узнавала.
Что ж, во всяком случае, отрадно, что и Джиакомо, и Джулия, и особенно Сеферард всё-таки получили своё.
– Очнулась.
– Поднимай. Осторожнее, скоты, осторожнее!
– Что она сотворила с Джулией…
Сильвия усмехнулась как можно гнуснее, не сомневаясь, что маги видят сейчас каждый её жест и каждое выражение.
– Нет, теперь-то она уже никуда не денется…
– Динтру известили?
– Зачем? Ему-то какое до этого дело? – недовольно отрезал Трагне.
– Как знаешь, Эрреас, как знаешь…
– Вот именно, что знаю, Фельтинар. Ну, готовы? Тяните теперь!
Цепи за спиной Сильвии напряглись, потянули вверх скованные в запястьях руки, заставляя её выгибаться в тщетных попытках избегнуть боли.
Они что, рехнулись?
Сильвия закусила губу, давя рвущийся из груди стон.
Жёсткая и грубая сила оторвала её от пола. Но сила эта, парализуя её болью в выкрученных, как на дыбе, руках, всё же не выламывала их из суставов.
– Без сантиментов, Ирэн,
Страница 25
без сантиментов, – услыхала Сильвия, когда её опустили на каменные плиты. – Это тварь Хаоса. Его вместилище. Просто невероятно, что она выдержала так долго, не сгорела, не распалась…– Уничтожить, – сказал желчный голос где-то справа. – Хватит рассуждений, господа маги. Дезинтеграция, полная и немедленная. За пределами Долины, разумеется.
– Разумеется. Ирэн! Не хлюпай носом. Чародейке твоего положения это неприлично.
Сильвию перевернули вниз лицом. Сил у неё не было, даже чтобы повернуть голову.
– Пристёгивайте. – Зазвякало железо, холодные браслеты оков сомкнулись на щиколотках. – Поднимайте, разом, разом, слабосильная команда! Что, Доба с Хобом позвать?
Всю дорогу к краю Долины и дальше, в окрестные леса, Сильвию тащили так, что видела она только дорогу. Железные шесты волокла восьмёрка зеленокожих гоблинов, волокла с явным трудом, сопя, кряхтя и отдуваясь.
– Достаточно! – хлестнул голос Трагне. Процессия остановилась, Сильвию рывком вздёрнули на ноги.
Она по-прежнему была совершенно раздета. И скована. Грубые руки схватили её за лицо, разжали зубы, запихивая в рот кляп.
Вокруг – серые скалы, каменный стакан, неприятно похожий на её камеру, только что сверху нет решетки.
Посреди торчит почерневший, закопчённый гранитный палец. К нему Сильвию и прикрутили теми же цепями, прикрутили быстро и безжалостно.
– Собственно, мучиться ей недолго, – рассеянно проговорил Трагне. Он снял очки, вновь принялся тщательно их протирать, избегая взгляда Сильвии.
Ирэн же Мескотт, напротив, глядела на неё во все глаза, сейчас широко раскрытые и полные слёз.
Сильвию прижало к каменному столпу. Холодная скала впилась ей в голые лопатки и ягодицы сотнями незаметных издали острых шипов.
И только тогда она испугалась.
Маги не рисковали, они не собирались дарить осуждённой какие бы то ни было шансы. Они знают, что она очнулась, приняли меры, заткнули рот, но знают ли, что она одолела затуманившие сознание заклинания?
Вокруг каменного пальца чародеи Долины успели расставить дюжину кристаллов бело-лунного цвета. Сильвия без труда узнала магическую фигуру, фигуру очищения и отвержения «зла».
Разумеется. Чего же ещё ожидать? Кристаллы с запасённой «чистой» силой, они примут на себя удар высвобожденного Хаоса, как только его «вместилище», то есть она, Сильвия, расстанется с жизнью.
– Начинайте! – Господину Трагне очень нравится, похоже, отдавать приказания резким, повелительным голосом. Особенно когда он считает себя в достаточной безопасности. Но вот в остальном…
Маг дёргался, не зная, куда деть руки.
Чародеи Долины, во всяком случае, не были профессиональными палачами.
Сильвия уронила голову на грудь, позволила ей мотнуться из стороны в сторону. Они должны поверить, что она, хоть и в сознании, но одурманена и вообще не понимает, что тут творится.
Хаос яростно забился в крови, не желая умирать, не желая пропадать даром.
«Тихо, – прикрикнула на него Сильвия. – Ещё не время».
«Один раз ты уже перемудрила!» – казалось, взвыл Хаос.
«Не время!»
– Постойте! – это Ирэн Мескотт. – Она в сознании. Эрреас, позволь мне… чтобы она не мучилась… чтобы не понимала…
– С чего это ты вдруг?.. Ладно, как хочешь, только давай скорее, – нервно бросил глава гильдии целителей.
Врачевательница осторожно перешагнула незримые линии начерченной фигуры и, разминая пальцы, приблизилась к Сильвии. Та висела, обмякнув, стараясь не дышать и даже не смотреть на чародейку.
Это был её шанс. Один-единственный.
Повинуясь ей, Хаос замер тоже, сжался в комок, затаился в кончиках пальцев, под ногтями, готовясь в любой миг вырваться на свободу острыми крючьями огневеющих когтей.
«Ещё не время!»
«Сейчас!» – взвыл Хаос, не в силах ждать.
Тело Сильвии изогнула жестокая судорога, путы врезались в тело, однако она даже не почувствовала боли.
Ирэн Мескотт была уже совсем рядом. Так близко, что Сильвия ощущала тонкий аромат её духов. Розы и… и что-то ещё, терпкое, дразнящее…
– Прости, девочка – я… я не хотела… – горячо зашептала волшебница.
Запоздалое раскаяние? Вышвырнуть Сильвию прочь из Академии и Долины, обречь на нищенство, унижения, голод, скорее всего – скорую смерть, это пожалуйста, а теперь?.. Вдруг проснулась совесть?
«Сейчас».
Рёв, свист, режущий визг, словно целая орда голодных демонов вырвалась на свободу.
Сильвию выгнуло дугой, с пальцев потекло пламя, ноги словно окутались рыжими языками огня. Когти Хаоса играючи рассекли выкованные человеческими руками оковы, и металл вспыхнул.
Дочь Красного Арка, оправдывая своё происхождение, вся в клубах рождённого ею пламени, оттолкнулась от каменного пальца. Кулак Сильвии врезался в скулу Ирэн Мескотт, чародейку отбросило, словно ударила её не худая девчонка, а по меньшей мере огр. Врачевательница коротко вскрикнула, повалилась, опрокинув один из кристаллов, и в следующий миг Сильвия перемахнула через неё.
Огненная демоница, из пламени рождённая и облачённая в пламень.
Транге тонко завопил, заверещал, попыта
Страница 26
ся бросить какое-то заклинание, которое рвущиеся на волю потоки Хаоса смяли, разорвали на части и отшвырнули в стороны. Сильвия одним движением оказалась рядом, схватила мага за запястье, рванула в сторону-вверх, повернула – чародей хлопнулся с воплем, парализованный болью в вывихнутом плече.Сильвия развернулась, готовая встретить следующего – однако ей остался противостоять только Сеферард. Пять или шесть магов опрометью мчались прочь, даже не пытаясь защититься.
Правда, среди них не было ни одного из Гильдии Боевых Магов. Эвис Эмпладу то ли не нашли, то ли она не сочла нужным явиться.
Восемь зеленокожих гоблинов вообще никуда не побежали. Бухнулись на колени перед Сильвией, моляще протягивая руки.
Она не обратила на них внимания.
Маги не должны уйти!
Однако поток Хаоса уже иссякал, успокаивался, утихал. Предстояла дуэль на заклинаниях, а тут Сильвия сейчас не имела особых шансов.
Огненная демоница исчезала.
Сильвия Нагваль рывком подняла Трагне за ворот щегольского камзола. Чародей клацнул зубами, повис, как тряпичная кукла, и тотчас обмочился от ужаса.
Сильвия сорвала с его шеи какой-то амулет – какой, разберёмся позже. Сильно эманировали ещё кольцо на безымянном пальце правой руки и браслет на левом запястье. Сильвия, недолго думая, освободила бедолагу от этого явно лишнего груза.
– Н-не… уб-бивай… – только и смог выдавить из себя чародей.
Сильвия от всей души съездила ему по носу, отшвырнула прочь.
Взгляд её упал на восьмёрку сжавшихся гоблинов.
– Вы! Зелёные! Хотите быть свободными? Вольными, как ветер? Хотите?
Гоблины торопливо закивали. Сильвия криво усмехнулась – они бы согласились, потребуй она от них вечного рабства с покорностью.
– Тогда за мной.
Один из гоблинов осторожно, бочком и пригибаясь, подобрался поближе, низко склонился, протянул дрожащую руку.
– Что? Ах да. Я голая. Тебя это смущает? О-о, вижу, что не только смущает. Ну, разденьте тогда вот хотя бы его. И найдите мне какой-нибудь нож.
Приказ её оказался выполнен с похвальной стремительностью. Досточтимый Эрреас Трагне вмиг оказался наг, точно в бане; а Сильвия, накинув на плечи просторный плащ чародея и перепоясавшись, махнула гоблинам рукой:
– Уходим отсюда.
Один из зеленокожих алчно глянул на дрожащего Трагне, на бесчувственную Мескотт, оскалился, провёл пальцем по горлу.
– Нет, – резко бросила Сильвия. – Они нужны мне живыми. Особенно чародейка.
Гоблин разочарованно выпятил губы, однако повиновался.
– Уходим, – повторила Сильвия.
Их ждала Межреальность.
Глава 3
– Идём за ними, что ли, – буркнул Ракот огромному ворону. Чёрная птица вскинула голову, посмотрела алыми глазами о четырёх зрачках каждый. Расправила крылья, словно соглашаясь.
– Кар-р-р!
– Всё притворяешься, – покачал головой Восставший. – Ну, как тебе будет угодно. Пошли!
Он старался держаться чуть позади Сигрун и Райны. Мать валькирии шла, не глядя перед собой, – смотрела только на дочку. И, наверное, едва ли вообще слышала хоть слово из того, что, захлёбываясь, торопилась рассказать ей Райна.
Здесь, в посмертии, Сигрун не казалась ни древней старухой, ни, напротив, юной молодицей. Крепкая, статная женщина, не утратившая ещё красоты. Высока ростом – поспорит с ним, Ракотом! – ступает мягко, уверенно. Дай ей в руки копьё и щит – славная вышла бы воительница. Было в кого Райне расти, не только от отца унаследовала она умение и дух.
Дорога сама ложилась им под ноги. И Ракот уже догадывался, куда она ведёт.
Расстояния здесь, во владениях Великого Орла, похоже, были понятием более чем относительным. Трактир с обнявшимися гномом и орком на вывеске появился словно из ниоткуда, вынырнул из внезапно рассеявшейся мглы. Двери гостеприимно распахнуты, вьётся дымок над крышей, поднимается к серому небу…
Всё, пришли.
Заходите, гости дорогие.
– И ты тоже? – хмыкнул Ракот, когда ворон, сложив крылья, явно вознамерился пробраться внутрь. – А у хозяина спросил?
Ворон обиженно каркнул, но послушно заковылял прочь и устроился на заборе.
– Не свались, смотри, – бросил на прощание Ракот и шагнул через порог.
Внутри всё оставалось, как и в прошлый его визит.
Хозяин поднялся из-за длинного стола, уставленного яствами. Огромный, мощный, с блестящим, наголо обритым черепом. Кожаная безрукавка открывала мощные мускулы.
– Ну, с возвращением! – пробасил он, улыбаясь. – Привет тебе, Сигрун, дочь Хримвальди. Привет тебе, Рандгрид, дочь О?дина. И тебе, Ракот, сын… – Трактирщик хитро прищурился.
– У Истинных Магов нет родителей, – гордо бросил Восставший.
– Нету, нету, спорить не будем, – ухмыльнулся хозяин. – Садитесь за стол, гости дорогие! Всех встречаю я на дороге к нам, а вот от нас – доселе не приходилось!
– Привет дому твоему, могучий, да будет благополучен твой кров. – Сигрун церемонно поклонилась сперва очагу, затем порогу и лишь после этого – самому Трактирщику.
– Сядь, дочь Хримвальди. – Хозяин протянул Сигрун руку, повёл на почётное место, усадил.
– В
Страница 27
ликий, я…– Ведаю, – перебил Трактирщик. – Ведаю. Рандгрид, ещё уходя от меня на поиски, хотела вывести тебя отсюда. Вернуть к жизни.
– Но это невозможно?! – Голова Сигрун поникла.
– Кто тебе это сказал, дочь йотуна? О?дин, отец твоей дочери, привёл в действие могучие силы, сотрясшие всё Сущее. Ныне возможно всё – до срока, пока не установится новое Равновесие. Да ты ешь, Восставший, ешь, не сиди с разинутым ртом.
Ракот досадливо поморщился и, скрывая неловкость, схватил полуведёрную кружку с элем. Эль оказался хорош, холодный и горьковатый, в самую меру. Откуда у Трактирщика пивоварня?
– Я не остановлю тебя, Сигрун. Но помни, что там, за пределами владений Великого Орла, тебе вновь предстоит стать призраком. До поры, пока твои дочь с О?дином не найдут способа вернуть тебе тело. Это не должно быть слишком уж трудно.
– Спасибо тебе, великий. – Сигрун прижала ладонь к сердцу.
– Не благодари, – отмахнулся Трактирщик. – И не зови меня «великим». Я лишь малая часть великого, не всё оно. Да и не в этом дело. Помни, что у призраков в Упорядоченном много врагов. Начиная с дурных заклинателей, так и норовящих поработить неприкаянную душу, и заканчивая водителями мёртвых самых разных мастей и прозвищ – того и гляди, уволокут тебя из мира живых!
– В залы Хель? – вздрогнула Сигрун.
– Может, и в залы Хель. Может, ещё куда. А может, и к Спасителю. Что, говорят, ещё хуже.
– Тебе это точно ведомо? – подался вперёд Ракот. – Ты… видел это, хозяин?
– Если ты к тому, что не бывал ли я «во владениях Спасителевых», – тяжело усмехнулся Трактирщик, – то нет, не бывал. И никто не бывал. Видящие и мистики не в счёт – они видели, что им позволено было увидеть. Не более того. Уж я наслушался их рассказов, поверь. Наслушался с преизлихом.
– Я защищу маму, – резко и решительно сказала Райна, положив на стол сжатые кулаки. – От всех. От заклинателей и от водителей. Есть у меня один такой в знакомцах, ничего страшного. Справимся. И от Спасителя тоже! Про него я тоже всякого-разного слыхала, а потом и сама увидела. Ничего, сладили. И теперь сладим!
– Слова истинной валькирии, – одобрительно рыкнул Трактирщик, а Сигрун взяла дочку за руку, прижала кисть к своей щеке. Кажется, вот-вот заплачет. – Идите, да будет лёгок ваш путь; хотя что я, не будет он таким, конечно же. Другие постараются поставить вам преграды, не я.
– Те, о ком ты нас предостерёг, хозяин?
– Хотелось бы верить, что лишь они. Но… есть бури, вызываемые ветрами магии, что заставляют волноваться море на всю глубину, отчего всплывают к поверхности самые жуткие придонные твари. Они не могут выжить на солнце, но, прежде чем умереть, могут… натворить дел. Будьте бдительны, вы трое! Не стану спрашивать, что будете делать. Дело вас само найдёт.
Ракот слушал молча, сузив глаза. Конечно, Демогоргон велик, могущественен и страшен. Страшен, даже если, как сейчас, говоришь не с ним самим, а крошечной его частью, аспектом общего. И он сам – как-никак Новый Бог, один из двух хозяев Упорядоченного, – слушает Трактирщика сейчас так, как мальчишка-новичок, только взявший в руку меч, слушает опытного десятника.
Он подавил гнев. Здесь, в стране мёртвых, его власти не было.
– Ешьте и пейте, – сказал Трактирщик, понимающе подмигнув Восставшему. – Ешьте и пейте, дорога предстоит дальняя.
– Постой… – Ракот протянул руку. – Постой, хозяин. Почему ты не скажешь больше? Не скажешь о Древе и его корнях? Не скажешь о душах, что ухаживают за ним, и о чёрных бестиях? Не скажешь о том, где кончается золотая тропа, и о том, что лежит за ней?
– О-о, – посерьёзнел Трактирщик. – Нет, Восставший, не скажу. Даже если бы знал. Я ведь тут, чтобы слушать мёртвых и говорить с ними. Что ты увидел, познал, что с собой унесёшь – оно твоё, и только твоё. В мире ушедших может быть поводырь, но не более. Я вас направил – не требуй от меня большего.
– У ворона спрошу тогда, – из чувства противоречия буркнул Ракот.
– Ворон скажет «карр», – усмехнулся хозяин.
– Иногда я задумываюсь, зачем вообще Упорядоченному понадобились вы двое, – парировал Восставший. – Только и можете, что многозначительно изрекать нечто туманное. Орёл представляется хозяином придорожной харчевни…
– Но очень хорошей, прошу заметить!
– Замечаю. Очень хорошей, но харчевни. Дракон переоделся вороном и сидит на жердочке, время от времени забавляясь карканьем. Не сомневаюсь, он находит это – как и всё происходящее – очень забавным.
– Находит, – кивнул Трактирщик. – Такова его природа. Таким он сотворён. Всё на свете для него – забавно. В большей или меньшей степени. Клясть его за это так же бессмысленно, как клясть ураган за то, что он срывает крыши, или океан – за то, что штормит.
– Есть духи ветра и духи воды. Есть стихиалии. Есть морской народ. Нимфы, океаниды, нереиды и так далее, – не согласился вдруг Восставший. – Есть колдуны и чародеи, что способны вызвать бурю и утопить корабль. Так что не всегда твой пример будет хорош, хозяин.
– Верно, – медленно сказал Трактирщик.
Страница 28
И вот потому-то Упорядоченному нужны вы с Познавшим Тьму. Чтобы тот, у кого утопили корабль, знали, к кому идти за защитой.Ракот наморщил лоб, губы его плотно сжались. Райна и Сигрун глядели на них с Трактирщиком в явном замешательстве.
– К нам никто не идёт за защитой, – пожал плечами Ракот. – Мы не вытираем носы и не завязываем бантики. Хочешь отомстить – мсти. Если сумеешь. Не сумел, не смог – значит, плохо хотел, плохо готовился. Неудачники сами готовят своё падение. Наше с Хедином дело – чтобы всё вообще не пошло прахом. Чтобы не вырвался Неназываемый. Чтобы Дальние не получили шанса воплотить свои безумные планы. Но ты уходишь в сторону, хозяин. Мы вели речь о природе Великого Орлангура. О том, что вся совокупность миров для него – лишь забава. Он давал советы Хедину, однако в решающий момент не обнажил меча и не встал с нами…
– Потому что хватило его слова, – перебил Трактирщик. – Слова, что сильнее меча.
– Пустое речёшь, – с досадой покачал головой Ракот. – Слушай, хозяин! Перед нами война, война небывалая. Против нас с братом – все, кому не по нраву мирно живущее Упорядоченное. Ну, или пусть не очень мирно, – поправился он, видя ухмылку Трактирщика, – но своей собственной волей. Смертные и бессмертные, право же, неплохо справляются с разнообразным злом, что подбирается к их порогу. Нам с Познавшим достаточно сдерживать тех, кто не по зубам простым обывателям, да простится мне такое сравнение…
– Прости меня, могучий, – негромко сказала вдруг Сигрун, и все воззрились на неё с изумлением, даже Трактирщик. – Я-то сперва решила, ты Рани моей дружок, да ошиблась, такое вот дело… – Она поправила волосы, на щеках разгорались алые пятна, словно была она живой, из плоти и крови. – Поведала мне дочка, кто ты таков, что высоко сидишь да гордо ходишь, однако нельзя так.
– О чём ты, женщина? – вырвалось у Ракота, а густые брови Восставшего сдвинулись.
– Нельзя без богов-то, – простодушно сказала Сигрун, не обращая внимания на тон брата Хедина. – Нельзя без вас. Вот пока стоял Асгард, всё в нашем Хьёрварде в порядке было. Знали, к кому идти за справедливостью, у кого добрый урожай просить, кто роженице с дитём разродиться поможет, кто на море защитит-оборонит…
Ракот отвернулся. Он прошёл до конца, он стоял на вершине Великого Древа, он лицезрел самое таинственное, что оставил после себя в Упорядоченном его Творец – своё Око; Восставшему было не до пустых разговоров. А пустыми разговорами Ракот почитал почти всё, если, конечно, это были не слова названого брата. С ним тоже можно было не соглашаться, но куда чаще Познавший Тьму оказывался прав.
– Вот дочка мне и рассказывает, – продолжала меж тем Сигрун, – что великий О?дин, Отец Богов, Асгард возрождает, всю родню свою хочет вывести, жизнь им вернуть – и верно! И правильно! Должен простой люд видеть своих богов! А не то забалует, заозорует. С пути собьётся. Такого наворотит-наломает, что самим потом тошно станет, да уж поздно. Не прятаться надо, а, напротив, путь указывать, уж коль ты бог.
Райна улыбнулась, положила матери руку на плечо, слегка пожала.
– Ну и дела, – медленно сказал Ракот. – Люди, вы же свободные от рождения – а всё норовите в хомут влезть, кого-то на загривок себе посадить. Древние Боги не белыми и не пушистыми были, мать валькирии. Множество – так и вовсе злобными, кровавыми, мстительными. Власть любили, за неё держались, без жертв на их алтарях и дня не проходило. И жертвы-то настоящие, человеческие. Или иные, но тоже из разумных рас. Всякие они были, боги твои, почтенная. Меня хоть и прозывают Восставшим, хоть и звали в своё время Владыкой Тьмы – а иных из тех Древних сам бы, своей рукой положил. Самим жить надо, своим умом! А не спины гнуть да кланяться всем, кто… кто по облакам проскакать сумеет. Такое у нас в Поколении все могли. Вот только богами от этого не становились.
– Скоро сами всё увидите, – загадочно посулил Трактирщик. – Да что ж вы всё не едите, гости дорогие? Не видение то, не обман. Сытыми выйдете, дорога у вас дальняя.
Ракот хмыкнул и последовал совету хозяина.
* * *
– Прощай, Восставший. Не знаю, увидимся ли. – Хозяин трактира не протянул руки. Стоял, упершись в притолоку.
– Эля я бы с тобой охотно выпил, – усмехнулся Ракот. – Да и на ристалище с тобой силушкой померился бы.
– Погоди вслух желать, – предостерёг Трактирщик. – Сбываются порой такие желания-то, и куда быстрее, чем нам того бы хотелось…
Ракот только дёрнул плечом.
Сигрун хозяину поклонилась в пояс.
– Спасибо за хлеб-соль, за ласку и помощь. Знаю, что вновь к тебе приду, хозяин дорогой. Но спасибо, что позволяешь с дочерью побыть, с нею одними дорогами ходить, глядишь – и замуж выдам честь честью, внуков дождусь…
– Какие ж у валькирии дети? – громко фыркнула Райна.
– У Сигдривы имелись, – улыбнулась мать воительницы.
– Она не была валькирией!
– А ты?
– Я… я… – аж покраснела Райна, – я – валькирия! Асгард возрождён! Я вернусь к отцу. Мы вернёмся вместе. Он примет тебя с честью, клянусь!
Страница 29
Сигрун сдержанно улыбнулась, опустила взгляд.
– Не будем об этом пред чужими, дочь. До встречи, досточтимый хозяин! Надеюсь, не слишком скорой. Но теперь мне будет куда легче. Бояться уже не стану. А когда первый раз глаза открыла, когда увидала хмарь да туман да алые окна твои в сумерках…
Она поёжилась.
– Прости, – с грустью сказал Трактирщик. – Всё это не мной устроено. Я, как мог, обустроил, что мог. Трактир вот мой. Стол богатый, очаг, огонь тёплый. Еда опять же. В пределах, мне отпущенных.
– Что ж, – Ракот сделал первый шаг прочь, – тогда передай, хозяин, кому следует, кто устанавливал тебе пределы, что настанет день – и мы с ним отдельно потолкуем. Я и брат мой Хедин. А не сможет Познавший Тьму – так я и один смогу.
– Передам. – Улыбка Трактирщика оставалась печальной. – Собственно, то единое, чего я есть лишь часть, всё уже и так узнало.
– Вот и отлично, – встряхнулся Ракот. – Вы со мной, почтенные?
– Да. Да, – в один голос отозвались и Сигрун, и Райна.
– Тогда идём. Прощай, хозяин ласковый! И ты прощай, вран-птица чёрная. Золотому Дракону привет передавай.
– Кар-р-р!
– Вот именно. Кар-р-р. Ну и на том спасибо.
– Ровного вам пути, Райна, Сигрун и Ракот. Двери для вас приоткрою.
Туман сомкнулся за их спинами непроглядным занавесом. И – всё, точно ничего никогда и не было. Не стоял трактир с обнявшимися гномом и орком на вывеске, не светились его окна, не горел огонь в очаге, и не ломился стол от яств.
Только мгла, холодная и мокрая.
За спиной Ракот слышал быстрые шаги – Райна и Сигрун старались не отставать.
А потом в глаза им брызнул свет – серый и неяркий, свет северного осеннего утра, но после туманной хмари даже он казался слишком сильным, режущим глаза.
И сразу же – ощущение жизни. Потока магии, дикого и неупорядоченного, что несётся круговоротом через всё Упорядоченное.
Домен великого Демогоргона остался позади.
Межреальность привычно раскрывалась навстречу Восставшему, так же как множество раз до этого.
Он глубоко вдохнул – под ногами тропа, обычная тропа тех, кто знает, как ходить между мирами. Вокруг цвета Междумирья. Всё знакомо, всё обыкновенно.
Неосознанно Восставший обернулся – не угасает ли за спинами портал?.. Но нет, ничего не угасало, и вообще не ощущалось и малейшего эха только что свершённого великого заклинания.
Демогоргон ненавязчиво явил Новому Богу зримое доказательство собственной силы. Хочу – и отправлю гостей из своего домена куда-то прямо в сердце Упорядоченного. И никто мне не указ. И знать не знаю никаких «Законов Равновесия», повергающих вас в ужас, обессиливающих, лишающих воли…
В нескольких шагах от Ракота застыла Райна – бледная, губа закушена, смотрит на какое-то смутное туманное колыхание прямо перед нею, в котором едва угадываются человеческие черты.
Великий Орёл не солгал – Сигрун сделалась призраком. Валькирии ещё предстояло вернуть свою мать к истинной жизни.
Так что сейчас с Сигрун придётся ещё повозиться. И да, особенно нелегко бывает в том случае, если призрак не просто овладевает чьей-то чужой плотью, вытесняя душу бывшего хозяина куда-то в глубины подсознания, а получает совершенно новое тело, во всём подобное один раз умершему.
Вообще-то Хедин это не слишком любил, припомнил Ракот. Возвращать плоть призракам не было его коньком, скажем так. Особенно если требуется вернуть именно ту, что была при жизни, а не первую попавшуюся. Император Мельина, хранитель нового слившегося мира, Эвильина или Мевиала, называй как хочешь, – тому пример.
И в бытность свою Властителем Тьмы, даже стоя на пороге Обетованного, даже готовясь к третьему, последнему и решающему штурму, Ракот старался не углубляться в некромантию. Оставим мёртвое мёртвым, говаривал он тогда.
– Райна!
Воительница вздрогнула, словно вырванная из глубокого сна.
– Или тебя лучше именовать Рандгрид? – чуть мягче продолжил Восставший.
– Зови как хочешь, великий, – негромко ответила валькирия.
– Ты старше меня, – напомнил Ракот. – Ты видела все эпохи Упорядоченного. Ты билась на Боргильдовом Поле.
– Я воительница. – Губы Райны вдруг задрожали, а взгляд так и не мог оторваться от слабо колыхающегося призрака её матери. – Я воительница, а ты, великий, – Бог.
Ракот усмехнулся.
– Бог или нет, оставим эти споры. Сигрун надо вернуть к жизни, настоящей. Братец мой Хедин, помнится, проделывал это довольно ловко, правда, едва ли наделённый тогда плотью призрак очень обрадовался тому обстоятельству…
– Это ещё почему? – не поняла Райна. – Призрак – и не обрадовался? Нет, конечно, представить можно… пока я ходила с вольными отрядами, знавала таких, что алкали бессмертия любой ценой, хоть тенью, хоть призраком. А кроме того… согласится ли великий Хедин…
– Хедин-то согласится, – с известным сомнением покачал головой Ракот. – Вот только что получится… Призрак-то ведь тот не обрадовался, потому что Познавший Тьму наделил его плотью в нескольких сотнях саженей над скалами. Падать, боюсь, было не очень приятно.
Страница 30
Надо же, – в свою очередь, покачала головой Райна, – ловко. Надо полагать, этот призрак… не питал особого расположения к великому Хедину?– Ты права, воительница. Не питал. Отнюдь не питал. Но тогда мой названый брат мог использовать любую плоть, здесь же…
Райна покачала головой.
– Темны слова твои, великий. Но я повинуюсь. Доверимся великому Хедину.
Ракот остановил её нетерпеливым жестом:
– Нет ничего тёмного. Скажи, валькирия, что ты делала, когда в Хьёрварде гремела война? Когда Истинный Маг по имени Хедин, прозываемый также Познавшим Тьму, сражался на бастионах своей крепости, что на острове Хединсей, в мире под названием Хьёрвард?
Райна наморщила лоб.
– Прости, великий. Хотела б ответить тебе, как должно, но… не упомню такого. Скажу лишь, что не сражалась на той войне ни за Нового Бога Хедина, ни за его противников. Память меня не подводит – скорее всего, я была где-то далеко, с самым обычным наёмным полком, сражалась за тех, кто платил, пытаясь отыскать смысл собственного существования – в полном одиночестве, как мне тогда казалось, ибо я не ведала, что мой отец О?дин, Ас Вранов и владыка Асгарда, выжил.
– Тогда я расскажу, – кивнул Ракот. – Среди множества атаковавших Хединсей, по слову других магов нашего Поколения и самих Молодых Богов, были и призраки. Их звали Лишёнными Тел; одного из них, что прорвался сквозь все завесы над Хединсеем, Хедин и наделил плотью. Лишённый враз обратился в собственную противоположность. Ну и, как я уже сказал, случилось это на высоте сотен и сотен саженей над острыми хединсейскими скалами. Тело разбилось; а Хедин потом ещё и запечатал останки в каменном склепе, чтобы уж наверняка.
Валькирия усмехнулась.
– Ловко, властитель Ракот. Великий Хедин поистине велик. Что ж, остаётся надеяться, что он преклонит слух свой к моей мольбе. Я же… я готова служить ему верой и правдой, пока не ослепли мои глаза, а рука моя сжимает копьё.
Ракот нахмурился. Отчего-то слова валькирии задевали, неприятно царапали; и нет, не признанием того, что Хедин владеет куда более изощрённой магией – к этому Восставший привык уже давно и принял. Ведь и верно, что он сам, Владыка Тьмы, потерпел поражение, а вытащил его из темницы на Дне Миров именно Хедин, её, Тьму, Познавший.
Заклятия Хедина оказались успешнее мечей Ракота. Так есть, такова правда, а ни один воин, если он хоть чего-то стоит, не станет обижаться на правду.
Нет, не это. Просто… просто ему не хочется, чтобы Райна искала помощь у кого-то ещё. Даже если этот кто-то – его названый брат.
«Не хочу, чтобы она кому-то служила», – вдруг отчётливо понял Ракот.
«Просто не хочу».
– Будь уверена, мой брат не из тех, что продает свою милость.
Однако при этом он оставался Ракотом Восставшим. Тем, кто никогда не осквернял уст ложью, даже и во спасение.
– Если он согласится помочь, то не потому, что ему нужна твоя служба. Он сделает это, просто чтобы вернуть тебе мать. Тебе совершенно не будет нужды…
– Но я тоже так не могу, – упёрлась вдруг валькирия. – Моя благодарность великому Хедину – и тебе, конечно же, великий Ракот, – не будет иметь границ. Я тоже не привыкла быть в долгу. Если моё копьё или меч смогут помочь делу Новых Богов – я буду счастлива предложить им своё оружие и свою верность.
– Прости, что спрашиваю, – внутри у Ракота сделалось совсем неуютно, – но почему ты, вечная воительница, по сравнению с которой мы с братом – мальчишки, если мериться прожитыми летами, почему ты раньше не встала под его знамёна? Ничего не слышала? Многие, очень многие воины из самых разных миров нашли к нему дорогу…
Валькирия понурилась:
– Да не разгневается на меня великий Бог. Но… множество, множество лет я думала, что дела всех и всяческих сил – не для меня. Сперва я, как могла, скрывалась от Ямерта и его слуг. А самое лучшее – прятать подобное среди подобного. Где укрыться воину, как не среди других воинов? Так я сделалась наёмницей. Сражалась, находила и теряла боевых товарищей, мстила за них… и, прости мою прямоту, повелитель Ракот, даже слыхом не слыхивала о борьбе Истинного Мага Хедина.
– О нём не слыхала, да, – кивнул Восставший. – Ну а обо мне? О моих восстаниях? О том, как мы шли приступом на само Обетованное? Как Ямерт и его присные дрожали, когда наши тараны били в их стены, когда мы уже врывались в их домен? Или, может, – голос его отяжелел, – ты слышала, как мы отступали? Отступали, цепляясь за каждый мир, за каждую крепость, покуда могли, пока не осталось ничего, кроме лишь Тёмной Цитадели?
Кулаки его сжались, плечи развернулись, в глазах вспыхнул прежний мрачный огонь.
– Великий Ракот… – проговорила Райна. – Я понимаю – не пристало Деве Битв укрываться от оных. Но что поделать – то… то была не моя война. Я не ощущала её моей. Я не билась ни за тебя, ни против.
– Почему?! – потребовал ответа Ракот. Почему-то это… задевало. Кто-то другой – пусть бы себе, но валькирия… она должна была быть с ним! На его стороне!
Райна вздохнула:
– Мне казалось… что вы все – мои вр
Страница 31
ги. Что все, явившиеся в Упорядоченное после нас, – всего лишь узурпаторы, вскарабкавшиеся на высокие троны Асов и иных Древних Богов.– Истинные Маги не имели отношения к падению Древних! Орден как таковой появился уже после Боргильдовой Битвы!
– Не гневайся, повелитель, на простую воительницу. От отца мне досталась долгая жизнь, от него и матери – воинское умение, ловкость с оружием, но не мудрость Аса Вранов. Я только слыхала об Истинных Магах. Потом, уже в Долине, чином тамошней стражи, услышала больше. Но это было… уже в недавние времена, когда Новые Боги много-много веков правили Упорядоченным.
– Никто не гневается на тебя, достойная валькирия. – Ракот Восставший никогда не лгал, но тут впервые за множество, множество лет пришлось, усилием воли заставляя кулаки разжаться. – Мне просто… было б приятно знать, что некогда ты избрала моё знамя.
– Я не избрала, – развела руками Райна. – Не избрала тогда. А вот потом, когда маги Долины давили Восстание Безумных Богов, – билась уже под вашими.
Ракот кивнул:
– Хорошо.
«Что я прицепился к ней? Она Дева Битв. Орудие старика О?дина. Плод его, гм, любовных игр при живой жене, к которой он возвращался, как ни в чём не бывало. Наверное, так у них, Древних, было принято. Бог огня Локи, тот и вовсе в кобылу обращался, родив жеребчика…»
– Хочу лишь, чтобы ты поняла, Рандгрид, – никто тебя ни к чему не принуждает и принуждать не станет. Если Хедин поможет тебе – поможет от чистого сердца, а не за плату или службу. Ты ничем ему не будешь обязана.
– Великий Бог, – воительница церемонно поклонилась, – честь любого, неважно, смертного или бессмертного, сильного или слабого, принадлежит лишь ему одному. Позволь же мне самой решать, кому и чем я обязана, повелитель.
Ракот хмыкнул, отвернулся.
Нет, она не будет служить Хедину. В конце концов, что, бывший Владыка Тьмы не сыщет достойного дела для валькирии?
– Тогда не будем мешкать. Дорога дальняя, в безопасности твоя мать окажется, лишь когда мы достигнем Обетованного.
– Тогда не будем терять времени, великий Бог.
«Да, не будем. Вернёмся к Хедину, отыщем его, если нужно. Пусть вернёт Сигрун плоть или, по крайней мере, скажет как. А потом я должен рассказать об Оке Творца. А ещё потом – к Источнику Мимира. И ещё Гелерра, так и сгинувшая бесследно. Райне нечего делать в Обетованном. Если, конечно, не захочет остаться с матерью».
Дорогу к Обетованному Ракот отыскал бы из любой точки Сущего с закрытыми глазами и даже вообще развоплощённым. В последнем случае это даже получилось бы куда быстрее. Сейчас же он просто шагал рядом с Райной, то и дело оглядывавшейся на плывший за ними призрак Сигрун.
И, наверное, Ракот заметил бы неладное быстрее, если б не так пристально пялился на точёный профиль валькирии.
– Владыка! – Райна остановилась, озабоченно глядя куда-то вбок – там за тенями Межреальности угадывались голубоватые очертания мира, отсюда, из страшной дали, похожего на огромный плоский блин, раскрашенный синим, зелёным, голубоватым и белым. – Повелитель Ракот, ты чувствуешь?..
Повелитель Ракот ничего не чувствовал, а только удивлялся: где были его глаза и почему он не видел раньше, насколько красива воительница?
– Повелитель? – повторила Райна, заглядывая в лицо Восставшему. – Этот мир, что поблизости… Я ощущаю… что-то очень-очень знакомое, только давно забытое. Словно – словно вернулись времена до Боргильдовой Битвы…
– Что ты хочешь сказать, храбрейшая?
Райна чуть покраснела:
– Не зови меня так, владыка, я ещё не доказала тебе свою храбрость, а слова других стоят мало. Мир, мир вблизи от нас – я чувствую… ощущаю… слышу… запах силы… нет, не могу сказать! – Она аж всплеснула руками.
– Нам надо спешить в Обетованное, – напомнил Ракот. – Мы не можем задерживаться.
– Я знаю, великий! – Райна болезненно сморщилась. – Сердце моё тоже велит спешить, но долг, долг воительницы… что-то неладное творится там, честное слово, неладное!
– Рандгрид! В Упорядоченном полным-полно миров, где творится «что-то неладное». Ты забыла мои слова Трактирщику? Мы не кидаемся на всякую войну и беду. Войне и беде надо уметь противостоять самим, а не надеяться, что кто-то явится и «спасёт». От таких надежд рождается Спаситель, если хочешь знать. Тот самый, что едва не сожрал Эвиал на наших с тобой глазах.
– Да, великий, – смиренно ответила валькирия, склоняя голову. – И всё-таки я готова рискнуть даже моей матерью. Сигрун была воительницей, как и я. Она билась безоружной с драконейтом, когда все остальные её товарищи по несчастью только и могли, что выть, вопить, голосить да пытаться спасти собственные задницы. Валькирия не пройдёт равнодушно мимо битвы. Моя мать дождётся нас здесь.
Ракот только хмыкнул.
– Хорошо, – вдруг сказал он. – Будь по-твоему, воительница.
Эх, как же славно, как хорошо горят у неё глаза! Да, истинная Дева Битв; и какая же жалость, что они не встретились раньше!
Взять за руку, и…
Нет, не взять, и не за руку. Встать рядом, закрыть от…
Опять
Страница 32
е нет. Валькирии не из тех, кого «закрывают».Нет, надо просто встать рядом и сражаться вместе с нею.
Мир послушно раскрывался им навстречу. Один из множества, зелёно-бело-голубой, с лёгкими росчерками жёлтых пустынь. Тропа Межреальности кончалась, их охватывало привычное тепло ласкового солнца, слух заполнил плеск волн, шорох ветра в кронах, запах цветущих садов.
Могучий воин с чёрным клинком на плече и высокая и статная воительница в полном вооружении вышли из зарослей на широкий тракт.
Призрак растаял в ярком солнечном свете.
Люди, непрерывный живой поток. Смуглые и низкорослые – никто не дотягивался Райне даже до плеча. Одетые в сероватые, светло-жёлтые, грязно-белые свободные туники и простые сандалии. Ослики тянут двуколки, гружённые мешками и корзинами, там – какие-то местные овощи, зелень. В клетках квохчут куры и гуси; мужчины, женщины и дети – все текут лишь в одну сторону – туда, к самому берегу, где над морской лазурью вознеслась тёмно-багровая скала.
Совершенно чуждая на этих берегах, где жёлтый песок встречает густую тёмную зелень масличных рощ, где среди низких изгородей из блёкло-лимонного известняка сгрудились белостенные домики под черепичными крышами, где в море тянутся узкие языки скал – серые, густо испятнанные коричневатым и пыльно-зелёным упрямых деревцев и кустов, сумевших укорениться на голых склонах.
Но это вокруг. А прямо перед ними – скала цвета запекшейся крови. И бесконечные колоннады вдоль тянущейся к вершине лестницы из сотен и сотен ступеней; а там, на самой вершине, словно корона или лепестки невиданного каменного цветка – вздымаются снежно-белые глыбы, и впрямь точно раскрывающийся навстречу светилу бутон.
Над белыми скосами стены поднимается густой чёрный дым.
Белое, чёрное и багрово-алое.
На Ракота и Райну косились, людской поток опасливо обтекал их. Многие – на всякий случай – кланялись.
– Что дальше, воительница? – рыкнул Восставший. Он вдохнул полной грудью, расправил плечи. – Нет, честное слово, любой мир куда лучше Междумирья. Дышишь там и сам не знаешь чем. Обман какой-то.
– Дальше – туда, – указала валькирия. – Куда все идут. Не ошибёмся.
– Что-то я пока ничего тут не чувствую. – Ракот с сомнением глядел на людскую реку. – Народ как народ. Рабов многовато, а так – всё, как обычно. Город где-то там, за рощами. Река, небось. Храмы. Гладиаторские арены. – Он ухмыльнулся, явно вспоминая что-то.
Валькирия замерла, вскинула лицо к солнцу. Наискось с вершины алой скалы поднимался неправдоподобно густой и длинный столб дыма, чёрно-серая полоса, протянувшаяся через весь небосвод.
– Ты… ничего… не чувствуешь, великий Бог?
Ракот молча покачал головой.
– Не может быть, – выдохнула она.
– Так просвети меня, – усмехнулся Восставший.
– Древние, – коротко бросила валькирия, не отрывая взгляда от дымного росчерка.
– И что?
– Древние вернулись, – голос воительницы упал до шёпота. – Вернулась их сила. Я… чувствую. Это словно как старое вино. Не может быть, владыка Ракот, чтобы ты ничего не замечал!
Восставший нахмурился. Он исходил сотни, тысячи миров – в отличие от братца Хедина, предпочитавшего Межреальность. Этот мир ничем не выделялся.
– Ты знала, куда заглянуть, – наконец вымолвил он.
– Конечно, владыка. Меня потянуло сюда, и сюда мы вышли.
– Тогда идём, – пожал плечами Восставший. – Что бы ты ни хотела тут сделать, давай сделаем. И – дальше.
– Нам туда. – Валькирия ожидаемо указала на беломраморную корону, что венчала скалу.
Они шагали, рассекая толпу. От Ракота и Райны шарахались все, даже смирные длинноухие ослики. Ближе к скале по обочинам появились стражники с копьями, в коротких белых юбках, с ярко-жёлтыми щитами и кривыми серповидными клинками. При виде Восставшего и валькирии первая пара воинов аж попятилась, широко поразевав рты.
Ракот ухмыльнулся, выразительно качнув длинным чёрным мечом. Стражники безуспешно попытались спрятаться один за другого.
Восставший и Райна миновали первую пару. Названый брат Хедина усмехался, валькирия оставалась серьёзной – а миг спустя мимо них сломя голову промчался один из оставшихся позади стражников.
– Предупреждает, – хохотнул Ракот. – Ну, пусть их.
Валькирия лишь нахмурила брови. Восставший откровенно забавлялся, а вот Райне отчего-то было совершенно не до смеха.
…Перед скалой, у подножия лестницы, лежала широкая полукруглая площадь, тщательно вымощенная аккуратно пригнанными друг к другу плитами. Вокруг – низкие белёные здания безо всяких украшений, с крошечными оконцами. Стены да крыша, ничего больше.
Здесь сходились три дороги, здесь кипел людской водоворот, здесь стояла многочисленная стража. Тележки проворно разгружались руками полунагих слуг с узкими ошейниками; тюки, мешки и корзинки быстро исчезали в раскрытых дверях. Вверх по широкой лестнице поднималось уже настоящее шествие – плотно, локоть к локтю.
Вокруг Ракота и Райны образовалось тем не менее пустое пространство. Люди косились на них, косились со страхом, и никто не ри
Страница 33
кнул приблизиться.Никто, кроме стражников. Не меньше полусотни мечников и десятка два лучников проворно высыпали на площадь, щедро осыпая не успевших убраться с их дороги ударами палок.
– Кажется, воительница, они решили нам воспрепятствовать, – злорадно ухмыльнулся Ракот.
Простые обыватели очень, очень бодро разбегались кто куда, являя изрядную ловкость. Предводительствовавший отрядом воин – его отличал от других алый пояс – что-то крикнул, вскинул руку с кривым мечом.
– Нет, здесь я не бывала, – выдохнула валькирия. – Язык этот прежде не слыхала…
– Не страшно, я слыхал. – Ракот повёл плечами, вскинул наперевес чёрный клинок. – Маленькое преимущество Нового Бога. Впрочем, ты ничего не потеряла, воительница, – всё уныло, скучно и неинтересно. От нас требуют положить мечи, руки вытянуть перед собой и идти к ним. Медленно. Иначе нас, э-э-э, утыкают стрелами сии доблестные лучники, чья меткость уступает только их же храбрости, а храбрость заставит устыдиться даже великих богов.
Райна чуть улыбнулась – одними губами:
– Что скажет мне великий Бог? Каков даст совет?
– Разве тебе нужны советы, воительница? Нам, как я понимаю, надо подняться по этой лестнице, верно? А драться с этими дураками нам совершенно не с руки. Сейчас я им скажу…
Низкий и грозный голос Восставшего, казалось, был слышен не только повсюду на площади, но и далеко окрест.
Стражники запереглядывались, кое-кто даже сделал шаг назад.
Начальник с алым поясом, однако, оказался покрепче. Резко обернулся назад, что-то гортанно пролаял, недвусмысленно указывая на вершину алой скалы. Лестница, ведущая туда, меж тем мало-помалу очищалась, поскольку народишко, явно предпочитая дождаться исхода событий, скапливался за складами и не лез на рожон.
– Грозит своим карами истинных богов, – повернулся к воительнице Ракот. – Грозит, паршивец этакий, весьма убедительно. И цветасто. Что-то про вываривание при одновременном сдирании кожи или вроде того. Не разобрал. Местный диалект, не иначе. Видишь, как сразу воспылали рвением?
Рвением стража и впрямь воспылала. Равнение восстановилось, луки поднялись, стрелы легли на тетивы, щиты – сомкнулись, а пики, у кого были, – наклонились.
– Вот ведь дураки, – покачал головой Ракот. – Держись за мной, Райна. Потому что они ведь с перепугу начнут стрелять, а я не знаю, насколько хорошо ты умеешь отбивать стрелы.
– Разве великий Бог не может приказать стрелам сгореть в полёте? – усмехнулась в ответ Райна.
– Великий Бог, коль ты уж так настаиваешь на таком прозвании, предпочитает не злоупотреблять подобными средствами, если сгодится старое доброе, – Ракот прокрутил мечом шипящую мельницу.
Райна привычно подняла щит.
– За мной, я сказал, – резко посуровел Ракот, шагая прямо на застывший строй воинов и не останавливая накручивающий круги, восьмёрки и петли меч.
Валькирия повиновалась, бездумно, привычно, как повинуется опытный воин на поле боя приказу командира, потому что зачастую даже не самый годный приказ лучше его полного отсутствия.
А в следующий миг полетели стрелы, яростно засвистел рассекаемый чёрным мечом воздух, а саму воительницу словно ударил под дых незримый кулак.
Сверху, от белой короны, вниз словно покатился настоящий водопад. Водопад силы.
Оголовок первой из стрел разбился о чёрную сталь ракотова меча, воздух полыхнул, Восставший бестрепетно шагнул сквозь пламя. Одновременно в клинок его угодило ещё две стрелы – ещё две вспышки, и после второй, болезненно зарычав, названый брат Хедина даже отшагнул назад.
Ещё одну стрелу Райна отшибла в сторону круглым своим щитом, та осталась цела, дорогу валькирии пламя не преградило.
А в следующий миг Восставший рванулся прямо на преграждавших дорогу стражников, и на сей раз стрелы действительно вспыхнули ещё в полёте, а валькирия ощутила болезненный укол, словно от незримой иглы.
Начальник с красным поясом оказался самым сообразительным. От рывка Ракота он ушёл, перекатившись через плечо, мгновенно вскочил и вновь что-то выкрикнул, отчего воздух словно бы зазвенел – такая сила устремилась вниз от белой короны.
Чем-то это неприятно напоминало Безумных Богов.
Стражники, несмотря на рывок Восставшего, несмотря на сгустившийся перед ним призрачный щит из густых теней, отнюдь не спешили разбегаться. Напротив, бросились на Нового Бога со всех сторон, посылая стрелы, норовя рубануть мечом или ткнуть пикой, нимало не заботясь при этом, что могут задеть своих.
Кого-то при этом и задели, кто-то упал, кого-то безжалостно топтали сандалии других вояк; тёмный щит Ракота ударил прямо перед ним, миг спустя – ударил вбок, раскидывая нападавших. Чёрный меч прянул молнией, оставляя щепки от деревянных щитов и копейных древков. Стражников раскидывало, как котят, они падали, катились по каменным плитам, однако вновь упрямо вскакивали, кидаясь на Ракота снова и снова. Казалось, они готовы биться даже голыми руками.
Тёмный щит вокруг Восставшего разбрасывал нападающих, однако они поднимались почти мгновенно, сл
Страница 34
вно кто-то дёргал их за незримые нити.Ракот не хотел убивать. Это было очевидно. Воин до мозга костей, сейчас он явно не желал разить насмерть, пытаясь лишь отбить у стражи охоту слишком уж ретиво на него напрыгивать. Получалось это, впрочем, из рук вон плохо, так, словно Восставшему противостояли самое меньшее избранные слуги Молодых Богов, явившихся на Боргильдово Поле «в силах тяжких», а не какая-то храмовая стража из низкорослых тощих воинов, явно не имевших понятия ни о каком искусстве боя, кроме лишь самых простеньких ударов и отбивов.
Однако чего не позволяет себе великий Бог, то вполне может простить себе обычная воительница.
Райна лихо крутнула мечом, прыгнула, достала ближайшего копейщика клинком по шлему, оглушила, перемахнула через валящееся тело, одним ударом расколола на мелкие щепки подставленный было щит, сбила незадачливого мечника с ног, ткнув тяжёлым оголовьем эфеса прямо в середину лба.
Ракот сумел прорваться уже к самой лестнице, однако от длинных и низких строений вокруг площади к стражникам уже спешила подмога – никак не меньше сотни. Кричал, размахивая руками, начальник в алом поясе, подгоняя отстающих.
Именно к нему и устремилась Райна. Стремительно и мягко, как умела, когда враг и глазом моргнуть не успевал до того, как нарваться на разящую сталь воительницы.
Этот «алый пояс» успел. Больше того, это Райна едва смогла отвести щитом его молниеносный удар; меч был выброшен на всю длину руки.
Кто-то помогал местной страже, и помогал вовсю, как просто не должен был помогать. Круче, чем Безумные Боги.
Райна гикнула, размахнулась щитом, вновь отшибая в сторону вражий клинок, и атаковала сама.
На сей раз искусство валькирию не подвело, грудь «алого пояса» залило кровью, тот захрипел, отшагнул назад, роняя оружие, и мешком повалился на камни. Голова тупо хрястнулась о плиты.
Это помогло. Во всяком случае, та сотня вояк, что бегом бежала от «казарм» – или что у них там было? – с не меньшей резвостью и рвением устремилась назад. Бросавшиеся на Ракота как-то тоже внезапно сообразили, что не всё получается в соответствии с планом и вообще в отсутствие начальства нет смысла так уж усердствовать.
Ниточки разорвались.
Ракот перевёл дух, обернулся к Райне. Валькирия ожидала увидеть горящий в нём огонь упоения, боевое безумие, радость схватки – однако Восставший дышал тяжело и прерывисто, волосы слиплись от пота, из нескольких порезов на щеках сочилась кровь.
– Этого… не… может… быть! – прохрипел он.
– Это есть, – просто сказала воительница, глядя на тело предводителя стражников с алым поясом. Она не сомневалась, что видит вполне себе мёртвого мертвеца – правда, у него начали вдруг подёргиваться руки и ноги.
– Хуже, чем с Безумными. – Райна шагнула к Ракоту, извечно-женским движением потянулась стереть кровь со щеки. И вдруг отдёрнулась, потупилась, покраснела, словно испугавшись того, что делает.
Ракот тоже как-то вдруг потупился, кашлянул, тыльной стороной ладони провёл по окровавленному подбородку.
– Надо же, зацепили… что ж, при этакой-то силище…
– Что против нас, великий Бог? Ты уже знаешь?
Ракот зло скривился, сплюнул на ступени. Площадь опустела, лишь три тела – убитый Райной начальник стражи и оглушённые ею же щитоносец с копейщиком – лежали на плитах. Толпа волновалась, прячась за складами и казармами, но на площадь выплеснуться не спешила.
– Не знаю. – Восставший глядел вверх, на очистившуюся к этому времени лестницу. – Какая-то гадость… или гадина… или гады… присосавшаяся к силе, замкнувшая её на себя… Идём, Рандгрид! Чувствую, правильно ты посоветовала сюда заглянуть…
«Знать бы ещё, куда они делись, все, кто поднялся по этой лестнице… Кто поднялся… Какая же она красивая… э-э-э, Восставший, эт-то ещё тут к чему?!»
Разве мало у него было женщин? Мало красавиц любило его со всем пылом? Мало трепещущих уст и розовых ланит оказывались в полной его власти? Чего уж там, множество. Громадное большинство стёрлось из памяти, хотя он и хвалится, что «ничего не забывает». Верно, с одним-единственным исключением – если не хочет забыть сознательно.
Но да, он не сталкивался с валькириями, с истинными валькириями, Девами Битв, дочерьми О?дина. Кто бы мог подумать, что старикан, оказывается, даст жизнь такой… такой…
«А собственно говоря, какой? Да, Рандгрид высока и статна, бела ликом, густа изломом бровей, скулы её чётки, губы алы, хотя и не полны. Да и… – покосился Восставший, – и перси очень даже на месте, хотя воительнице они, казалось бы, должны только мешать.
Однако она и не писаная красавица. Сурова, как северная вьюга, серые глаза холодны, как сталь, – написал бы скальд. Всё так. И подбородок, наверное, тяжеловат, и строгие ревнители классических канонов нашли бы её руки слишком мускулистыми, ладони – слишком мозолистыми. И уж, конечно, не закрыли бы они глаза на бесчисленные шрамы, глубокие и мелкие, длинные и короткие, исчертившие кожу валькирии.
А вот есть, есть в ней тот самый неведомый огонь, что по одному ему вед
Страница 35
мым правилам перебрасывается с одной души на другую, и вот уже двое пылают вместе.Нет, нет, нет, – аж помотал головой Восставший. – Я Новый Бог, я…»
– Великий Бог. – Край щита валькирии тронул его предплечье, и он едва не подпрыгнул. – Смотри, великий Бог…
Ракот сам не заметил, как они одолели всю казавшуюся бесконечной лестницу. Белый каменный цветок раскрывал перед ними свой венчик, образуя огромный амфитеатр и чем-то нехорошо напоминая Восставшему незабвенную опрокинутую пирамиду на острове Утонувший Краб, что в мире под названием Эвиал…
Все концентрические круги вокруг арены заполняло сплошное людское море. Тысяч сто на глаз, не меньше. Сама арена посыпана жёлтым песком, а прямо напротив входа, где застыли они с Райной, – белокаменный портик с аккуратными колоннами и треугольным фронтоном, украшенным какими-то барельефами. В тени между колонн угадывалось нечто, очень похожее на каменный алтарь, – такое же белое, как и всё вокруг.
Оттуда, из портика, в лица Новому Богу и валькирии словно задуло сухим горячим ветром, ветром безжизненной раскалённой пустыни.
Широкие ступени спускались от края каменной чаши амфитеатра вниз, к посыпанной песком арене и поднимались вновь, к портику.
Людей, волновавшихся на широких ступенях, разделяла многочисленная стража. Эти в отличие от встреченных ранее Ракотом и Райной были и одеты куда красочнее, и вооружены куда лучше.
Тем не менее ни один из копейщиков, мечников или щитоносцев так и не заступил им дорогу. Напротив, взяв копья наперевес, вдоль земли, стража древками удерживала тех простолюдинов, что явно пытались дотянуться до незваных гостей.
Искажённые ненавистью лица. Выпученные, вылезающие из орбит глаза, пена на губах. Скрюченные пальцы, словно когти, цепляющие воздух, – и вопли, вопли, вопли, вопли гнева, ненависти, жажды убийства.
Доведённая до такого сумасшествия толпа легко сметёт цепь любой стражи, её не остановят и стрелы в упор, не остановят боевые мастодонты, ничто.
А тут – справляется несколько десятков, может быть, сотня стражников, всего-навсего держа копья двумя руками на уровне груди.
– Идём, великий Бог, – тихонько сказала валькирия с робостью, непонятной и ей самой. – Идём. Нам туда. – Она кивком указала на портик.
– Будет славная драка, – заозирался Ракот. – Но ты права, надо идти, это хуже, чем Безумные Боги.
– Они убивали на этой арене, – втянула воздух Райна, – всё пропахло кровью. И смертью.
– Идём! – прорычал Ракот.
Они шли вниз. За спиной раздался топот множества ног – толпа стражников, плотная, локоть к локтю, перегородившая весь проход.
И во главе их – начальник стражи в алом поясе, весь покрытый с ног до головы засыхающей кровью.
– Они ещё и некроманты, – проворчал Восставший. – Что ж, тем лучше! Равновесие мне это зачтёт, надеюсь.
Никто не попытался их остановить, пока они шли вниз. Никто не преградил им дорогу, когда они перебрались через каменный барьер и оказались на песке арены. Ракот задел что-то ногой – в сторону откатился совершенно гладкий, без следов плоти, белый человеческий череп.
Восставший криво усмехнулся.
Они беспрепятственно пересекли манеж. Вновь перемахнули через ограду, с усмешками глядя на беснующуюся толпу и на невозмутимых стражей, по-прежнему сдерживавших её, соединив копья.
– Какая силища… – вполголоса обронил Ракот.
– А мы лезем ей прямо в пасть, – улыбнулась валькирия. И вновь чуть коснулась локтя Восставшего.
– Лезем прямо в пасть, ага, – кивнул тот. – Как-никак, я хоть и бывший, но всё-таки Владыка Тьмы. Кое к чему обязывает, ты не согласна?
Они ступили в прохладную тень портика – и гул негодующей толпы враз отодвинулся куда-то в дальнюю даль, сделавшись словно ровный шум моря.
Здесь же разливался покой. Покой и сила, невиданная, сжатая подобно занесённому мечу, готовому рухнуть на дерзких.
Ряды белых колонн с вычурными капителями и абаками уходили в сумрак, и там, за их чередой, сгущалась темнота. Шаги Райны и Ракота гулко отдавались под высоким потолком, где тоже гнездились тени. Антаблементы, с их разукрашенными фризами и барельефами, было не рассмотреть – Райна видела лишь какие-то переплетённые тела, не то человеческие, не то принадлежащие чудовищам.
Первые три ряда колонн остались позади; Ракот приостановился у белого плоского камня. В его предназначении трудно было ошибиться – чуть длиннее человеческого роста, шириной в размах рук, с канавками-стоками и торчащими прямо из гладкой отполированной поверхности грубо откованными железными скобами.
Райне вспомнилось их приключение с кирией Кларой и орками на дальнем западе Эвиала, в Империи Клешней.
Камень был девственно чист. Блистал невообразимо гладкой, словно лёд, поверхностью.
Ракот тяжело усмехнулся, коснулся остриём чёрного меча торчащей железной петли. Между клинком и петлёй проскочила стремительная искра.
– Всюду сила, – проговорил Восставший. Голос его был твёрд. – Столько силы мне и не снилось – даже когда горели мои Костры, а рати стояли под стенами Обе
Страница 36
ованного. А тут… какой-то ничтожный мир, какой-то ничтожный…– Ничтожный кто? – пронёсся лёгкий вздох, словно дуновение ветерка, внезапно решившего прогуляться меж колонн, да так среди них и заблудившегося. – Кто ничтожный?
Райна подобралась, поудобнее перехватывая альвийский меч. Клинок больше не пробуждался к жизни, не рвался в бой, как тогда, возле границ Демогоргона, но сейчас он дрогнул.
Голос обращался к ним на понятном обоим языке, древней речи Хьёрварда.
Райна невольно взглянула на Восставшего. Она идёт за ним, он – предводитель. Что станем делать?
Названый брат Хедина молчал, водил из стороны в сторону остриём чёрного меча, словно отыскивая незримые нити паутины.
– Хотите поклониться нашей силе? – всё так же смутно, точно в полусне, продолжал бестелесный голос. – Жаждете изумиться нашей мощи и власти? Вы, явившиеся из ниоткуда!
Восставший, словно решившись, твёрдым шагом отправился дальше в глубь кажущегося сейчас бесконечным портика, больше смахивающего на истинный храм.
Меж колоннами прошелестел ветерок, заколыхался лёгкий туман, прозрачная, едва заметная дымка. Впереди словно кузнечные клещи достали из горна раскалённую железную крицу – такой жар хлынул прямо в лицо. Сила вырывалась на свободу, дикая и необузданная и во многом – очень понятная валькирии, почти родная.
Но её слишком много, этой силы. Безумные Боги, которых она столь часто вспоминала, не обладали таким могуществом, а какое имели, добывалось самыми причудливыми путями, начиная с магии крови и заканчивая охотой, откапыванием и самым жестоким раскурочиванием древних артефактов.
Что же случилось? Откуда тут такое?
– Повелитель…
– Не сейчас, Райна. – Ракот даже не повернул головы.
– Повелитель, я не сомневаюсь – это кто-то или что-то из ряда Древних Богов. Я чувствую. Эта сила мне сродни. Все Древние несут или несли в себе искру дыхания Творца, как объяснял мне отец. Мне она тоже досталась – через его кровь.
– Это. Ничего. Не. Изменит, – отчеканил Ракот, по-прежнему не оборачиваясь.
– Зачем вам мечи? – вновь вздохнул голос. – Разве мы враг вам?
Восставший не ответил, и Райна решилась сама:
– Там, внизу, на нас напали. Мы не из тех, кто спускает подобное.
– Вы не претерпели урона, – возразил призрачный голос. По-прежнему томно, чуть сонливо, словно по некой обязанности. – Но при этом убили двух моих верных слуг, простых смертных. Их семьи осиротели.
Ракот не отвечал, шагал молча, всё глубже и глубже в сгущающиеся сумерки. Сила творила какие-то фокусы с пространством, храм точно сделался бесконечным – во всяком случае, Райна не чувствовала впереди ничего, кроме бездны – вздумай бездна разлечься вот так, отдыхающим драконом.
Они шагали всё глубже и глубже в драконью глотку.
Шептал ветер, туман завивался причудливыми спиралями вокруг колонн. Угасал свет за спиной, Ракот и Райна всё удалялись от входа, но никак не получалось оставить его окончательно, словно тут действовало какое-то чародейство.
Ну да, подумала валькирия, на них больше никто не нападает. Интересно, а чем занята толпа в амфитеатре? Глазеет на пустую арену? Или их уже занимают каким-то зрелищем?
Бездна, думал и Ракот. Пустая голодная бездна. Нет ничего, кроме голода и силы. И ещё памяти – точнее, вместо неё одна лишь чёрная дыра.
Хочешь познать врага, точно выяснить, на что он способен – вступи с ним в бой. Пусть даже и короткий.
Схватка на площади прояснила Восставшему многое, но не всё.
Сквозь подобный строй он прошёл бы, не запыхавшись, даже в образе черноволосого и голубоглазого варвара – личины, что он надевал, собираясь потешить себя честным боем и сознательно ограничивая собственные силы. Здесь же ему пришлось выложиться – последний раз он так выкладывался, схватившись со Спасителем на ступенях Его лестницы, по которой Тот спускался в Эвиал.
В том бою Восставший не преуспел. Спасителя остановила искупительная жертва людей-магов, Анэто и Меганы. Сегодня вышло получше: Ракоту удалось прорваться, но цена всё равно оказалась непомерна.
Кто-то, притаившийся в глубине этого треклятого портика, храма, логова – называй как хочешь, – заполучил себе под команду невиданный доселе источник Силы. Сравнимый чуть ли не с Источником Мимира.
И это было совершенно неправильно. Райна права – Равновесие нарушалось, никому в пределах обычных миров нельзя распоряжаться подобным. Восстание Безумных Богов ещё не успело подёрнуться флёром приятных воспоминаний.
Древние Боги, сказала валькирия? Древние Боги в Упорядоченном, конечно же, оставались. Один Шарэршен, ныне присягнувший брату Хедину, чего стоил; немало, немало Древних уцелело в том или ином виде, избегнув гнева Ямерта. Наверняка чисто случайно могли остаться и такие миры, где вторжения Молодых Богов вообще не заметили, хотя в такое Ракоту верилось с трудом. Во всяком случае, он, поднимая своё восстание и отчаянно нуждаясь в союзниках, таковых не нашел.
Но – всё бывает.
Древние Боги правили долго, однако никогда не выходили за пределы своего
Страница 37
мира или нескольких, если те располагались очень близко друг к другу. Никогда не создавалось ничего похожего на Обетованное. Никогда не расползались по тысячам тысяч миров храмы одних и тех же божеств.Никому из Древних не доставалось слишком много силы.
А теперь? Что случилось здесь? Такая мощь – не по меркам Древних. Безумные Боги не зря прозваны были Безумными – могущество, которым они овладели, не просто туманило разум, оно действительно лишало рассудка.
И тогда пришлось вмешиваться им, Новым Богам. Не самим, к сожалению, – давить бунт руками боевых магов Долины и наёмных рот.
– Держись за мной, Райна, вперёд не лезь. Поняла?
– Поняла, великий Бог, – почему она улыбается? Что именно она поняла? Что ему вдруг стало за неё страшно? Вот просто стало, и всё тут? Ему, бессмертному Богу, владыке Упорядоченного, любившему столько красавиц, что в честь каждой по звезде называть – так звёзд на небе не хватит?
Дальше, дальше, дальше, сквозь бесконечный лес колонн. Будет ли дно у этой пропасти, отыщется ли стена? Или так и будут они идти исполинским кольцом, не в силах его разорвать?
А разорвать надо. Обязательно надо, потому что существо – или сущность, неважно, – засевшее в сгустившейся меж колоннами тени, жадно втягивает силу со всё большего и большего пространства Межреальности и совсем скоро доберётся, того и гляди, до соседних миров.
Здесь, подле этого создания, Ракот словно увидел это наяву – жадную пасть, поглощающую потоки магии, что обычно струились мимо этого мира.
«Окажи себя!» – так и хотелось рявкнуть Восставшему. Наверное, совсем недавно он так бы и поступил, но за ним, чётко следуя приказу, шагала Райна, и ему требовался уже не молодецкий бой, а победа. Скучная, неказистая и быстрая.
Но победа.
Они шли – и в то же время словно стояли на месте. Свет за спинами всё мерк, мерк и никак не мог окончательно исчезнуть.
Восставший чуть повёл плечом, поудобнее перехватил длинный чёрный клинок – и внезапно ни с того, ни с сего рубанул им по ближайшей беломраморной колонне.
Камень брызнул дождём осколков, острых, словно наконечники стрел. Лезвие пронеслось сквозь колонну, рассекло её так, что снизу и сверху остались острые искорёженные обломки, словно торчащие зубы зверя.
По храму пронёсся злобный бестелесный вой, множество голосов взвыли в унисон. Не останавливаясь, меч Ракота рухнул ещё на одну колонну рядом и оставил от неё только груду мраморной щебёнки.
– Довольно! – режущий, истошный визг, от которого даже у Ракота заныли уши.
Навстречу Восставшему и валькирии словно полетела тёмная стена, тупик, внутренняя сторона портика. А в нём – низкая и узкая дверь, вернее, просто проход, сложенный из додревнего дикого камня, необработанного, ничем не похожего на гладкий мрамор многоколонного храма.
– Жд… – начал было Ракот, но, увидав вспыхнувшие глаза валькирии, только махнул рукой. – Держись только позади меня. И ни подо что не суйся!
– Воля твоя, великий Бог.
В узком проходе царила уже полная тьма. Нависал низкий свод, так что Ракоту пришлось нагнуться. Конечно, Новый Бог мог отлично видеть и в полном мраке – не глазами человеческого своего тела, разумеется, – и перед ним представало сейчас нечто вроде длинного, извивающегося пищевода, точно тут на отдых разлеглась огромная змея.
– Держись ближе, – бросил он, хотя в этом и не было никакой нужды – Райна и так «держалась ближе», как и следовало, готовая прикрыть спину.
Бесконечная дорога через колоннаду. Бесконечная дорога низким проходом, давящим, тёмным. В инициациях у разных племён, коих Ракоту довелось повидать немало, а иные он даже и проходил для смеха, – почти всегда присутствовало нечто подобное. Путь в темноте означал прежнюю смертную жизнь, выход на свет – рождение для нового; ожидавший неофита бой или иное испытание – подтверждение обретаемого права.
Ракот ждал атаки. Неведомому хозяину, затаившемуся на том конце прохода, не было резона ждать. Ударить сейчас, когда врагам не развернуться, когда они пробираются в затылок друг другу, – или этот противник донельзя глуп, самоуверен и вообще не понимает, с кем связался?
Или, напротив, враг хитёр, осторожен, тянет время, стараясь как можно лучше подготовиться к приёму? Да, мог бы атаковать уже сейчас, но сделал правильные выводы из случившегося на площади, из раскиданных воинов, из того, что странные гости, хоть и несколько вспотев, разогнали больше двух сотен стражников, и притом почти без жертв. Оглушённые Райной вояки вполне могли очухаться…
В общем, призадумался и ждёт? Готовится?.. А мы чем ответим?
Какие-то это были неправильные вопросы. Скорее уж их полагалось задавать вечному скептику, осторожному Хедину, в то время как ему, Ракоту, полагалось бросаться в бой, очертя голову.
Это всё потому, что сзади шагает Райна?
Вот так просто, даже простецки, совершенно не по-божественному?
Когда же это могло случиться? Только что же сидели, говорили совсем по-иному. У Трактирщика, когда сталкивались взглядами над столом? На верши
Страница 38
е Древа, когда стояли друг подле друга, глядя на то, чего не видывал ещё никто в Упорядоченном (а если видывал, то никому об этом не поведал)?Дальше он подумать уже не успел, потому что змеившийся проход внезапно кончился, в глаза хлынул яркий свет, точно незримая рука отдёрнула занавес. Под ноги лёг жёлтый песок, в уши хлынул рёв толпы; Ракот и Райна очутились вновь на той же самой арене, с которой совсем недавно уходили в глубину белого портика.
Над амфитеатром пронёсся лёгкий смешок. Негромкий, однако Ракот и Райна услыхали его так же отчётливо, как если б вокруг царила полная тишина.
Ну да, арена та же. Вот только почему тот белый алтарный камень с железными петлями перенёсся из портика прямо на середину амфитеатра?
Возле белого камня взвихрилась мгла. Толпа зашлась в экстазе, скудно одетые люди прыгали, вопили, царапали себе лица до крови, кто-то катался по ступеням, не чувствуя боли, кто-то пытался перебраться на саму арену – стражники невозмутимо, словно общее безумие их ничуть не затрагивало, сталкивали таких вниз тупым концом копейного древка.
Мгла всё сгущалась, уплотнялась, пока вдруг не раскрылась, подобно распахивающемуся плащу, и на песок арены у алтаря не ступили двое.
Юноша и девушка, бледные, высокие, с волосами цвета снега. Чем-то они напоминали эльфов: такие же худощавые, поджарые, с тонкими и мелкими чертами лица и миндалевидными большими глазами. Одеты скромно, если не сказать бедно, в такие же серовато-белые немудрёные туники, как и громадное большинство местного народа.
Новоприбывшие одинаковыми жестами вскинули руки, словно приветствуя люд на ступенях вокруг. Ответом стал новый взрыв воплей и криков.
Райна встала рядом с Ракотом, щит и меч наготове.
– Древние, – сказала вполголоса. Сказала без неприязни или удивления, просто оповещая того, с кем, наверное, предстоит сейчас биться плечом к плечу.
– Откуда знаешь? Не маги, не самозванцы, не, в конце концов, аватары-аспекты, будь они неладны, а именно Древние?
– Запах силы, – не задумалась ни на миг валькирия. – Цвет. Это как зажмурить глаза ярким днем, всё равно знаешь, где солнце.
– Древние… – проворчал Ракот. – Ну хорошо. Мне, собственно говоря, всё равно, кто они такие. Вопрос, откуда у них этакая силища!
Древние меж тем разом опустили руки и воззрились на Восставшего с валькирией.
Юноша пристально глядел на Райну, девушка – на Ракота. Потом подняла взгляд, что-то звонко выкрикнула собравшемуся многолюдству, и человеческое море вновь зашлось в диком восторге.
– Они явились, чтобы послужить нам, – перевёл Восставший. Райна фыркнула.
– Боюсь, великий Бог, по доброй воле на твои вопросы они не ответят.
– Именно что, – процедил Восставший сквозь зубы. – Что ж, попробуем убедить… Держись ближе ко мне, Райна, и, если что, бей наверняка. Не хочу, чтобы с тобой что-то бы случилось.
– Со мной, валькирией Ас…
Её прервал голос юноши, низкий, спокойный и сильный. Обращался он по-прежнему к собравшимся в амфитеатре; Ракот хрипло зарычал.
– Что он говорит, великий?..
– Что мы должны… что они должны нас… овладеть нами, дабы наша сила перешла им…
– Овладел один такой, – усмехнулась воительница. – Пока не укоротила ему кой-чего кое-где! Я…
Она не закончила.
Песок брызнул у неё из-под ног. Под ним зазмеились извивы одетых в поблескивающую зеленовато-чёрную чешую щупалец; они рванулись вверх, оплетая валькирии лодыжки и колени.
Альвийский меч рухнул, разрубая мерзко шевелящиеся конечности, клинок полыхнул слепяще-белым, в сжимавшую эфес ладонь Райны словно прянула жгучая молния, но своё дело он сделал. Извивающиеся отростки заливали песок тёмной кровью, а сама валькирия огромным прыжком ринулась на атаковавших.
Песок встал стеной у неё на пути. Взметнувшаяся жёлтая завеса стремительно опадала, а сквозь неё уже виднелась сплошная шевелящаяся масса плотно прижатых друг к другу щупалец, донельзя напоминавших сейчас какую-то диковинную грядку змеевидных растений.
Высокая, вдвое выше Райны, живая стена, на ходу оборачиваясь живой же сетью, обрушилась на неё. Меч рубил наотмашь, но валькирии пришлось попятиться, а потом одно из щупалец подсекло ей ногу, и Райна упала на одно колено.
Сбоку в схватку ворвался Ракот, его чёрный меч свистел, описывая смертоносные круги, и в живой сети тотчас возникли огромные прорехи.
Вся арена теперь превратилась в сплошное море шевелящихся щупалец, песок под ногами ходил ходуном.
– Назад! – рявкнул Ракот. – Слишком они нажрались! Слишком много у них сейчас!..
Райна до конца не поняла. Слишком много силы, это понятно; но едва ли её потом сделается сильно меньше.
Но приказ исполнила.
Ракот же вдруг перехватил меч обеими руками, направляя острие прямо себе под ноги; выдохнул – и ударил, соединяя сталь с потоком его собственной силы.
Оглушающий рёв сотряс всё вокруг, арена под ногами содрогнулась так, что Райне потребовалась вся ловкость валькирии, чтобы удержаться. Из песка взметнулся фонтан чёрной крови, а в следующий миг на о
Страница 39
ившую арену хлынули люди. Стражники уже не пытались их задерживать, напротив, пихали в спину недостаточно, по их мнению, расторопных.– Они сейчас всё равно что зомби! – рявкнул Восставший. – Руби, не колеблясь, Райна!
Но никого рубить им и не понадобилось.
Хлынувших на песок людей пронзали бьющие снизу щупальца, вдруг оказавшиеся увенчанными роговыми наконечниками, как у копий. Несчастных насаживало, словно на колья, более тонкие отростки хватали жертв за руки и ноги.
Ракота и Райну это отчего-то не затрагивало – чудовище словно старалось сперва собрать лёгкую добычу.
Толпа лезла прямо навстречу собственной лютой смерти, алая кровь обильно текла по тёмной чешуе, а рухнувших замертво тотчас утягивало куда-то вниз. Песок почти полностью исчез, под ногами змеились бесчисленные щупальца чудовища, обильно поливаемые сейчас горячей человеческой кровью.
Людская волна перехлестнула через барьер вокруг арены, хлынула навстречу собственной гибели.
Люди умирали сотнями и тысячами, не понимая, что умирают. Они корчились от боли, глаза вылезали из орбит, дикие вопли оглашали воздух – но никто не повернул назад, никто не пытался сопротивляться.
«Магия крови, – мелькнула у Райны лихорадочная мысль. – Ему мало того, что есть, надо ещё – так с нами, видать, не справиться…»
И точно – на Восставшего с валькирией сверху словно обрушились незримые каменные глыбы. Ракот зарычал, вскинул левую руку извечным жестом ограждения и отторжения, накрывая себя и Райну тёмным призрачным щитом; их с валькирией вдавливало внутрь арены, прямо в кипящее море щупалец, всё глубже и глубже. Щупалец же было там несчётные множества, толстенных и тончайших, заканчивающихся хватательными отростками вроде человеческих пальцев, или зубастыми пастями, или роговыми окончаниями, что могли пробить навылет человеческое тело, круша кости.
Ракот вдруг оказался рядом, крепко обхватил валькирию левой рукой, прижимая к себе так, что казалось, сейчас захрустят ребра.
– Держись, Райна!
Он не мог явить всего, на что способен Новый Бог. Даже сейчас, когда прямая атака на него давала как будто бы возможность ответа. Время, проведенное рядом с Познавшим Тьму научило осторожности, Восставший всегда помнил об их проклятии, о Законе Равновесия; а так он сбросил бы человеческую плоть – чего, правда, очень не любил делать, особенно в бою, – вернувшись к форме чистой силы, нагой мощи. Этого не хватило бы, чтобы справиться с ловушкой Игнациуса в Эвиале, но здесь, с опьяневшими от мощи Древними, – вполне.
Он сделался бы огнём и громом, молнией и льдом, великой пустотой и великим же жаром пылающих звёзд. Силами разрушения, вложенными замыслом Творца в Упорядоченное, ставшими вечными спутниками Сущего. Ракот не любил иного – ни к чему придумывать жуткие и зверские чары уничтожения сверх того, что уже есть.
Сейчас, впрочем, Восставший об этом горько пожалел. Если б он только мог приказать, прошептать несколько слов заклинания, направить поток силы – чтобы чудовищная тварь, угнездившаяся под ареной, просто перестала быть, лишилась жизни.
Брат Хедин, по его словам, имел в запасе именно такие чары – не убивающие посредством чего-то, но просто отнимающие жизнь. Правда, в ход он их не пускал, ссылаясь всё на тот же Закон Равновесия.
…Но сейчас рядом с Ракотом была Райна. И её, пусть даже и валькирию, дочь Старого Хрофта, сражавшуюся в бесчисленных битвах задолго до явления в мир самого Ракота, Восставший, помимо всего прочего, подвергнуть лишней опасности просто не мог.
Его ответ чудовищу был ответом Истинного Мага Ракота, ещё не получившего к имени даже приставку «Восставший».
Удерживая щит, Ракот послал в переплетение щупалец волну пламени – безыскусно, но действенно. Огненные заклятия в своё время удавались ему немногим хуже, чем Хедину – его собственные чары.
– Держись, Райна!
Левая рука Восставшего по-прежнему обнимает её за плечи, а вокруг тёмного щита, сейчас больше похожего на полупрозрачный пузырь, – всё горит.
Чёрная кровь и чешуя, мокрое мясо, хрящи и суставы занимаются плохо, они, как могут, борются за своего хозяина, так что Ракоту постоянно приходится вливать в огонь всё больше и больше силы. Сперва – той, что вокруг, а потом и своей собственной, потому что чудовище с удивительной ловкостью всасывает любую силу, не оставляя Новому Богу почти ничего.
Что-то пошло не так. Очень сильно не так.
Нет, проваливаться больше нельзя – над головой Ракота бушевал им же сотворённый огненный шторм, пожиравший плоть Древнего; у Восставшего не поворачивался язык назвать его «богом».
Вверх!
Я сказал – вверх!
Сила не подчинялась.
Ракот мог направить её лишь на простое уничтожение.
Более сложные чары – распадались на составляющие, выскальзывали, словно червяки из пальцев неумелого рыбака, пытающегося насадить их на крючок.
Тварь, чудовище, монстр, Древний – порождение забытых времён – не терял времени даром. Ракоту лишь огромным усилием удавалось не давать им с Райной проваливаться ещё глубже.
Древ
Страница 40
ие не могли распоряжаться такими силами! И никогда никто в Упорядоченном, пока Восставший и Познавший Тьму оставались Новыми Богами, не пускал такое в ход. Ловушка Игнациуса была именно ловушкой, сложнейшей системой чар и заклятий, здесь же тварь просто заглатывала окружающую мощь, жрала её, давилась и отрыгивала – щупальцами и подобным.Добавлялась, конечно, и магия крови, потому что люди продолжали погибать там, на поверхности. Тварь использовала некую долю собственной мощи, сводя свои жертвы с ума, но получала обратно много, много больше.
– Владыка…
– Держись, Райна!
– Владыка, нырнём.
– Что?!
– Нырнём. На дно. Оттолкнёмся от него. Я не умею летать, но у этого мира крепкие корни, они нас выдержат.
Поразительно спокойные слова валькирии пробивались сквозь яростное шипение пламени и доносившиеся даже сюда крики умирающих пополам с рёвом ненасытного чудовища.
Яркие глаза Райны смотрят в упор на Ракота. Прямо в его собственные зрачки.
– Будь по-твоему, – рычит Восставший. Заглушая резоны и рассуждения, откуда-то из глубины в нём самом, о которой он раньше даже не подозревал, пробивается дикое и первобытное чувство – я Её защищу. Что станет со мной – неважно, но Она должна жить. Это приходит всегда нежданно, и ты не знаешь, откуда, как и почему. Это просто есть – убеждённость, что твёрже камня и стали.
Он перестал тянуть их вверх, перестал удерживать – и защищавший их всё это время пузырь чар камнем устремился вниз.
Конечно, они столкнулись не просто с чудовищем. Чудовища рациональны, они приспособлены для чего-то, будь то охота или убийство. Этот Древний не был приспособлен ни для чего, кроме лишь сидения в своём громадном каменном стакане.
Перед взорами Ракота и Райны проносилась сплошная шевелящаяся стена. Отростки, щупальца – иные хватательные, иные обвивающие, иные пронзающие, а иные и с гляделками-глазами.
Они падали долго, однако здесь, в обычном Упорядоченном, всё казалось несколько проще, чем во владениях Соборного Духа. У лежбища Древнего, у его логова дно имелось.
– Что теперь, храбрейшая? – Ракот глядел в упор на Райну и усмехался. И отчего-то валькирии тоже захотелось усмехнуться в ответ – так же лихо и бесшабашно.
– Вверх. Оттолкнуться и вверх.
– Держись за меня.
Валькирии не умеют сами летать, не умеют прыгать вверх на сотни локтей, и долгие века Райна сражалась, выделяясь среди товарищей по наёмным полкам разве что непревзойдённым боевым умением, а не какой-то неимоверной силой.
Но сейчас, когда они устремились вверх, валькирия ощутила, как в неё вливается какая-то новая сила, чужая, дикая, первобытная и почти совсем, совсем забытая.
Забытая – потому что эта сила казалась сродни той, что ощущала юная Рандгрид, несясь над лесами и полями Большого Хьёрварда; сила, что удерживала в воздухе её крылатого коня. Сила, что помогала взлететь по Радужному Мосту, распахивавшему перед ней двери Валгаллы.
Сила Древних Богов.
Там, пока стоял Асгард, эта сила была словно лёгкий пьянящий мёд. Как плясовая, когда от души сходятся в круг; как плечо друга, встающего рядом в бою.
Та, прежняя, сила была воздухом и солнцем, тем, что даже перестаёшь замечать, но без чего не можешь жить.
Эта новая сила казалась жуткой и кровавой. Валькирии словно силком притиснули к губам чашу с наполовину свернувшейся кровью, заставляя пить и пить. Чужая кровь яростно устремлялась по жилам, щедро делясь мощью с телом воительницы, но она оставалась чужой.
– Вверх! – неистово выкрикнула валькирия, вскидывая руку с альвийским клинком. Меч полыхнул белым и тотчас окрасился тёмным – лезвие навылет пробивало сплошную массу шевелящихся отростков, рассекало их даже против воли самой Райны. Оружие воительницы просунулось даже сквозь защитные заклятия Ракота, обильно орошаемое кровью Древнего из перебитых щупалец. Струйки, словно змеи, обвивали руку валькирии, от них намокал рукав подкольчужной рубахи, потом липким и тёплым сделалось плечо, и, наконец, первые капли коснулись полуоткрытых губ воительницы.
Она захохотала, дико, безумно. Под взглядом остолбеневшего Ракота слизнула кровь Древнего, глотнула – хотя это мог бы оказаться и чистый яд. И уже не крикнула, взвыла:
– Вве-е-е-е-ерх!
Глава 4
– Ваш завтрак, господин Матфей.
Дверь не скрипнула – у хозяев этого места всякая вина была виновата, и слуги небрежением не страдали.
Бывший клирик монастыря Сил Святых, что в Бервино, бывший охотник за демонами, добравшийся до укромного леса в Драконовых Горах, где только и полагалось ловить этих существ, Матфей Исидорти приподнялся с жёсткого кресла.
Комната, назначенная ему для проживания, конечно, была куда просторнее его старой монастырской кельи, однако особыми роскошествами похвастать бы не смогла. Окно достаточно широко, поелику выходит во внутренний двор, но всё равно закрыто решёткой. А так – добротный, большой, но простецкий деревянный стол, жёсткое деревянное же кресло с высокой резной спинкой, постель в алькове. Вот разве что альков задёргив
Страница 41
лся плотным и алым занавесом из настоящего бархата.Ещё умывальник, своё собственное отхожее место, где явно постаралась магия – ни запаха, ничего, всё смывается водой откуда-то из скрытых труб. Таким не похвастался бы и его преподобие бервинский настоятель.
На стенах книжные полки, там стоят тома, взятые Матфеем в замковой библиотеке, где его всякий раз охватывал ужас – настолько она огромна.
Большой сундук с одеждой, другой поменьше – с припасами. В особом поставце – длинный посох с вычурным навершием, нечто вроде трёх рук, сжимающих мечи из прозрачного кристалла, однако отнюдь не хрупкого, а прочного, как сталь.
У Матфея никогда не было столько своего. Именно своего, не монастырского, не семейного. Всё – его. Добрые сапоги и сандалии, добрые плащ и порты, мягкие рубахи, шитые серебром и золотом пояса. Добрая еда – когда он только захочет. И книги. Любые книги, какие невозможно даже вообразить. Бывший клирик-библиотекарь всякий раз замирал у бесконечных шкапов с удивительными прозрачными створками. В родном мире Матфея такого делать не умели.
Там вообще мало чего умели, понимал он теперь. И оттого гордился ещё больше, что он таки сумел вырваться, сумел пройти сквозь игольное ушко, одолел демонов и…
И сделал так, что его заметили.
Те, кто куда могущественнее всех и всяческих «Сил Святых», или как их там прозывали.
Матфей помнил своего последнего демона. Того самого, что едва не прикончил клирика и, даже охваченный порождённым рунами Матфея голубым огнём, вцепился бывшему монаху в горло, да так, что незадачливый охотник тут же и расстался бы с жизнью, если б его не спасли. Спас загадочный и таинственный чародей, назвавшийся Кором Двейном.
К Матфею спаситель обратился на его родном языке. Вытащил из когтей чудовища, вообще вывел даже и из самого мира, показал невероятные, неописуемые и невообразимые тропы, пролегающие от одного неба к другому, от одного солнца к совсем иному.
Клирик только покачал головой, невольно улыбаясь воспоминаниям. Да, простой смертный, впервые попадая в Межреальность, как назвал эти области господин Двейн, должен немало постараться, дабы сберечь рассудок.
Невиданные леса и чащи, чудовища, провалы, огненные бездны и исполинские горы, незримые, вершинами уходящие в ещё более таинственные пространства, – Матфею это казалось даже интереснее иных миров, которые, если честно, сперва казались почти копиями его родного.
Маг улыбался, слушая горячие и сбивчивые речи бывшего монаха.
– Нет, Матфей. Межреальность – она именно что «меж». Без миров не будет и её. Она лишь отражение во множестве кривых зеркал того, что есть и так.
Матфей тогда не шибко понял – он только и мог, что держаться за рассудок обеими руками. А потом, в замке, уже было не до вопросов.
Яркое голубое небо, на первый взгляд совершенно обычное. Однако по нему мячиками катаются белые пушистые облака, отскакивая от невидимых границ возле самого горизонта; а над ними светят аж два солнца, золотистое и коричневатое. К ним Матфей привыкал дольше всего. Казалось, на него с небосклона пристально глядят глаза какого-то неведомого исполина.
А вот к тому, что замок возведён на летящей сквозь Межреальность огромной скале, – привык неожиданно быстро. Как и к тому, что здесь словно ниоткуда бралась еда и другие припасы, зачастую весьма экзотические.
Словно ниоткуда появлялись в замке и люди. Равно как и нелюди, и боевые монстры. На просторном дворе шли постоянные учения. Сбиваясь тесными, ощетинившимися сталью ежами маршировала тяжёлая пехота. Колдуны всех мастей швырялись огненными шарами в соломенные чучела, лучники утыкивали те же чучела стрелами. Над стенами вились крылатые создания, напоминавшие сказочных драконов, только куда меньше размером – поднять они могли только одного наездника.
Хозяева замка готовились к войне, тут и к гадалке ходить не требовалось. Оставалось только понять – с кем.
Самому же Матфею, как говорится, грех было жаловаться. Он получил всё, о чём мечталось, и много, много больше.
Прежняя жизнь, пустая, пресная и бессмысленная, навсегда осталась позади. О ней молодой клирик если и вспоминал, то исключительно с отвращением. Монастырь… службы… его преподобие… старшие монахи…
И стыдные мечтания о визите «ведьмы», что занялась бы «прельщением».
– Ваш завтрак, господин Матфей. – Девушка кланялась, устроив на столе поднос, уставленный снедью. Говорила она на родном для клирика языке, но этому он тоже перестал удивляться – всем разноплеменным обитателям или гостям казалось, что все вокруг говорят понятной им с детства речью. «Магия», – пожал плечами на вопрос Матфея господин Кор Двейн.
Служанка была хороша. Высока, с длинной косой ниже пояса, с высокой грудью и большими зелёными глазами. Было в её внешности что-то нечеловеческое, однако: слишком острые уши, слишком мелкие зубки, слишком тонкие и кажущиеся бескровными губы. Матфей сперва заливался краской при одном её появлении, краска сменилась бледностью, а потом и вовсе привык – девушка не вступала в ра
Страница 42
говоры, не называла даже своего имени – «воля господина Кора Двейна».Ну а чтобы коснуться её руки – об этом клирик даже помыслить не мог.
Как она попала сюда, в замок, откуда, о чём думает, о чём мечтает – Матфею ужасно хотелось расспросить служанку, однако с волей господина Кора Двейна не шутят.
Девушка попятилась к двери, вновь поклонилась, бесшумно выскользнула за порог. Матфей вздохнул. Впрочем, счастье, наверное, и не должно быть полным – не к чему стремиться; здесь, пожалуй, его преподобие настоятель не так уж и ошибался.
Клирик вздохнул ещё разок, стараясь отогнать соблазнительные видения, и принялся за еду. День ему предстоял долгий и многотрудный, но занятия эти никак не походили на те повинности, что приходилось отбывать в Бервино.
Матфей наконец-то учился именно тому, чего так алкал.
Он учился магии. Настоящему волшебству, не каким-то ярмарочным фокусам. И много, много большему, чем просто швыряние огнешарами.
«Ты справился с демонами, – говорил ему чародей Кор Двейн, когда Матфей, добравшись до замка, наконец перестал шляться с разинутым от изумления ртом. – Справился с демонами, справишься и с искусством плетения чар. Если б у тебя не было дара, первый же демон разорвал бы тебя на мелкие кусочки и сожрал. С аппетитом и даже без соли. Ты выдержал. Значит, годишься на куда большее, чем просто лепить огнешары из грубой силы. Любой мальчишка слепит зимой снежок, но ледяная скульптура потребует истинного мастерства. У тебя есть задатки, Матфей. Важно их развить».
От этих слов загадочного и таинственного чародея, способного на поистине великие дела, у Матфея начинало распирать грудь – есть чем гордиться, небо и бездны!
Прежде всего Матфею велели читать. Читать столько, сколько сможет осилить. Никаких запретов, никаких ограничений, никаких «это слишком опасно для непосвящённых».
«Магия, – сказал Кор Двейн, впервые приведя Матфея в исполинскую замковую библиотеку, – сама находит дорогу. Это как бежать вниз с горы. Твоё тело подхвачено земной тягой и безошибочно определит, какую дорогу избрать. Слишком круто – можно упасть. Слишком полого – будешь зря тратить силы. Всегда помни, как вода прокладывает себе русло. С магией то же самое».
Именно господин Кор Двейн стоял рядом, когда Матфей впервые попытался что-то сделать со «свободнотекущей силой», как непонятно (сперва) выразился чародей.
«Не бойся. Это первое правило. Нельзя бояться. Знаю, такое куда проще сказать, чем сделать. Страх придётся отпускать от себя постепенно. Ты можешь сотворить только такое заклятие, которого не боишься. Сперва что-то совсем малое, мелкое, незначительное по сравнению с тем, на что способен. Но такое, что тебя не пугает. Это единственная твоя преграда – страх. Страх, что не совладеешь, что упрёшься во что-то неподвластное. Что поймёшь – всё, дальше я не пойду. Нет ничего хуже для мага, чем ощутить предел. Ты будешь бояться не последствий, не горящих небес и кипящих морей, а – предела. Потому что единственная ценность для истинного мага – это свобода. Свобода вечного пути, вечного движения… что, не понимаешь, Матфей? Ничего, поймешь, когда время придёт. Но ты понял – нельзя бояться?..»
Матфей тогда кивнул, как привык в монастыре, но господин Двейн только усмехнулся и хлопнул клирика по плечу.
«Не лги самому себе. Пока ты ещё ничего не понял. Поймешь, когда сам попробуешь, когда сам ощутишь этот ужас. Вот тогда, только тогда…»
Он был, конечно же, прав, господин Кор Двейн.
«Инкантация. Жест. Напряжение воли. Всё это важно, Матфей, но превыше всего – твоя уверенность, что сила тебе подвластна. Протяни руку. Закрой глаза. Это только на первое время, разумеется. Закрыл? Хорошо. Вспомни, как чертил руны. Представь, что рисуешь снова. Где будет первая? Нет-нет, глаз не открывай. Повернись, если надо. Так… так… сюда тянет? Очень хорошо. Не останавливайся… рисуй! Какую рисовать? Какую хочешь. Черти?! Да, да, просто пальцем… так, так, отлично, молодец! Что чувствуешь?»
«Тепло… и холод, всё вместе, господин Двейн…»
«Молодец! То, что надо. Ты зацепил силу, а сила зацепилась за тебя. Всё дальнейшее – насколько хорошо ты научишься управлять этим потоком. Контроль, Матфей, контроль – вот и вся магия. Самое простое – однако и самое сложное».
«Господин Двейн…»
«Вижу, вижу, Матфей. И знаю, что хочешь спросить. Да, Матфей, все в Упорядоченном, все разумные в нашей Вселенной способы быть магами. Сказки об избранности, особости, инаковости – не более чем сказки. Льстивые и, следовательно, ложные. И лживые. Нет ничего хуже лести, особенно когда тебе льстят твои самые верные друзья – книги. Когда льстят люди, это понятно. Им что-то от тебя нужно, мудрый распознает подобное без труда. Лесть книг одолеть сложнее. Но придётся, Матфей, придётся».
Они повторяли это снова и снова. Понятно, что господин Кор Двейн не мог проводить слишком много времени с Матфеем, и клирик большую часть дня занимался сам.
Он открыл в себе такие бездны усердия и терпения, что и сам не ожидал, хотя и в монасты
Страница 43
е не бил баклуши. Видел бы его сейчас отец-настоятель! Матфей, не разгибаясь, сидел над фолиантами в своей комнате, в тишине и покое, покрывая заметками чистые страницы большой, переплетённой в кожу книги. Разбивал прочитанное на категории, их делил на разделы и подразделы, последние, в свою очередь, на главки и подглавки.Прямые преобразования силы.
Взаимодействия со стихийными элементами.
Перемещение материального.
Управление бестелесным.
«Сила мага, – быстро писал Матфей уже от себя, – не в числе вызубренных заклинаний, а в уверенности, какой поток силы он сможет удержать в своей власти. Это в чём-то сродни страху высоты. Один пройдёт над бездной по узкой досочке, а другому становится дурно просто на краю пусть высокого, но совершенно безопасного балкона. Но это не значит, что ужас непреодолим; упражнениями, тренировкой – силой воли его можно побороть».
Конечно, знания тоже требовались, и огромные. Скажем, маг желает излечить некую болезнь. Ему придётся добраться до самого источника хвори и победить его. Подавляющее большинство знахарей и врачевателей, читал Матфей, просто помогали телу пациента самому справиться с болезнью. Чтобы убить причину недуга, требовалось много, много больше, чем знать, какие травы когда собирать, с чем смешивать и на чём настаивать.
Как маг может придавать силе форму? Какова роль слова и звука? Есть ли смысл у древних заклятий и важен ли он? Почему иные чары можно наложить силой мысли, а иные непременно требуют проговаривания вслух словесной формулы?
Книги и магические практики поглотили Матфея целиком. Ну, или почти целиком.
Помимо вполне понятных и простительных молодому мужчине мыслей о всяческих «прельщениях», бывший клирик внимательно приглядывался к остальным обитателям замка. Да, сейчас его наполняли воины, низшие колдуны, освоившие пару-тройку самых простых форм вроде огненного шара, но Матфея интересовали не они.
Прежде всего, конечно, сам его благодетель, господин Кор Двейн. Его брат и сестра, во всяком случае, так они прозывались, – мощный телом бритоголовый Скьёльд с вытатуированными на черепе тремя драконами и прекрасная Соллей, молчаливая, окутанная плащом золотых волос с головы до пят. Она никогда не носила обуви, она просто не нуждалась в ней – волшебница плыла, не касаясь босыми ступнями земли. Она, пожалуй, была самой загадочной. При одном взгляде на божественно красивую чародейку Матфея отчего-то пробирала дрожь.
Были, кроме них, в замке и другие… гости, как звал их клирик. Совсем юная девчонка, лет одиннадцати или двенадцати на вид, подопечная загадочной Соллей, именем Ирма; на первый взгляд – самая что ни на есть обыкновенная, заурядная, явно только что вытащенная из придорожного трактира или вообще хлева и совсем недавно же отмытая.
Вторым же «гостем» было странное существо, природу которого Матфей долго не мог уразуметь. Выглядело оно донельзя жутко, ну чистый демон, как описывалось в «Силах Додревних», книги, с которой начался нынешний путь Матфея.
Кожистые крылья, но перепонка слишком узкая, чтобы летать. Тело – двуногое, двурукое – покрыто красноватой плотной чешуёй. Глаза – чёрные прорези под массивными надбровными дугами. Клыки. Когти.
Тем не менее она умела говорить. И голос её, как ни странно, был певучим и мелодичным, исполненным странной тоски. Она назвала Матфею своё имя – Гелерра, когда они с господином Двейном стояли во дворе, дожидаясь, когда госпожа Соллей, опекавшая Гелерру так же, как и Ирму, заканчивала занятие с нею.
Что-то было в ней смутно знакомое, в этой Гелерре. Но что?
* * *
Прихотливы пути ветров. Не с каждым порывом надлежит бороться, адаты умеют использовать силу вихря, даже чтобы лететь, если надо, почти что против него.
Не ропщи, если мощь урагана обратилась против тебя. Расправь крылья и дай ему нести тебя, иначе ты лишь зря потратишь силы и в конце концов рухнешь в море.
Адата Гелерра, обращённая в чешуйчатое чудовище с отвратительными перепончатыми крыльями вместо её прекрасных белооперённых, изо всех сил старалась не упустить и слова из того, что ей говорила волшебница Соллей.
Она спасла Гелерру, когда та столкнулась с неведомым заклинателем, ввергнувшим её – как помнилось ей – в магический голубой огонь, перед которым не могла устоять даже её чешуя.
Она спасла Гелерру, когда та уже совсем не хотела жить. Однако она спасла Гелерру не только от этого – спасла от превращения не просто в чудовище по виду, но в чудовище по сути, только и мечтающее, чтобы убивать, рвать плоть зубами и когтями и пожирать её же.
Соллей удержала адату на самом краю, но всё-таки удержала.
Удержала и привела в свой замок, которым владела вместе с двумя своими братьями.
Встречу с одним из них, по имени Скьёльд, Гелерра запомнила навсегда.
Человек с вытатуированными на черепе драконами поднялся ей навстречу, лениво запахивая роскошный, алый с золотом, халат.
– Вот и встретились, адата Гелерра.
– Т-ты! – Бывшая гарпия подавилась собственными словами.
– Удивительно и с
Страница 44
ранно складываются судьбы, – пожал маг могучими плечами. – В прошлую нашу встречу ты не захотела говорить со мной. А теперь, похоже, только мы трое и можем тебе помочь по-настоящему.Адата выпустила когти, давая волю поднимающейся ярости. Один прыжок. Она достанет негодяя в один прыжок. Быть тем, что она есть сейчас, – тоже имеет некоторые преимущества. Сбить с ног, разорвать горло одним взмахом когтистой пятерни. Выгрызть трахею. Выпить кровь. Много крови. Всю кровь!
Холодная рука Соллей легла на плечо, скользнула ближе к шее, ледяные пальцы пробежались по чешуе, и отчего-то это помогло, кровавое безумие стало отступать.
– Остановись, гарпия. – Скьёльд смотрел на неё, усмехаясь. – Я тебе не враг.
– Ты… столкнул меня… в это…
– Я дал тебе полную свободу. Как и обещал. Не моя вина, что ты угодила в… кстати, а во что именно ты угодила?
– Древо, – коротко бросила Соллей из-за спины Гелерры. – Её унесло на Древо.
Скьёльд мрачно кивнул.
– Она не удержалась. Её зацепило, началась трансформа. Она сделалась демоном – почти что сделалась. Потом её хотели убить. Охотник на демонов, как я поняла. Я успела в последний момент, она уже горела.
– Понимаю, – тяжело кивнул Скьёльд. – Тебя подхватил поток, гарпия. Ты уже не смогла выбраться. Тебя затащило в области, закрытые для смертных… ну, почти для всех смертных. Я… сожалею. Я обещал тебе свободу, а получается, что нарушил собственное слово. Я не прячусь за изломанные фразы с перетолкованным смыслом: «ты свободен», как сказал некий король некоему шуту, разрезая на нём верёвку и сталкивая в колодец. Я виновен перед тобой, и я заглажу вину. Сестра, мы ведь сможем?..
– Конечно. – Соллей обняла Гелерру за плечи, бережно, словно родную. – Это будет трудно, но мы сможем.
– Сможете… что?
– Вернуть тебе твой облик, конечно же, – невозмутимо сказала чародейка, осторожно погладив острые гребни на голове адаты.
Гелерру пошатнуло. От пальцев Соллей по чешуе растекался приятный холодок, вымывая из мыслей кровавую муть про разрывания и пожирания.
– В-вернуть? О-облик? – почти простонала она.
– Конечно, – пожал плечами Скьёльд. – Будет трудно, повреждения слишком обширны. Но мы – люди. Не боги, не какие-то там «древние», просто люди. Мы не отступаем. Не сомневайся, Гелерра.
– Но… – цеплялась она за последнюю возможность, – вы, наверное, захотите…
– Ты сама говорила, что Хедину Познавшему Тьму не помешает рассказанная тобой правда, – без улыбки, без тени сарказма сказал чародей. – Нет, Гелерра, мы не собираемся принуждать тебя к измене раз данной клятве. Мы просто поможем тебе.
– Всё остальное зависеть будет уже от тебя, – промурлыкала в самое ухо адате чародейка Соллей.
– От меня? Что будет зависеть от меня? – Гелерра сбивалась, мысли прыгали.
– Что ты станешь делать дальше, конечно же, – сочувственно сказал Скьёльд. – Нет, на сей раз я лично прослежу, чтобы ты добралась до владений этого твоего Хедина безо всяких приключений.
– Но пока что нам предстоит большая работа. – Соллей не убирала руку с шеи адаты. – Дикая сила тяжко прошлась по тебе, ни я, ни мои братья не скажут сразу, какие чары применить, какие заклятия помогут. Мне предстоит тебя… изучить.
– Познать, как Хедин – Тьму. – Взгляд Скьёльда оставался серьёзен и сосредоточен.
Гелерра застыла, бессильно уронив когтистые лапищи. Что такое? Что случилось? Ей помогают? Её враги? Те, кто столкнул в это?
– Понимаю, – нежный голос Соллей лился прямо в ухо адате, – ты служишь богу Хедину. Ты принесла обеты и клятвы. Наш путь иной, он отличается от избранного Познавшим Тьму. Быть может, наши деяния вызовут его гнев. Боги, они, знаешь ли, порой слишком капризны.
– Нет ничего выше службы великому Хедину, защитнику Упорядоченного! – Гелерра собрала все силы, но получилось всё равно совсем не так резко, не так разяще.
Великий бог, которого она в отчаянии призывала, не откликнулся.
«Стой, Гелерра, стой, как он мог узнать? Когда кому из учеников удавалось дозваться Познавшего Тьму без зачарованного кристалла?»
Но ведь он не просто чародей. Он Бог. Новый Бог, владыка Упорядоченного. Он одарил её, Гелерру, своим доверием. Кому ещё из учеников досталась честь идти в бой рука об руку с Познавшим Тьму и Восставшим, с ними двумя? Биться с ними плечом к плечу и спиной к спине?
Она была всё-таки не совсем уж из общей массы. Командовала полком. Вела в бой других. И тем не менее он её не услышал…
Не смог или не захотел.
«Стой, – продолжало бороться нечто в её душе, нечто тонущее в хаосе чувств: страха, обиды, надежды, всего вместе, – стой, тебе просто хочется верить, что великий Бог услыхал бы тебя. Тебе хочется обидеться на него, такого всесильного, который – увы! – не защитил».
– Здесь ты в безопасности, адата Гелерра. – Соллей уже увлекала гарпию прочь. – Идём, я покажу тебе твой покой. Никто не посягнёт на тебя, наоборот, все помогут. У нас есть место всем.
– Я… – терялась Гелерра, – я не знаю, кто я теперь. Голод… жуткий… вдруг как нахлынет, и тогда я
Страница 45
я тогда могу…– Вот поэтому тебе и нужно остаться здесь, – строго сказала волшебница. – Ради себя и других. Других, которых ты разорвёшь в клочья, если дашь возобладать натуре демона. Ты боишься? – Она пристально взглянула в глаза адате. – Кого именно? Себя, нас или своего бога?
– Себя… – простонала Гелерра. – И вас…
Её тотчас залила жаркая волна стыда. Как?! Она, водившая в бой отряды учеников великого Хедина, признаётся в собственных страхах, и кому?!
Но это ведь не она. Не прежняя белокрылая Гелерра. Монстр, чудовище. Чудовища слабы, недаром их всегда побеждают.
– Ты правильно делаешь, что боишься. – Соллей тащила адату за собой по бесконечным лестницам и коридорам, уставленным чучелами каких-то жутких дву- и четвероногих страшилищ ростом до потолка. – Мы – неведомое. В него нельзя бросаться очертя голову. Нам ещё предстоит доказать тебе, что мы тебе не враги. Но мы докажем, не сомневайся!
– И ничего не потребуете взамен?
Соллей звонко рассмеялась:
– Твой бог научил тебя подозрительности. Нет, адата, мы ничего с тебя не потребуем, никакой платы. Я уже сказала, повторю вновь. И буду повторять столько, сколько потребуется. Ты останешься тут так долго, как только захочешь. Мы сделаем всё, чтобы излечить тебя, – потому что Скьёльд нарушил слово, хоть и невольно; а слово – кроме него, у нас, людей, ничего нет.
Гелерра не поняла, но лишь помотала головой. Остатки рассудительности стремительно таяли.
– Я… останусь… тогда…
– Никто, никто, никто не держит тебя взаперти, славная адата. И не станет держать. Но ты сама не захочешь уходить, поверь мне. А можешь и не верить; но ты всё увидишь собственными глазами.
Она оказалась права, чародейка Соллей, называющая себя человеком. «Самым обычным», просто «высоко поднявшимся».
Гелерра не ушла бы теперь отсюда ни за что.
Стало это ясно, когда они с Соллей впервые вышли на просторный, засыпанный толстым слоем песка двор. Обычно тут проходили учения колдунов, без устали швырявших огнешары в соломенные чучела или поражавших молниями; сейчас двор был пуст, тих, воздух застыл, словно предчувствуя небывалые чудеса.
Гелерра замерла посреди двора, нелепое красно-чёрное создание, уродливое, отвратительное, страшное. Жуткий голод приутих, но не ушёл окончательно – там, в глубине сознания, всё равно гнездилась тяга охотиться, гнать, настигать, заваливать, разрывать на куски, убивать, пожирать…
И чтобы кровь, кровь, кровь повсюду.
Она низко опустила голову, судорожно вогнала когтистую лапу в песок. Пусть будет больно, только бы заглушить этот враз оживший голод, эту дикую жажду чужих смертей, чужих мук, чужого бессильного ужаса и напрасных молений о пощаде.
– Не бойся. – Соллей осталась далеко, на высоком каменном крыльце, но негромкий голос её раздался словно у самого уха адаты. – Не бойся. Дай себе волю. Я должна увидеть. И почувствовать то же, что ощущаешь ты, гарпия.
– Я… но я… нападу…
– Не бойся! – чуть настойчивее повторил голос чародейки, словно отделённый от тела. – Я смогу и защитить себя, и не повредить тебе. Отпусти себя на волю, адата!
– Х-хор-р-р-р… – Из разинутой глотки чешуйчатого демона вырвался рёв, поглотивший членораздельную речь. Голова задралась, вздулись бугры мышц, чешуя встопорщилась на плечах и локтях, давая свободу движению; когти высунулись чуть ли не на треть локтя, отливая синевато-стальным; взвихрился песок, и сам демон одним исполинским прыжком ринулся на недвижно застывшую человеческую фигурку, с головы до ног окутанную плащом золотистых волос.
Чародейка не сдвинулась, лишь едва-едва шелохнулись пряди. Лапы демона словно охватили незримые путы, распялив его, словно рыбку на расчалке. Чудовище рванулось раз, другой, но чары волшебницы Соллей держали крепко.
«Гелерра! Иди ко мне! Иди ко мне, адата! Ты сможешь! Выныривай!»
«А? Что? Гелерра – это ведь я? Или уже нет? Или уже нет никакой Гелерры, белокрылой адаты, а только лишь чешуистая тварь, одержимая одной мыслью – пожирать?»
Голос Соллей звал, настойчиво пробиваясь всё глубже и глубже. Болезненно, словно ледяная игла, касающаяся гнилого зуба; однако боль отрезвляла.
Но демон не сдавался. Он рычал, бился, на чёрных губах вскипала пена, глаза налились кровью, когти яростно рвали невидимые вервия, и чародейка Соллей впервые шевельнулась. Тонкая рука возникла из-под плаща золотых влас, пальцы напряжены, странно скрещены, как никогда не скрестит обычный человек.
«Гелерра! Возвращайся! Ты можешь! Борись, адата! Борись, я помогу!»
И да, она помогала. Поток силы, обрушившийся на демона, каким-то образом притуплял его жуткий голод. Гелерра наяву ощущала вкус и запах пролитой свежей крови, ей чудились отголоски предсмертных воплей – но холодная ледяная игла, словно инструмент безжалостного лекаря, помогала ей оставаться в сознании, шаг за шагом отвоёвывая обратно власть над телом.
Адата понимала, что кровь, крики, всё прочее – лишь мираж, обман чувств демона, созданный златовласой волшебницей; тем не менее это работало, блаже
Страница 46
ная сытость затуманивала разум чудовища, давая шанс гарпии.– Давай! – кажется, они крикнули разом, Гелерра и Соллей. Адата закричала, потому что ледяная игла немилосердно погрузилась, казалось, до самого сердца, замораживая его, вытесняя все до единой мысли, кроме лишь одной – у этого тела есть только один хозяин! Она, адата Гелерра!
…Тяжело дыша, вывалив из раскрывшейся зубастой пасти тёмный массивный язык, Гелерра застыла в дюжине шагов от крыльца. С языка и губ капала слюна и испарялась, шипя, едва коснувшись песка; она по-прежнему оставалась демоном, но безумный голод отступил, ушёл ещё глубже и дальше, чем прежде.
Она невольно кинула взгляд на собственные руки – нет, всё то же, те же когти, та же чешуя.
– Не спеши разочаровываться. – Речь Соллей звучала вымотанно, устало. – Дорога неблизка, но мы пройдём её всю, до конца. Сейчас нам обеим нужен отдых. Если только голод вновь поднимется в тебе – немедля беги ко мне. Но – не должно, по крайней мере до заката.
– Да… Соллей, – выдохнула Гелерра.
Она вслушивалась в себя – и ощущала перемены. Внутри, глубоко внутри – но ощущала! И не могла ошибиться. Демон дрогнул, подался назад. Он уже не столь крепко держался за сознание адаты, хватка его ослабла.
– Дорога далека, – повторила чародейка. – Не жди успеха уже завтра. Я хочу вернуть тебе твой облик, Гелерра, твой истинный облик без изъяна, а это непросто, несмотря на все мои знания и силу.
– Что же мне пока делать, Соллей?
– Тебе? Ничего, адата. Дай своим тревогам расточиться. Ты здесь никому не сможешь причинить вреда. И никто не причинит вреда тебе.
– Мне… надо… возвращаться. Великий Хедин…
– Если он на самом деле велик, – перебила Соллей, – то вполне обойдётся без одной из своих сподвижниц. Он поймёт, если и впрямь велик. Не беспокойся об этом. Волнения твои лишь затрудняют мне работу. Твой покой, твоя безмятежность, если угодно, – лучшая мне помощь, адата.
Так сказала волшебница Соллей, и с каждым днём Гелерра всё больше и больше убеждалась в её правоте. Они раз за разом выходили на засыпанный песком двор, и чародейка, всё так же стоя на высоком крыльце, заставляла Гелерру опрометью носиться от стены к стене, подпрыгивать, кувыркаться, даже пытаться взлететь.
– Быстрее! Ещё! Скорее! Прыгай! Выше! Толкайся изо всех сил, нет, ещё сильнее! Выше, я сказала! – голос чародейки хлестал, словно бичом. – Нет, ещё раз, ещё! Ещё! Беги, пока держат ноги! Надо сжечь всё, что есть у этого демона, – так, хорошо, хорошо, адата, прыгай, прыгай ещё!
Гелерра рычала, выла, из пасти вновь вываливался язык, ядовитая слюна веером разлеталась по ветру. Она бросалась на красноватые гранитные стены, точно безумная, билась в них плечом, падала, откатывалась, вскакивала и бросалась вновь. Ледяная игла чародейки немилосердно вонзалась ей в голову, проникая, казалось, до самых шейных позвонков.
Чужая сила беззастенчиво врывалась в неё, обшаривая самые дальние уголки сознания, обволакивала все – или почти все – жуткие порывы демона. Обволакивала, утишала, усмиряла. Голод отступал, превращаясь из неодолимых приступов в постоянную боль, тупую и ноющую, но её уже можно было терпеть без опаски – или почти без опаски – оторвать кому-нибудь голову и тотчас разгрызть её, словно орех.
Правда, ни одна из чешуй пока что не отвалилась, и ни одно, даже самое крошечное, перо не появилось на кожистых крыльях адаты.
Однако каждый день она выходила во двор. И каждый день её ждала там Соллей. Неизменная, с головы до ног окутанная золотистым облаком. И всё повторялось вновь.
Гелерра ждала. Ей помогут, ей уже помогают. А потом… потом она подумает, что ей делать.
* * *
«Чудны дела ваши, Силы Святые… Тьфу! И откуда такое только вылезло? Если и были когда-то эти самые Силы, не знаю уж, Святые или нет, так давно сгинули».
Матфей Исидорти стоял у стрельчатого окна, глядя, как мечется по двору красно-чёрный демон, словно его хлещут незримые бичи, и завидовал. Завидовал силе и мастерству волшебницы Соллей. Она не произносила инкантаций, не творила – почти – жестов, не рисовала магических фигур с диаграммами, не возжигала курений, не делала вообще ничего. Просто висела в одной пяди над каменными плитами, не касаясь их тонкими пальцами ног, и всё. Просто висела, а демона мяло, крутило, швыряло, бросало; он исходил пеной, выл, хрипел и рычал, но сделать с чародейкой ничего не мог.
«Да, Матфейка, это не то, что твои руны. Чуть жив тогда сам остался, если б не господин Кор Двейн – схарчил бы тебя тот твой демон… Интересно, а госпожа Соллей с ним бы так же легко справилась, как с этим?
Как она это делает? Одна мысль, ничего больше. Настоящая магия. Истинная. Эх, долго тебе ещё гранит науки грызть, Матфей… хоть бы уж господин Кор Двейн скорее пришёл. Сил нет глядеть на чужое великое умение».
За спиной – тихие шаги, и Матфей тотчас обернулся.
Ирма. Чистенькая, аккуратная, обруч тёмного дерева удерживает волосы, серое платье длинное, до пят, скромное, расшитое по подолу цветами. На руках – смеш
Страница 47
ая игрушка-волчок с глазами-пуговицами; с ней Ирма, насколько помнил клирик, не расставалась вообще никогда.Девчонка из худородных. Таких же, как и сам Матфей, – однако он сумел пробиться, в монастыре библиотекарем сделаться, а Ирма эта, кабы не госпожа Соллей, так бы и осталась грязной трактирной подавальщицей.
Но виду Матфей, само собой, не подавал. К ученице такой волшебницы, как госпожа Соллей, поневоле будешь являть почтительность.
– Ирма, – он поклонился, словно взрослой даме, прижимая руки к груди, – благополучна ли ты, дочь моя?
Девчонка скривила губы. Если это должно было изображать улыбку, то изображало откровенно плохо.
– Матфей, – бросила она, словно ровеснику. И всё.
«Ну ничего себе! – возмутился про себя клирик. – Таких у нас в монастыре драли бы беспощадно каждый день, пока дурь бы не вышибли. Эх, и показал бы я тебе, коровья дочь, кто тут кому должен кланяться!..»
Э-э, ему почудилось, что ли, что игрушечный волк на руках у нахалки вдруг разинул вышитую красным пасть, показав целую череду мелких, но острых зубов.
«Тьфу, привидится же такое», – покачал головой Матфей.
– Ждёшь госпожу Соллей? – Надо ж было хоть что-то сказать? – Я вот тоже. Господина Кора Двейна. Великий маг, ничего не скажешь. Величайший!
Ирма взглянула на него, склонив голову к плечу. Хмыкнула по-взрослому.
– И госпожа Соллей тоже, – поспешил добавить клирик. Кто их знает, что они тут слышат, здешние хозяева!
Ирма не отвечала. Смотрела недобро на Матфея и молчала, поглаживая свободной рукой игрушку, словно живого щенка.
– Ты чего бука такая? – обиженно сказал бывший монах. – Я с тобой поговорить хочу по-человечески, можно сказать, по-родственному… а ты только волком смотришь! Что я тебе сделал?
И вновь лишь кривая усмешка. Нехорошая, совершенно недетская. Ирма его не боялась. Его, взрослого мужчину, что легко скрутил бы её одною левой и…
– Не скрутил бы, – очень спокойно сказала девочка прямо в лицо опешившему Матфею. – И пробовать не советую. Мне-то всё равно, а госпожа Соллей недовольна будет, если я тут кровищей всё уделаю.
Матфей открыл было рот – и снова закрыл. Открыл и закрыл опять, словно рыба, выброшенная на берег.
«Читает мысли. Мысли читает, мерз… удивительная девочка».
Он резко повернулся, не удостаивая Ирму взглядом.
Нет, нет, подальше от неё. Подальше. Потом поговорим с господином Двейном, он к словам Матфея внимателен, он этого так не оставит!
Ирма осталась торчать у окна. Ну и бездна с ней! Плевать он хотел на эту девчонку. Да, в голову заглядывать малолетняя дрянь умеет, не отнимешь. Впрочем, госпожа Соллей бездарность бы сюда и не притащила, ясно, что девка – талант. Только злая, словно мстит за кого-то. Ну или кому-то.
Впрочем, может, и мстит. Особенно если и впрямь её вытащили из трактира. Есть ведь любители подобных малолеток…
– Матфей! Вот ты где!
– Господин Кор Двейн. – Матфей поспешно поклонился.
Великий чародей размашисто шагал навстречу ему по галерее. Снизу, со двора, донёсся знакомый уже рёв – госпожа Соллей ещё не закончила ежедневную экзекуцию, учиняемую демону.
– Слышу, слышу, моя сестра уже упражняется, – улыбнулся волшебник, и Матфей тотчас закивал, соглашаясь. – А, там никак и Ирма торчит, очереди своей ждёт? Ну, пускай себе их, а мы с тобой, Матфей, кое-чем посерьёзнее займёмся. Иди за мной.
С галерей узкая лестница за неприметной низкой дверью спускалась на первый этаж и ниже, в подвалы. Там Матфей никогда не бывал, хватало его собственной кельи – то есть не кельи, комнаты, конечно, – да библиотеки с кухней. Остальное его не очень интересовало.
Вернее, интересовало до определённого предела. Стоявшие в парадных коридорах крепости жуткие чучела монстров, как он убедился, были если и не совсем живыми, то, во всяком случае, и не совсем мёртвыми, так что без нужды Матфей старался не бродить по тёмным переходам.
– Видел, как сестра моя с демоном разделывается? – не оборачиваясь, бросил Кор Двейн.
– Да, господин, – заторопился Матфей. – Видел, как есть, во всех видах! Могучая она чародейка, господин Двейн, аж завидки берут!
– Не завидуй, – хохотнул волшебник. – И ты таким станешь и, может, даже её и превзойдёшь.
– Ы-ых, господин Двейн, хорошо бы! Я стараюсь…
– Знаю, – остановил его излияния хозяин. – Потому и говорю с тобой. У каждого чародея, Матфей, есть что-то своё, особое, лучше других получающееся…
– Да-а, вот Ирма, ученица госпожи Соллей, мысли читать умеет… – кажется, это получилось слишком уж жалобно.
– О-о, – засмеялся волшебник, – тебе тоже досталось? Огонь-девка, с перцем, да и только! Ей на зубок не попадай, враз раскусит!
– Господин Двейн, а почему я так не могу?
– Я к тому речь и веду, мой юный нетерпеливый друг. У Ирмы к этому склонность, да в придачу моя сестра очень, очень хороша именно в такого рода делах. Так что удивляться тут нечему. У тебя – другое есть.
– Что же, господин Двейн? – с надеждой осведомился Матфей.
Чародей вновь рассмеялся:
– Эк тебя приложила Ир
Страница 48
а-то. До сих пор отойти не можешь.– Да уж… приложила… – пробурчал Матфей, понурившись. – Как мальчишку…
– Чтение мыслей против распространённого мнения, – спокойно сказал Кор Двейн, продолжая спускаться по ступеням, – при наличии способностей не такое уж сложное дело. Твой же талант, Матфей, совсем в ином… – он сделал паузу, оглянулся на бледного клирика, хлопнул того по плечу, – у тебя получится повелевать демонами. У тебя куда легче пойдут заклятия их призвания, подчинения и повелевания. Недаром ты именно с этого начал, ещё там, в своём родном мире. Ирма хоть сто лет потратит, а твоих высот в этом деле не достигнет.
Матфей аж покраснел от удовольствия.
– Что хочет спросить мой юный друг?
– Господин Двейн… это приятно и вообще, и всё такое, но… почему такая разница? Вы ведь мне объясняли, что всё дело – в себя верить, не бояться, силу направлять… Вот почему Ирма мысли прочесть может, а я – нет?
– Потому что я тебя этому ещё не учил, – безмятежно сказал Кор. – Хотя покажу тебе эти чары в своё время. Нет, Матфей, всё не так просто. Любой маг работает с силой. Больше ему работать просто не с чем. Но… вот скажи, почему одних можно научить кружева плести, а других, хоть всю палку о них изломай, – ни в какую? Склонность, сродство, талант – называй, как хочешь. Не вдаваясь в ненужные тебе подробности, скажу просто: радуйся тому, что у тебя такой талант вообще сыскался. А то кончил бы, как те, что у нас во дворе огнешары мечут. Им очень, очень долго придётся стараться, пока хотя бы самые простые заклятия из тех, что ты давно уже освоил, получатся, как у тебя с первой попытки. Так что, хочешь мысли научиться читать? Научу. Особенно тогда, когда люди взволнованы, или злятся, или, напротив, радуются.
«И узнаю, кто что про меня думает! – с вожделением подумал Матфей. – Узнаю, кто из прислужниц будет не прочь…»
Он испуганно втянул голову в плечи. Ой, ой, а вдруг господину Двейну это не понравится? Вдруг он тоже сейчас его мысли прочёл?
Но чародей преспокойно шагал себе по ступеням, не глядя больше на Матфея. Верно, решил, что лекция закончена.
Чадящих факелов на стенах тут не водилось. Не марал Кор Двейн руки и творением каких-нибудь там «летающих огоньков». Нет, их просто сопровождало пятно света, бравшееся совершенно ниоткуда.
Позади оставался марш за маршем. На площадках – глухие стены, однако Матфей подозревал, что там просто скрыты потайные двери. Иначе зачем и огород такой городить?
– Ещё немного совсем, Матфей. – Кор Двейн, конечно, почувствовал его беспокойство. – Что поделать, некоторые вещи приходится прятать глубоко. Ты сейчас убедишься сам.
Лестница закончилась глухим тупиком, вырубленным прямо в граните. И, конечно, никаких следов какой-либо двери.
Волшебник протянул руку, и Матфей дёрнулся, вздрогнув от внезапного болезненного укола. Указательный палец Кора Двейна чертил прямо в воздухе огненную дугу. Миг – и перед ними появилось подобие дверной створки, словно торопливый набросок на бумаге.
– Этого хватит, поверь. – Кор Двейн изобразил на створке изгиб, сильно смахивавший на дверную ручку. – Открываем…
Огненный контур повернулся на невидимых петлях. Отчего-то Кор Двейн не открывал порталов, уже знакомых Матфею, а применял иное, куда более сложное и запутанное заклинание, да к тому же и странно закольцованное. Большего клирик понять просто не успел, дверь открылась.
За ней колыхалась синеватая тьма, сквозь неё время от времени пробивались алые сполохи.
– Прыгай, – просто сказал Кор и исчез.
Матфей судорожно сглотнул, ноги у него вдруг затряслись, но деваться было некуда. Он шагнул через порог – и провалился в пустоту.
Засвистел ветер в ушах; он камнем ринулся вниз… но не успел даже крикнуть. Незримая рука подхватила его, останавливая падение, поворачивая так, что обутые в сандалии ступни мягко коснулись земли – или что тут у них вместо?
Над головой плавала густо-синяя мгла, словно кто-то плеснул в воду чернил. Меж синими клубами вились, точно живые, яркие огненные нити, совершенно точно выбиравшие сами, куда им двигаться.
Матфей стоял на чём-то вроде густо заросшего луга. Серая трава до середины голени; мягкая, она казалась неживой, ненастоящей. Да и то сказать, как бы здесь смогло расти хоть что-то? Солнца-то нет. Разве что господин Двейн позаботился каким-то образом.
Синяя мгла с алыми прожилками сливалась в непроглядную завесу шагах в двадцати от них, а прямо посреди открытого пространства на серой траве ничком лежала женщина в изорванных остатках некогда роскошного чёрного с блеском платья. Спутанные длинные волосы цвета воронова крыла закрывали всю спину. Ноги, открытые выше всех и всяческих пределов, исцарапанные, были вытянуты. Матфей растерянно замигал. Такого он ещё не видывал.
Остатки платья выдавали богатство его обладательницы. Очень большое богатство.
– Это, мой юный друг, – невозмутимо сказал Кор Двейн, – весьма, весьма ценная наша пленница. Ценная настолько, что удержать её мыслимо только здесь. В особом пространств
Страница 49
, не в обычной камере.– Т-ты… – Пленница с трудом приподнялась, опираясь на руки. Тонкие, изящные, на левом мизинце уцелел длинный, красиво подрезанный ноготь с золотистым лаком. Все остальные – обломаны, покрыты запёкшейся кровью.
– Я, я, – весело подтвердил чародей. – Полагаю, ты уже устала от моего общества, Царица Теней. Теперь о тебе станет заботиться вот этот замечательный молодой человек. Поздоровайся, Матфей!
– З-здрасьте… – только и смог выдавить тот.
Женщина, названная Кором Царицей Теней, не ответила. С трудом села, подтянув под себя ноги и кое-как прикрывая грудь волной чёрных волос. Голову она держала еле-еле, смотрела потому исподлобья, да ещё и пошатываясь из стороны в сторону.
Золотистые глаза окружены кровоподтёками, щёки ввалились. Потрескавшиеся губы полуоткрыты.
– Что… тебе… надо? Я… всё… сказала…
– А никто и не говорит, будто ты что-то утаила, – с прежней весёлостью бросил Кор Двейн. – Разве я у тебя что-то спрашиваю? Чего-то добиваюсь? Всего-то навсего пришёл сказать, что у тебя будет новый надзиратель. Ничего больше.
Тяжёлый взгляд золотистых глаз упёрся прямо в Матфея, и тот невольно отшагнул назад.
Она была чародейкой, тут сомневаться не приходилось. Чародейкой огромной, непредставимой силы.
– Доселе… справлялся… сам, а теперь?..
– Извини. – Кор Двейн саркастически развёл руками. – Занятость, постоянные отлучки, разъезды. Мелкие раздражающие повседневные дела. Не могу уделять тебе прежнего внимания, дорогая. Но Матфей хороший, надёжный ученик. Верю ему, как самому себе. Он станет о тебе заботиться.
– Отпусти меня, – хрипло сказала женщина. – Отпусти, умоляю. Ты… получил всё. У меня… ничего не осталось.
– Об этом, дорогая, – чародей невозмутимо рассматривал свои кожаные наручья, – позволь судить мне. Так вот, Матфей, мой юный друг, твоим заботам отныне поручается наша знатная пленница. Царица Теней, ни много ни мало. Что? – Двейн притворился, будто прислушивается. – Ты спрашиваешь, как её настоящее имя? Это, друг мой, и есть её настоящее имя. Пусть тебя не смущает её обличье. Она не человек в отличие от нас с тобой.
– Н-неправда, – выдохнула пленница.
– Она не человек, – с нажимом повторил Кор Двейн. – Она из тех, что зовутся Истинными Магами. Собственно говоря, сие гордое прозвание они присвоили себе сами, никого не спрашивая. Её соблазнительное тело, кое она столь дразняще прикрывает волосами – обман, иллюзия. Как ножны для меча, оно лишь вместилище для настоящей силы. Нам стоило немалых трудов заманить её в ловушку и захватить. А? – Он с преувеличенным вниманием приложил раскрытую ладонь к уху. – Да, да, конечно, разумеется, поведаю. Тебе важно знать, в чём же она провинилась. Конечно, конечно, ты справедливый и добрый человек, тебе ненавистны страдания, незаслуженно причиняемые другим!
Я отвечу тебе на это.
Так вот, примерно десятка полтора этих самых «магов» в течение долгих столетий забавлялись в одном далёком мире с названием Хьёрвард. Забавлялись они примерно так – творили жуткие орды голодных чудовищ и натравливали их на людские поселения. Разумеется, твари сожрали бы несчастных пахарей, и на сём забава бы пресеклась, но это в планы нашей дорогой Царицы и её сородичей никак не входило. Поэтому они порой помогали земледельцам, например – послав им «защитников», тоже чудовищ, но уже как бы «добрых». – Лицо Двейна исказилось от сдерживаемого гнева. – Так и шла эта война, одна из многих, для потехи вот этой красавицы и иже с ней. Тех, кто пытался бежать из рукотворной мучильни, приканчивали. Быстро и безо всяких «защитников». Царицу Теней всё это весьма забавляло. Не так ли, моя дорогая? А? – голос волшебника вдруг зазвенел. – Отвечай мне!
– Д-да-а… – прорыдала, не отпираясь, Царица Теней, закрывая лицо ладонями.
– Я ведь не соврал ни в чём, верно? Всё было именно так? Вы мучили, убивали и наслаждались мучениями других просто для собственного удовольствия?
– Д-да-а…
– Вот именно, – наклонившийся было к пленной Кор Двейн выпрямился. – Она призналась сама, Матфей. Признание – царица доказательств, как говаривали в моём родном городе, Матфей, отправляя на костёр очередную ведьму. Вместе с собратьями она натворила ещё немало. И всюду – зло, мелкое, глупое, исключительно чтобы развеять скуку чужими страданиями и кровью. Это так, Царица? Отвечай мне!
– Так… – всхлипнула пленница.
– Вот и хорошо, – хладнокровно кивнул Кор. – Как я уже сказал, отныне заботиться о тебе станет Матфей, мой новый ученик. Очень, очень талантливый и способный. Не пытайся его очаровать или соблазнить, моя дорогая, предупреждаю сразу – этот номер у тебя не пройдёт.
Царица Теней не ответила. Плечи её поникли, вздрогнули раз, другой и третий.
– Здесь, в этом прекрасном, безопасном месте, что стоило столько усилий мне и моей родне, ты совершенно, абсолютно лишена силы, – с нажимом сказал Двейн. – Здесь у тебя есть достаточно времени подумать о содеянном… раскаяться, быть может?
– Я-а… давно… раскаялась… умоляла тебя… на коленях… сжалить
Страница 50
я… Мёртвых всё равно не воротишь…– Это, – очень спокойно сказал чародей, – для меня не является абсолютной истиной. Однако мне необходимо время. Ты можешь потратить его на размышления, какая именно помощь мне потребуется.
– Я не знаю, что ты задумал! – всхлипнула она.
– Прекрасно знаешь, – парировал волшебник. – Я был с тобой достаточно откровенен. Пока ещё надеялся на твой разум. Потом… в силу твоего отказа… мы перешли к форсированным методам.
Матфей воззрился на господина Двейна. Силы Святые, неужели учитель её пытал?
– Пытал, пытал, мой юный друг, – казалось, чародея невозможно вывести из равновесия. – Пытал и, если надо, буду пытать ещё. Боль, что ей пришлось испытать, – ничто рядом с сотворённым ею злом. Не ради власти, богатства, похоти, нет. Исключительно от скуки, Матфей, только и исключительно от скуки. От скуки, Матфей, понимаешь? Люди были для них куклами в дурном уличном театрике, не более. Она шла по трупам, и добро бы шла хоть к чему-то!
– М-мы… шли…
– Ни к чему вы не шли. Развлекались, забавлялись, ублажали плоть. Вы ничего не сделали для Упорядоченного. Ровным счётом ничего. Вы, новое поколение, пришедшее после того, что дало Сущему Новых Богов!
– М-мы… остались… брошены. – Царица Теней подняла залитое слезами лицо. – Никто не пришёл к нам, не открыл секретов, никто не провёл Тремя Источниками… а мы тогда не знали, что это вообще такое… мы не знали о посвящении… мы просто жили, и-и-и-и… – Она тихонько, безнадёжно завыла, раскачиваясь вперёд-назад, словно механическая кукла.
– Г-господин Двейн… – не выдержал Матфей. – О чём это она? Какие «посвящения»?
– Я уже рассказывал тебе о Хедине и Ракоте, Новых Богах, не правда ли, Матфей? О том, что изначально они были могущественными чародеями, одержавшими победу над старыми богами?
– Д-да, господин…
– Так вот, Хедин, Ракот и другие, им подобные, проходили посвящение. Особый обряд возле трёх священных источников Упорядоченного. Я говорил тебе о них. Помнишь?
– Конечно, господин Двейн. Урд Пречистый, Кипящий Котёл – Тьмы Отец и Источник Мудрости.
– Молодец. Так вот, поколение нашей дорогой Царицы оного посвящения не прошло. Это, скажем так, несколько ограничило их силы. Но, – внезапно зарычал он, наклоняясь к самому лицу пленницы, – никак не могло сделать их теми пресыщенными негодяями, какими они стали! По собственной вольной воле! Боги Хедин и Ракот не обращали на них особого внимания. Даже когда у них дошли наконец руки навести порядок в Хьёрварде и наша дорогая Царица крепко получила по мягкому месту, Ракот Восставший и Хедин Познавший Тьму не заточили их в какой-нибудь огненной бездне, что, бесспорно, следовало бы сделать. Потрясающая безответственность!
– Мы… мы… – рыдала Царица Теней, – мы оставили прежние пути…
– Оставили, угу, – кивнул Двейн. – Расскажи об этом кому-нибудь полегковернее. Так и существовали, без цели, без смысла, устраивая порой то тут, то там большие и малые «представления», так сказать. Уже не столь масштабные, как в Хьёрварде, но тем не менее. Интриговали потихоньку. Где могли, пакостили Новым Богам. По мелочи, конечно же, на большее не решались. Помогали всяким… варлокам, демонологам, некромантам-любителям и прочей публике, изначально вставшим на неправильный путь и подлежащим быстрой и решительной эрадикации. Ну, станешь отрицать, дорогая Царица?
Та сжалась, словно ожидая удара. И зарыдала ещё громче.
– Молчание – знак согласия, – заключил Кор Двейн. – Как я уже сказал, друг мой Матфей, после долгих усилий нам с сестрой и братом удалось захватить… сию особу. У нас к ней было много вопросов. Она на них ответила – к сожалению, лишь после пыток. Теперь сидит здесь, скучает, думает о вечном и ждёт, когда мы сможем выдать её в один из тех миров, где её помнят и где за сотворённое ею полагается или старый добрый костёр, или нечто поновее – скажем, колесование.
Царица Теней резко вскинула мокрое лицо.
– Ты не можешь… не можешь убить меня!..
– Могу, моя дорогая, очень даже могу, – радушно поведал Двейн. – И убил бы, вернее, казнил, но я не судья и не палач. Судить тебя станут другие. Не сомневайся.
– Что тебе… ну что тебе от меня надо, – это был почти вой, а не вопрос. – Я всё рассказала!.. Всё!
– Мне надо, чтобы справедливость восторжествовала, – вновь нагнулся к пленнице Двейн. – И она восторжествует, рано или поздно. Торопиться нам некуда, время над тобой не властно. Я… тоже пока помирать не собираюсь. Так что привыкай к новому своему хранителю. Матфей! Будешь приносить нашей дорогой царице воду. И еду, какую попросит, – в рамках разумного. Передашь её желания поварам, они скажут, что можно, а что нельзя.
– Да, господин Двейн.
– Наша дорогая Царица тут, как я сказал, к магии прибегнуть не может. В отличие от тебя. Но я бы предпочёл, чтобы ты всё равно приходил сюда вооружённым. Мастер Периус, он снабдит тебя необходимым. Всё ли понятно, друг мой?
– Да, господин Двейн.
– Э, Матфей, оставь этот тон вышколенного слуги, – поморщился волшебник. – Гово
Страница 51
и свободно. И не дрожи! Я уверен, ты справишься. Ничего сложного тут нет. Навещай её раз в день, приноси, что надо, и уходи.– Но… господин Двейн… если она пленница… наверное, ей же на чём-то спать надо? И… есть чем-то? И наготу прикрыть?
– На твоё усмотрение, ты теперь хранитель, – усмехнулся Двейн. – Доселе она вполне на травке почивала. Не жаловалась.
– А… всё остальное? – совсем смутился клирик. – Естественные надобности…
– Она не человек. – Двейн по-прежнему усмехался. – Забыл, Матфей? Не человек. А суть, субстанция, идея. Сила. Может сделаться вихрем, молнией, ветром. Кем захочет. Ей, по сути-то, и еда не нужна, и вода. Так уж, чтобы это тело не мучить лишний раз. Короче, ты меня понял? Тогда идём. Покажу тебе отпирающее заклинание.
Царица Теней так и осталась сидеть – ноги поджаты, обеими руками упирается в серую траву, словно вот-вот рухнет, как старое, прогнившее чучело на огороде. Сломленная, несчастная, бессильная.
Истинный Маг? Не человек? Суть и сила?
– А… господин Двейн… как же с заклинанием-то?
– Это я тебе снаружи покажу. А пока иди за мной, да не бойся заблудиться. Синий туман только тебя пропустит, хоть бы наша Царица тебе и нож к горлу приставила.
Волшебник хохотнул, Матфею весело отнюдь не было. Кое-как выдавил из себя смешок для приличия.
– Куда бы ты ни пошёл, – продолжал чародей, – заклятие тебя подхватит. Подхватит и вытащит обратно на лестницу. Там уже будешь дверь запирать наговором.
И всё произошло именно так, как он и сказал.
…После их обычного урока Матфей возвращался к себе, что называется, в сомнениях и колебаниях. «Что за ерунда с этой пленницей? Могущественная чародейка, заточена, насколько можно понять, в такое место, что никто и никак до неё не доберётся, если дороги не знать. Злодеяния её господин Кор Двейн перечислил немалые, и она не возражала… Бррр, ну зачем, зачем наставник его, Матфея, к этому делу приставил? Если всё так просто, слуге поручить можно. А если сложно – то как же доселе-то управлялся?
Что-то тут не то. Ой, не то!»
В животе у Матфея сделалось как-то совсем скучно и грустно. Но, с другой стороны, против прямого приказа не попрёшь. Сказано – делай, «мой юный друг».
* * *
– Сядь рядом со мной, Гелерра. Попей. Тебе нужно пить, и побольше, побольше! Сейчас ещё принесут. А ты пока садись да не смущайся!
Красно-чёрный демон в сплошной чешуйчатой броне осторожно устроился на краешке массивной каменной скамьи. Соллей парила над камнями, как всегда, пальцы босых ног лишь чуть-чуть не достигали отполированных плит.
Гелерра пила жадно, вода стекала по грудным чешуям, и было это донельзя приятно. Сегодня ей показалось, что на левом локте одна из малых чешуек держится уже не так крепко, гуляет туда-сюда, и она была сама не своя от радости.
– Скажи, Гелерра, – Соллей придвинулась чуть ближе, золотые волосы почти касались агатовой брони, – поведанное тобой моему брату, Скьёльду, во время вашей первой встречи… ты помнишь сказанное?
Помнит ли она сказанное? Хм, странный вопрос. Конечно, она помнит! «Служение или свобода?» – спросил её чародей. «Служение», – ответила она, потому что служение великому Хедину и есть свобода!
– Да, – кивнула Гелерра. – Помню.
– Скьёльд тогда действительно спас тебя, – прошелестела Соллей. – Ты падала в чудовищную бездну, Упорядоченное более не держало тебя. Ему едва удалось тебя поймать.
Гелерра молчала.
– Ты не поверила ему, – тем же тихим, шелестящим голосом продолжала волшебница. – Ты сочла его слова уловкой, чтобы склонить на свою сторону, заставить тебя говорить. Что ты думаешь сейчас?
– О чём, могучая Соллей? О служении и свободе?
– Да. О том, тождественны ли служба Новому Богу Хедину и столь алкаемая тобой и твоим племенем свобода.
Гелерра пожала плечами.
– Разум мой затуманен, могучая Соллей. Демоническое начало… не даёт мне мыслить свободно.
– Ты уходишь от ответа, адата, – чуть заметно улыбнулась волшебница. – И это понятно. Ты угодила в западню, а помогают тебе не Новый Бог Хедин и его сподвижник, а мы, совсем иные.
– Разве вы враги великому Хедину?
– У нас нет ни врагов, ни друзей, адата. Порой наши намерения совпадают с намерениями бога Хедина. Порой – нет. Но мы не воюем против него. У Познавшего Тьму хватает неприятелей и без нас.
– Тогда я не понимаю тебя, – развела когтистыми лапами Гелерра. Чешуйка на левом локте стала как-то подозрительно крепко держаться, словно прирастая обратно. – К чему твои вопросы, мудрая чародейка?
– К тому, – голос Соллей упал до еле слышного шёпота, – что, изгоняя демона из твоего сознания, из твоей души и крови, я волей-неволей прочла твою память.
– Ч-что?!
Гелерре словно кто-то со всей силы заехал кулаком в живот, выбивая дыхание. Её память прочли? Как так? По какому праву?
Алая ярость с готовностью пробудилась вновь. Чёрные мясистые губы дрогнули, поползли, обнажая внушительные клыки. Соллей, однако, не дрогнула.
Знакомая ледяная игла коснулась сознания адаты, быстро проникла в самую
Страница 52
лубь, и злоба словно замерзала, обращаясь в глыбы твердейшего льда.– Я могу остановить демона, – шепнула Соллей. – Теперь я знаю, как. Не бойся, адата Гелерра, ничего не бойся. Я держу его за горло, ему некуда деваться. А теперь дослушай меня – видишь, я ничего от тебя не скрываю.
Да, я прочла твою память. Это было неизбежно – слишком сильна оказалась хватка демона. Он уже почти полностью овладел тобой, ещё немного – и превратил бы окончательно в одержимую. Нам удалось его остановить, но дорогой ценой. В том числе и ценой открытия мне твоей памяти.
Гелерра тяжело дышала, низко опустив голову. Ледяная боль в мозгу пульсировала, накатывая и вновь отступая, заливая порой всё сознание. Адата не могла пошевелиться, не могла вообще ничего – только слушать.
– Я узнала множество тайн Познавшего Тьму. Не буду тебе лгать, адата, иные из них – весьма деликатного свойства. Но твои секреты, Гелерра, погребены во мне. Ты видишь, я полностью с тобой откровенна. Я могла бы ничего не говорить тебе, умолчать – если бы хотела как-то обратить это себе на пользу ценой вреда тебе. Но такой цели у меня нет. Напротив, я хочу тебе помочь.
– К-как? – еле выдавила Гелерра. Язык у неё почти не шевелился.
– Я узнала о твоих чувствах к Познавшему Тьму. Узнала, что он равнодушен к тебе, что использует тебя к своей выгоде. Погоди! Не злись, я ведь не враг богу Хедину. Я узнала также, что ты стала обладателем некоего артефакта, изумрудного кристалла, найденного тобой в Межреальности, там, где пролёг путь Чёрной Башни, разрушившей корни и сшившей воедино пару умиравших миров – Мельин и Эвиал. Бог Хедин придавал – и придаёт – ему немалое значение. Ты помнишь, что это за кристалл?
– З-зачем ты спрашиваешь? У тебя есть вся моя память…
– Я не хочу и не буду рыться в ней бесцеремонно, словно грабитель в чужом доме, – строго сказала Соллей. – Я не читаю сейчас твоих мыслей. Скажу лишь, что этот кристалл – очень, очень ценен и для нас.
– Придите… к… великому Хедину… – слова выговаривались едва-едва, – и… попросите. Если вам для доброго… дела… он… никогда… не… откажет.
– Новый Бог Хедин очень, очень далеко, – помолчав, ровным голосом сказала Соллей, словно ожидала до этого от Гелерры совсем иного ответа. – Я прошу тебя вспомнить вновь, как ты нашла этот кристалл. Вспомнить до мельчайших подробностей. Просто вспоминать изо всех сил, ничего больше. Я прочту эту сцену вновь, с бо?льшими подробностями.
– Х-хорошо… – нет, Гелерре показалось, чешуйка на левом локте не прирастала обратно, просто зацепилась за край соседней. А так болтается, пожалуй, ещё больше, чем раньше.
– Спасибо тебе, – серьёзно сказала Соллей. – Мы знаем, речь идёт о Дальних. Они хоть и не такие враги нам, как Новому Богу Хедину, но уже несколько раз в последнее время становились нам поперёк дороги. Дважды наши планы оказывались совершенно расстроены, и всё из-за этих… существ. Мы, адата, созидаем, как и Познавший Тьму. Дальние же разрушают, разрушают по какому-то своему плану, и чем дальше, тем больше. Боюсь обидеть тебя, но бог Хедин или не может, или не хочет им противостоять.
– Это не так! – вскинулась Гелерра, несмотря на ледяную иглу в голове. – Великий Хедин сражался против Дальних с незапамятных времён, ещё будучи Истинным Магом!
Соллей вздохнула.
– Твоя преданность богу Хедину внушает мне и уважение, и боязнь, адата Гелерра.
– Боязнь? Почему?
– Мы помогаем тебе, но пути наши, как я уже сказала, не всегда совпадают с путями бога Хедина. Я опасаюсь, что ты сможешь… причинить нам вред. Мне или моим братьям. Именно потому, что твоя преданность Новому Богу не знает границ. Ты много узнала о нас, о нашей крепости. Обо мне. Что, если ты решишь, что «дело бога Хедина» требует, скажем, убить моих братьев, убить меня? Так, как вы уже поступили один раз с другими чародеями-людьми, «Безумными Богами», хотя они не были ни «безумными», ни тем более «богами»?
– Я… я не… – Гелерра подавилась. – Я никогда…
– Ты не просила о помощи? – участливо спросила Соллей, заглядывая ей в глаза. Ледяная игла дёрнулась, Гелерру скрутило жестоким болевым спазмом. – Ты это хотела сказать, гордая адата? «Я ни о чём и никогда вас не просила? Я погибла бы в бою с тем чернокнижником, но вас я ни о чём не просила»? Так? Я права?
Гелерра опустила голову – низко-низко. Чародейка была права.
Наступило молчание.
– Пожалуйста, – нарушила его наконец Соллей, – вспомни об изумруде. Это ведь такая малость! Тем более что «в общих чертах», как говорится, я об этом уже знаю. Важны детали. Однако именно они, я надеюсь, помогут нам устроить Дальним пару-тройку не самых приятных сюрпризов.
– Я… поверю тебе, – с усилием сказала Гелерра.
– «Я поверю», а не «я верю», – холодно кивнула Соллей. – Я заметила разницу, адата. Но я понимаю, насколько тебе трудно, и не тороплю тебя. А теперь – вспоминай, заклятие такой силы нелегко удерживать даже и мне…
Гарпия, в свою очередь, кивнула. И стала вспоминать.
Хотя вспоминать особо было и нечего. Они окружили то
Страница 53
да слившийся мир, Эвильин или Мевиал, одно название так и не прижилось. Окружили, стараясь разобраться, действительно ли все последствия жуткой схватки купированы, что опасность миновала.И Гелерра просто ощутила тогда зов, зов изумрудного кристалла, свободно плававшего в Межреальности, не опускаясь на её «твердь». Сильные пульсации, возмущения в свободном потоке магии; его отыскал бы и слепой. Чистая случайность, что подобрала его именно она, а не любой другой из числа учеников великого Хедина.
Она вспоминала, как сомкнула пальцы на холодных твёрдых гранях, как несколько мгновений всматривалась в смарагдовую глубину, а там исчезало, словно погружаясь в неведомую пучину, видение жуткой зубастой пасти.
– Вот и всё, могучая Соллей. Я отдала кристалл великому Хедину. Больше мои руки его не касались. Впрочем, это ты должна знать и так.
– Знаю, – с трудом выговорила волшебница. Она тяжело дышала, голова поникла. – Спасибо, адата. Ты не представляешь, насколько ты мне помогла.
– Чем же, могучая Соллей?
– Кристалл этот – не просто изумруд. Он указывает путь к владениям Дальних, в изнанку Упорядоченного. Там их заклятия, особые, только им присущие. Не представляю себе, что могло заставить их оставить такое без внимания, оставить валяться почти что «на большой дороге», почему они не отправили никого на перехват или просто не уничтожили…
Гелерра пожала чешуйчатыми плечами.
– Не знаю, могучая Соллей. Знаю лишь, что великий Хедин очень ценил эту мою находку.
– Ещё бы не ценить! – присвистнула волшебница. – Но когда ты оказалась в беде, Гелерра, твой бог не пришёл тебе на помощь. Тебя спасли мы. Уже два раза.
– Прости, чародейка. Но у моего народа не принято напоминать спасённому о случившемся и о своей заслуге в этом. Считается, таким образом спасший являет корысть, показывает, что спасал не для того, чтобы спасти, а ради выгоды, – вырвалось у Гелерры.
Соллей едва заметно усмехнулась:
– Нет, адата, напротив. Мы обе знаем с тобой правду. И я не собираюсь как-то покупать твою «службу» или что-то вроде этого. Ты излечишься и покинешь наш замок, свободная, как и положено истинной адате. Свободная от долгов и обязательств. Моей наградой, как и положено у людей, станет победа, просто победа над злом, над вот этим демоном, что вцепился в тебя мёртвой хваткой.
– Ты красиво говоришь, – покачала головой Гелерра. – Красиво, как и положено у людей. Увидела ли ты в моей памяти то, что хотела, могучая Соллей?
– Увидела, – кивнула чародейка. – Мне очень, очень пригодился бы этот камень, адата. Да-да, я помню: «попроси у Хедина на доброе дело, и он не откажет». Но увы, у меня нет времени на отыскание Нового Бога и на долгие разговоры с ним. Так что обойдусь тем, что есть. Что смогла найти у тебя. Твою память об этом кристалле, о том, что запомнила даже не ты сама, а твоё подсознание. Вот это меня и поведёт. А богу Хедину ты потом обо мне расскажешь, что, мол, есть такая чародейка Соллей, сражается с Дальними… Кто знает, может, тогда он и поможет.
Конец ознакомительного фрагмента.
