Страница 1

Клык леопарда
Энтони Ричес


Империя #4
Сын опального римского сенатора, скрывавшийся от имперского тайного сыска в Британии, возвращается на континент. Он и его сослуживцы направлены в Нижнюю Германию, только что опустошенную страшной эпидемией. Пользуясь сократившейся численностью вооруженных сил, провинцию терроризируют разбойники, среди которых множество бывших легионеров. Вновь прибывшие воины должны защитить город Тунгрорум от спаянной мощной шайки, во главе которой стоит невероятно жестокий и одержимый человек, тщательно скрывающий свое лицо…





Энтони Ричес

Клык леопарда



Посвящается Робину



* * *



Anthony Riches

The Leopard Sword



© Anthony Riches 2012

© Бушуев А.В., Бушуева Т.С., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017



Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.





От автора







Работа над «Клыком леопарда» в какой-то момент стала серьезным вызовом. Книга была наполовину написана, но сюжет никак не хотел разворачиваться дальше – образовался узел, который я не мог распутать. В самую худшую минуту этой тяжелой ситуации старый друг, услышав мою критику матча по регби в четверг вечером, ответил словами, коим было суждено возродить мою творческую жизнь: «Пиши у меня в кабинете». Так я и поступил. Никакого Интернета (это было крайне важно, так как позволяло не отвлекаться на пустяки), лишь чай, редкие разговоры и рекордные восемьсот-девятьсот слов в час. Словно за один шаг я перешел с телефонного Интернета на сверхширокополосный. Получив урок, я теперь снимаю переделанный в жилье курятник на местной ферме – где тоже нет Интернета – и когда не занимаюсь «настоящей» работой, уезжаю за несколько миль, чтобы написать кусок текста в блаженном покое и без возможности заниматься чем-либо другим, кроме сочинительства. За что тебе, Эдди Хики, положена величайшая благодарность, какая только сейчас возможна. Будем надеяться, что новый режим работы позволит мне писать по две книги в год, не отвлекаясь на всякую чепуху.

Кроме этого я должен выразить традиционную, но оттого не менее сердечную благодарность следующим людям. Хелен – за то, что поддерживала и твердой рукой направляла меня (а также за позволение внести последние штрихи в сюжет на юге Франции). Детям – за то, что мирились со всем этим. Немного и собакам – за то, что, когда терпение близких готово было лопнуть, питомцы невольно дарили мне альтернативный взгляд на многие вещи, выраставший из необходимости кормить их и выгуливать. Мой агент Робин, как всегда, был сама тактичность, а редактор Кэролин изо всех сил изображала бездеятельность и спокойствие, когда я в своем творчестве переходил уже всякие границы.

Что касается издательства «Ходдер энд Стоутон», то должен сказать, что работать с ним по-прежнему сплошное удовольствие, так что спасибо Франсин, Нику, Лоре, Джейми, Джеймсу, Бену и всем остальным, чьи имена я не могу запомнить по причине моей рассеянности. Клэр Паркинсон проделала потрясающую работу по редактуре текста – невзирая на кровищу и прочие малоприятные вещи, она умело его вычистила и спасла меня от многих конфузов. Молодчина! Джон Приджент также занимался вычиткой рукописи и, как всегда, сделал немало толковых замечаний.

Наконец, я, как всегда, благодарю всех, кто помогал мне на этот раз, но не был здесь упомянут. В этом нет вашей вины, виноват я сам, выражаясь трафаретно. Те, кто работает бок о бок со мной, скажут, насколько скверная у меня память, так что если я о ком-то забыл, приношу искренние извинения за такую неадекватность. Там, где исторически в книге все верно, – это лишь благодаря тому, что мне очень помогли, там же, где окажутся ошибки, они только мои.

Спасибо.




Пролог







Нижняя Германия, сентябрь, 182 г. н. э.


– Проклятый дождь! Дождь вчера, дождь сегодня и, похоже, дождь завтра. Повсюду эта проклятая сырость. Мои доспехи к утру снова покроются ржавчиной.

– Придется их чистить, если не хочешь, чтобы этот ублюдок снова вставил тебе фитиль.

При мысли о нескончаемой чистке доспехов от грязи и ржавчины – если только они не хотят навлечь на себя гнев центуриона – часовые обменялись гримасами. Вокруг сторожевой башни форта клубился холодный ночной туман, и капли влаги плясали на ветру, с тихим стоном продувавшим неприветливую местность.

Освещавший этот участок крепостной стены факел был окутан мерцающим коконом. Его свечение зловеще обволакивало часовых, не давая возможности разглядеть дальше нескольких шагов. Прикрыв глаза от света, они

Страница 2

всматривались в окружающее пространство, иногда бросая взгляды вниз, внутрь крепости, чтобы никто – ни разбойник, ни центурион – не подкрался к ним.

– Уж лучше я буду надраивать до блеска доспехи, чем слушать жалобы этого старого паршивца на то, как тяжко жилось «в былые времена». «Когда хавки [1 - Название ряда древнегерманских объединений, живших на севере современной Германии.] нападали на нас со стороны моря, вот это было настоящее сражение, парни. Вам, соплякам, не понять, что это такое, пока холодная острая железяка не вонзится вам в…»

Солдат неожиданно умолк – его внимание привлекло какое-то движение, внизу, в темноте под стенами форта.

– Что там?

Моргая усталыми глазами, часовой долго вглядывался во тьму. Спустя какое-то время он отвел взгляд, но тотчас снова бросил его в ту сторону, где вроде бы мелькнула какая-то тень.

– Ничего. Мне показалось, будто я что-то там увидел, но, наверное, это просто туман. – Он покачал головой, уперся древком копья в деревянный настил и широко зевнул. – Ненавижу это время года. В мерзком тумане вечно что-то мерещится.

Его товарищ кивнул, перегнулся через стену и посмотрел вниз.

– Знаю. Порой мерещится, будто… – Он словно бы поперхнулся, а в следующий миг перевалился через парапет и исчез из вида. Пока второй часовой пытался понять, что случилось, за край деревянной стены ухватилась чья-то рука и на площадку сторожевой башни перевалилась одетая в темное фигура. Во второй руке пришелец сжимал короткое копье, с острия которого капала кровь только что убитого часового.

В свете факелов блеснули сапоги с тяжелыми железными шипами на подошвах, позволившие ему подняться по отвесной деревянной стене. Услышав крик, донесшийся с другого угла крепости, часовой шагнул вперед и поднял копье, чтобы ударить незваного гостя, но тот небрежно взмахнул рукой, и в следующий миг в горло римскому солдату вонзился холодный клинок. Закашлявшись кровью, солдат попятился назад, перевалился через парапет и полетел вниз.








Лежа в полудреме в своей маленькой, продуваемой сквозняками казарме, центурион чутким ухом безошибочно уловил звуки схватки. Он тотчас вскочил с постели и, толком не проснувшись, выхватил меч из ножен, висевших на спинке единственного стула. Лишь ощутив в руке его рукоять, он стряхнул с себя последние остатки сна и мысленно поблагодарил провидение за то, что завалился в постель, даже не сняв сапог. Центурион надел шлем и, выскочив в дверь, громким рыком приказал солдатам подниматься. Не ощущая на теле привычного веса доспехов, он казался самому себе едва ли не голым.

Справа выскочила какая-то фигура. В свете факела за спиной центуриона зловеще блеснуло острие копья. С резвостью, приобретенной за два десятилетия армейской службы, он отклонился в сторону, и копье пролетело мимо. Сам же центурион, подавшись вперед, вогнал гладий в грудь неизвестному нападавшему. Выдернув лезвие, он оставил умирающего доживать последние мгновения на мокрой траве, а сам, на бегу подхватив с земли щит часового, упавшего со сторожевой башни, бросился к воротам крепости. Из окровавленного горла мертвого часового торчал метательный нож. Центурион нахмурился. Как же легко была уничтожена охрана крепости!

Он потихоньку двинулся вдоль бревенчатой стены, надеясь разобраться в том, что же все-таки случилось у входа. Увы, его взору вскоре предстала безрадостная картина. Ворота были распахнуты, и в них, потрясая мечами, уже устремилась масса нападающих.

Оставаясь в тени частокола, центурион пару минут наблюдал за тем, что происходит. У него на глазах неприятель смял нескольких защитников крепости и после короткой схватки грубо отбросил их в сторону. Приняв решение выскользнуть из крепости, чтобы сообщить о нападении на гарнизон своему трибуну в Тунгроруме, центурион покачал головой и отвернулся, чтобы не видеть кровавого зрелища. В следующий миг из темноты показалась темная фигура с коротким копьем в руке. Более того, рука была занесена для удара.

И удар не заставил себя ждать. Отбив его щитом, центурион изо всех сил врезал нападавшему в лицо рукой с зажатым в ней мечом. Отлетев к стене, тот с громким стуком ударился головой о бревна и с остекленевшими глазами сполз вниз. Центурион опустился на колени и, приставив острие гладия к его горлу, прошипел вопрос, который долгие месяцы был на устах всех римских солдат в этой провинции:

– Обдурон! Кто такой Обдурон?!

Оглушенный ударом, враг безмолвно смотрел на него снизу вверх, отказываясь отвечать на вопрос.

– Скажи мне, кто он, или я выпущу из тебя дух! – потребовал центурион.

Серьезность голоса, который угрожал расправой, не оставила будущей жертве сомнений в его искренности.

Придя в себя, лежавший осторожно покачал головой и, не сводя глаз с острия меча в руках у центуриона, тихо заговорил. Заглушаемые шумом схватки, его слова были еле слышны.

– Моя жизнь того не стоит.

– Согласен, – кивнул его противник.

В следующее мгновение лицо его посуровело. Поняв, что они не одни, центурион обернулс

Страница 3

и, увидев за своей спиной солдат, вонзил меч в грудь поверженного врага. Затем он наступил жертве на грудь обутой в сапог ногой и выдернул меч. За его спиной, нацелив на него копья, полукругом стояли с полдесятка тех, кто напал на крепость. Или нет, один был без копья. Темная одежда, призванная скрыть их в темную безлунную ночь, не позволяла понять, кто это такие. Правда, пара лиц показалась центуриону смутно знакомыми.

Шестой человек был вооружен лишь мечом. Центурион невольно отпрянул назад. Лицо незнакомца было полностью скрыто за римским кавалерийским шлемом, толстое забрало которого отполировали до блеска. На фоне начищенной бронзы чернели дырки глаз и тонкая прорезь для рта. Незнакомец поднял щит, и в его поверхности отразился искаженный образ центуриона.

– Ты хотел увидеть Обдурона? Я перед тобой. И эта смерть, центурион, совершенно не нужна, если вспомнить, что твои люди уже рассеяны и убиты. Убитый был хорошим человеком, одним из лучших моих воинов. Как ты понимаешь, я мог бы заставить тебя заплатить за его смерть, подвергнув долгим мучениям, тем более что ты сам выбрал такую расплату за пару мгновений собственного скоротечного триумфа. Забавно, не правда ли? – Его слова были едва слышны из-за мощного забрала, да и сам голос был искажен до неузнаваемости. Неудивительно, что солдаты всей провинции ломали головы над тем, чье лицо кроется за этой маской. – Этой ночью мы берем пленников, центурион, чтобы принять в наше воинство и уйти в лес. Ты останешься жив, если бросишь меч и щит, склонишь передо мной колено и пообещаешь верно служить. Иначе ты умрешь здесь, одиноко и бесславно, даже если храбро встретишь смерть.

Центурион покачал головой и вскинул меч, готовясь к бою.

– Прикажи своим воинам атаковать меня, и мы посмотрим, скольких я уложу, прежде чем они меня убьют. – Он плюнул на холодеющее тело поверженного врага, провоцируя незнакомца в маске выполнить угрозу. – Ты лишишься не только своего лучшего друга, но и еще нескольких человек.

Человек в маске в ответ покачал головой и выхватил из ножен длинный меч. В свете факелов зловеще сверкнуло пестрое лезвие. Странный узор как будто подрагивал, отчего сам меч казался колдовским оружием.

– Ты прав, центурион. Я не стану понапрасну тратить жизни моих людей. Я сам расправлюсь с тобой.

С этими словами он наклонился, поднял с земли щит и, глядя в лицо центуриону, шагнул вперед и вскинул свой меч, демонстрируя противнику его острие. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, а затем центурион пожал плечами и занял оборонительную позицию. Но уже в следующую секунду он ринулся вперед и ударил мечом по щиту человека в маске.

Пару раз взлетал и опускался его гладий. На короткий миг центуриону показалось, будто он берет над противником верх: прикрываясь щитом, тот с каждым его ударом отступал назад. Занеся для удара меч, центурион шагнул еще ближе. Человек в маске на мгновение застыл на месте и встретил гладий центуриона своим мечом.

Два клинка со звоном скрестились. Во все стороны посыпался сноп искр, и от гладия центуриона в руке осталась лишь треть. Отрубленный пестрым клинком конец, блеснув, полетел на землю. Центурион, не веря собственным глазам, посмотрел на обломок в своей руке, а незнакомец в маске налетел на него с безжалостной яростью, не давая ему времени опомниться.

Горизонтальным ударом всесокрушающего меча он рассек щит центуриона. Прослоенная тканью древесина треснула пополам, как прогнившая крышка бочки. В одной руке остался искореженный обломок щита, в другой – бесполезный сломанный гладий.

Осознавая всю горечь своего положения, солдат швырнул в противника рукоятку меча, а затем обломок щита и в бессилии сжал кулаки. Рукоятка со звоном отскочила от бронзовой маски. Что до обломка щита, то человек в маске на лету разрубил искореженную деревяшку диагональным ударом. Затем, сделав шаг вперед, он отбросил свой щит и сжал меч обеими руками.

– А теперь, центурион, ты заплатишь цену, названную мной!

Взглянув на полированное забрало шлема противника, центурион увидел там свое поражение. Чувствуя, как в нем закипает ярость, он приготовился со звериным рыком броситься на врага. Но с той же стремительностью, с коей центурион собирался совершить отчаянный прыжок, человек в маске выверенным ударом вспорол римлянину живот. Но разрезать пополам он не стал – лишь перерубил позвоночник, после чего выдернул меч. Центурион повалился на землю. Из распоротого живота хлынула кровь и вывалились внутренности. Как будто осознав, что враг сделал с его телом, он растерянно моргнул, но затем взгляд начал меркнуть.

Человек в маске склонился над умирающим, точно желая что-то ему сказать. Но нет, он лишь вытер клинок о тунику центуриона и вернул его в ножны. И, чтобы остудить на прохладном ночном воздухе вспотевшее лицо, поднял забрало. Глядя на умирающего римского воина, он печально улыбнулся и уважительно качнул головой:

– Молодец, мой друг. Ты умер, как настоящий мужчина. Теперь ты на пути к своим богам – мы дадим те

Страница 4

е монету, чтобы заплатить за переправу в царство мертвых. На самом же деле, учитывая, где ты сейчас, тебя ждет лишь встреча с Ардуиной [2 - В кельтско-римской смешанной мифологии – богиня охоты, хозяйка Арденн, горного и лесного массива на территории современных Бельгии, Люксембурга и Франции.]. Поверь мне, центурион, она мстительная злобная стерва.

Он отвернулся, но в следующий миг рука умирающего крепко схватила его за лодыжку. Центурион цеплялся за него из последних остатков сил.

– Ты?..

Человек в маске посмотрел на гаснущий свет в глазах умирающего.

– Да. Это я. Неожиданно, да? – Он высвободил ногу, бесстрастно наблюдая за тем, как жизнь покидает тело противника. Когда тот окончательно испустил дух, он сдвинул забрало вниз.

– Оттащите тело к воротам! Я хочу, чтобы к нам присоединились как можно больше римских солдат и чтобы они побудили своих товарищей в городе сделать то же самое. Думаю, тело их центуриона отлично пригодится для этих целей.




Глава 1




Нижняя Германия, март 183 г. н. э.


– Может, это и твоя родина, Юлий, но, по-моему, это просто грязная дыра!

Молодой, крупного сложения центурион плотнее закутался в шерстяной плащ и поморщился, глядя на холодный туман, клубившийся вокруг. Туман заглушал голоса и сокращал видимость до пятидесяти шагов. Казалось, будто их небольшой отряд окружен плотными серыми стенами.

– Погода здесь не лучше, чем в Британии. Еда даже хуже, ну а пиво – просто моча.

Один из шагавших рядом с ним офицеров стряхнул воду со своей густой черной бороды и тотчас фыркнул, почувствовав, как по спине сбежал ручеек холодной влаги.

– В последний раз, Дубн, я видел эти места, когда мне было пятнадцать. Мои воспоминания о Тунгроруме [3 - Римская административная единица на территории современных восточной Бельгии и южных Нидерландов, входившая в описываемое время в состав провинции Нижняя Германия. В романе описывается одноименный город – и это, скорее всего, столица округа Атуатука Тунгрорум, нынешний бельгийский Тонгрен.] такие смутные, что когда мы окажемся там, я вряд ли узнаю город, если, конечно, мы вообще его найдем в этой чертовой темноте.

Один из трех варваров, шагавших позади них, фыркнул, выражая свое особое омерзение.

– Какой-то дурак сказал мне, что мы направляемся в Германию. Пока мы морем добирались сюда, я едва не изверг от качки кишки, а когда зимой дрожали от холода в завшивленных казармах, я утешался тем, что скоро окажусь в стране моих земляков, в стране квадов [4 - Объединение древних германцев из племенного союза свевов, расселявшееся в регионе, где сегодня сходятся границы Австрии, Венгрии, Словакии и Чехии.]. Где много лесов и рек, где много дичи, где за мной будут присматривать боги отца. Вместо этого… – Он поднял руки, указывая на пологие холмы по обе стороны прямой, как стрела, дороги. – Вместо этого вынужден месить грязь по укутанным туманом полям и пастбищам, где обитают одни лишь тупые рабы. Нет, это не Германия, эта проклятая провинция – сплошное огромное поле.

Шагавший слева от Дубна центурион обернулся к варвару и отошел назад. На его хищном лице играла удивленная улыбка.

– Скажу честно, Арминий, тут ты попал, что называется, в яблочко. Эта часть Нижней Германии похожа на Белгику, что лежит к югу отсюда. Она почти полностью распахана под поля, на которых выращивают хлеб. Хорошая почва, как утверждал мой наставник. Если бы не эта провинция и земли южнее ее, то на Ренусе [5 - Река Рейн.] не было бы римских легионов, способных держать в узде германские племена, ибо солдат было бы попросту нечем кормить.

Варвар недоверчиво качнул головой:

– Только ты, Марк Валерий Аквила, мог превратить мою жалобу в урок об устройстве империи.

Юлий зашагал дальше, а когда заговорил, тон его был властным.

– Называй его тем именем, которым он сам себя называет, Арминий, или же так, как прозвали его солдаты, «Два Клинка». Не вороши прошлое, ибо если его потревожить, оно пробудится в плохом настроении и подарит нам лишь новые неприятности. Имя нашего брата по оружию – Марк Трибул Корв, и мы будем его так называть независимо от того, слышит нас кто-то чужой или нет. Ты знаешь не хуже меня, какое нас ждет наказание, если станет известно, что мы приютили беглеца от правосудия, будь то в Британии, Германии или в любой другой провинции империи.

Второй из троицы варваров мрачно усмехнулся, подмигнув здоровым глазом тому, о ком шла речь. Рана, из-за которой он лишился другого глаза, теперь затянулась, и он даже не пытался скрыть свежий розовый шрам, рассекавший напополам его бровь. Глазница была пуста и служила постоянным напоминанием о той кровопролитной ночной битве, когда ему удалось отомстить угнетателям своего племени.

– Причем беглеца из знаменитой аристократической семьи, – добавил этот варвар.

– И это говорит единственный представитель царской крови, верно, благородный Мартос?

В ответ на издевку Дубна одноглазый лишь покачал головой:

– Я лишился титула, когда оставил Динпаладир [6 - См. предыду

Страница 5

ий роман автора «Твердыня тысячи копий» («Эксмо», 2016).] и ушел с вами на юг. Кстати, не ты ли поступил точно так же, бросив свой народ, чтобы стать частью цивилизованного мира? К тому же племя не нуждалось в моем присутствии. На его землях разместился римский гарнизон, установив власть над Твердыней тысячи копий, пока мой племянник не будет готов править без их помощи. Меня вполне устраивает, что я помогаю вот ему, – он кивком указал на Марка, – держаться подальше от всеобщего внимания. – Сжав огромный кулак и глядя, как в ответ на это заиграли крепкие мышцы руки, мужчина криво улыбнулся рослому римлянину. – Впрочем, кому он может быть интересен, когда рядом с ним шагает здоровенный одноглазый воин размером с гарнизонную баню?

Третий варвар был выше своих товарищей на целую голову. Держа на мощном, как каменная глыба, плече боевой молот, он прыснул со смеха. Хотя и очень тихо – так, чтобы его усмешка осталась незамеченной. Посмотрев на него своим единственным глазом, наследник состроил свирепую гримасу и сказал на языке, который понимало оба их племени:

– В чем дело, Луго?

Мартос все еще не воспринимал гиганта в роли солдата особой центурии, сформированной из остатков воинов-вотадинов [7 - Кельтское объединение, селившееся в регионе, где смыкаются современные Англия и Шотландия. То же касается упоминающегося далее племени сельговов.] после того, как в прошлом году они были наголову разбиты римлянами. В плен же они попали в результате предательства вождя племени сельговов, чьим представителем был также и Луго. Неудивительно, что отношение Мартоса к гиганту до сих пор оставалось предвзятым. Впрочем, Луго хватало ума не вступать в конфликт с вождем вотадинов.

– Ни в чем, благородный Мартос. Я просто слушаю и тем самым старюсь учиться и узнаю новое.

Мартос смерил его пристальным взглядом, однако невинное выражение на лице гиганта сельгова смягчило его гнев, прежде чем он успел дать ему выход. Дождавшись, когда бывший аристократ посмотрит в другую сторону, Луго быстро подмигнул Марку. Вместо ответа римлянин вопросительно выгнул бровь и вновь посмотрел вперед. При этом он поймал на себе заговорщицкий взгляд Дубна – его друг вновь попытался раззадорить Юлия:

– Как думаешь, Юлий, далеко ли теперь до города?

Юлий недоверчиво покосился на него.

– В последний раз ты спрашивал об этом пять минут назад. Тебе что, приспичило отлить? Или снова беспокоит рана? Почему ты не… – Он не договорил и, сжав рукоятку меча, указал куда-то справа от дороги: – Видишь то?

Из тумана, там, где расстояние сильно затрудняло видимость, с влажной земли поднялась какая-то фигура. Вскоре рядом с ней возникла другая – человеческая фигура, щедро вымазанная грязью. Глядя на странных призраков, Дубн покачал головой, а затем указал на другую сторону дороги, окутанную густым туманом.

– Их там еще больше!

Римляне застыли на месте. У них на глазах то тут, то там с земли поднялись около десятка загадочных фигур, явно готовых в любой момент раствориться в темноте. Первым нарушил оцепенение Луго. Крепко сжимая обеими руками боевой молот, он решительно шагнул вперед.

– Это разбойники! – рявкнул варвар.

Римляне переглянулись и выхватили мечи. Сжимая в правой руке гладий, Марк Трибул вытащил из висевших на правом бедре ножен длинный кавалерийский меч. В белесом свете блеснула украшенная золотом и серебром рукоятка. Дубн сорвал с пояса метательный топор, подбросил его и поймал за рукоятку, готовый в любую секунду пустить его в дело. Все застыли, молча наблюдая за тем, как фигуры врагов постепенно приобретают более четкие очертания, неуклонно смыкая вокруг них кольцо. На вид это были солдаты, хотя и в обтрепанной и грязной одежде. Каждый был вооружен – кто мечом, кто копьем. Наметанным глазом Марк отметил, что оружие они содержат в отличном состоянии.

– Подходите ближе. Если хотите почувствовать, как мой меч войдет вам между ребер! – крикнул Юлий.

Эта угроза заставила их замереть на месте. Вперед шагнул лишь один человек. То, что Марк поначалу принял за каменное выражение лица, оказалось забралом кавалерийского шлема, которое ко всему прочему искажало голос.

– Нас в три раза больше, чем вас, – произнес человек. – Сложите оружие и сдавайтесь – тогда останетесь живы. Если попытаетесь сопротивляться, мы перережем вас, как скот.

Юлий шагнул вперед и, сунув гладий обратно в ножны, потянулся за висевшим на поясе кошельком.

– Ты прав, лучше улаживать дела мирно.

Марк и Дубн переглянулись. Стоявший позади них Луго что-то тихо прорычал, едва сдерживаясь, чтобы в одиночку не броситься на разбойников. Центурион поднял руки, и в клубах тумана блеснуло серебро. Бандит в маске как будто слегка расслабился и жестом велел своим подручным отойти.

Юлий шагнул ближе. На лице его играла хищная улыбка.

– Верно, мы хотим остаться в живых. Но вот тебе я бы советовал бежать со всех ног. Прямо сейчас.

Он поднес руку с серебряным свистком к губам. Вожак разбойников моментально вскинул меч, готовясь к бою.

– Не побе

Страница 6

ите? Я предупреждал…

Издав пронзительный свист, Юлий бросил свисток, выхватил из ножен кинжал, и низко держа его, угрожающе двинулся на бандита в маске.

Его противник неуклюже нанес удар по диагонали, целясь римлянину в шею. Но Юлий моментально отклонился влево, перенес тяжесть тела на правую ногу и в прыжке бросился на разбойника. Опрокинув противника на землю, он вырвал у него из рук меч и вогнал под мышку длинный кинжал. Бандит взвыл от боли. Не теряя драгоценных секунд, Юлий пригнулся и боднул его забралом. Удар был таким мощным, что на маске бандита осталась глубокая вмятина. Оттолкнувшись от мгновенно обмякшего тела, Юлий вскочил на ноги и, вновь выхватив из ножен гладий, с широкой улыбкой повернулся к ближайшему из врагов.

Будучи не в силах сдерживаться, Луго шагнул с дороги, чтобы сразиться с двумя разбойниками. Вскинув было увесистый молот, чтобы обрушить его на голову ближайшего врага, он в последний миг изменил свое намерение и ударил обоих бандитов по ногам. Первый тотчас же полетел на землю, второй резко отскочил назад, однако споткнулся, потерял равновесие и упал навзничь, раскинув руки.

Луго вскинул над головой молот и обрушил его на упавшего. Описав в воздухе зловещую дугу, изогнутый клюв вонзился бандиту в грудь, с хрустом дробя ему кости. На подмогу Луго с обеих сторон бросились Мартос и Арминий. Германец быстро прикончил первого разбойника, которого Луго сбил с ног. Поставив ногу на живот умирающего бандита, гигант бритт выдернул молот вместе с обломками ребер и поискал взглядом следующего противника.

Марк и Дубн бросились на подмогу Юлию, который уже врезался в самую гущу разбойников. Размахнувшись на бегу боевым топором, Дубн успел размозжить голову очередному врагу, прежде чем сам едва не попал на острие вражеского копья. Отпрыгнув в сторону, он схватил его за древко и резко дернул, чем лишил нападавшего равновесия. Затем он выхватил гладий и глубоко вонзил его в бедро копьеносца. Впрочем, Дубн тотчас же выдернул меч назад, вырвал из слабеющей хватки бандита копье и, грозно вскинув его над головой, устремился вперед, чтобы поразить очередную жертву.

Марк Трибул вступил в бой с двумя меченосцами. Сделав вид, будто собрался сражаться с первым из них, он быстро развернулся и набросился на второго. Отбив гладием меч противника, он взмахнул спатой [8 - Длинный меч, позаимствованный римлянами у кельтов.], которую сжимал в другой руке, и нанес бандиту удар в незащищенный бок. Холодная сталь вонзилась глубоко в тело. Содрогнувшись от внезапной боли, разбойник рухнул на землю. Марк резко развернулся и оказался лицом к лицу со вторым бандитом. Окровавленное лезвие спаты уперлось бандиту в грудь, и он медленно попятился назад. Другие разбойники молча переглянулись. Они пока отказывались пуститься в бегство, однако видя, что их товарищи убиты или ранены, не решались вступать в бой.

На мгновение над местом схватки повисла тишина. Ее нарушал лишь далекий ритмичный звук. Едва различимый в густом тумане, он постепенно становился все громче и громче: это было позвякивание металла, похожее на клацанье миллиона крошечных железных зубов. Улыбка Юлия сделалась еще шире. Раскинув руки, как будто собираясь заключить в объятия все окружающее пространство, он произнес:

– Слышите? Это, мои друзья, шаги смерти, которая спешит к вам. Я бы сказал, что жить вам остается двадцать биений сердца, в лучшем случае, тридцать, прежде чем из тумана вынырнет огромное вооруженное чудовище и разорвет вас на куски. Или бегите прочь, или молитесь вашим богам!

Он умолк и театральным жестом поднес к уху ладонь. Звук сделался еще громче: теперь был отчетливо слышен ритмичный лязг железа. Марк посмотрел на застывших на месте оборванцев. По их лицам было видно, что у всех до единого осталось только одно желание: со всех ног броситься прочь от неминуемой гибели. Один из разбойников вздрогнул. Поняв, что происходит, он повернулся было, чтобы помчаться наутек, когда из тумана походным шагом показались первые солдаты. Марк тотчас же узнал центуриона, бежавшего рядом с колонной по четыре воина в ряд. Это был Клодий. В следующий миг этот римлянин вскинул над головой руку с мечом и громко выкрикнул своим легионерам приказ:

– Третья центурия, вперед!

Разбойники бросились врассыпную. Еще через мгновение стройная колонна рассеялась, превратившись в упорядоченный хаос. Центурионы с довольными улыбками наблюдали за своими солдатами. Выбрав себе жертву, те устремлялись за ней вдогонку, словно охотничьи псы. За каждым разбойником мчались не менее дюжины жаждавших крови солдат. Вскоре со всех сторон уже доносились свирепые крики преследователей и вопли преследуемых.

Один из легионеров, вскинув копье, набросился на трех варваров-разведчиков, приняв их в пылу схватки за разбойников. В следующий миг он схватился за лицо и отлетел назад. Как оказалось, это Арминий шагнул вперед и со всего размаха врезал ему в нос пудовым кулаком. Бедолага тунгриец [9 - Тунгрийцы, или тунгры, – объединение древних германцев. С их наз

Страница 7

анием и связано название области Тунгрорум.] с залитым кровью лицом опрокинулся навзничь.

– Ты сломал мне нос!

Германец презрительно покачал головой и жестом указал на своих товарищей.

– А чья это вина? Считай, что тебе повезло, что ни один из этих двоих не приложил тебя как следует. Мартос выпустил бы тебе кишки, как рыбе, а вот этот верзила одним ударом снес бы тебе башку. Так что ступай прочь и вытирай кровавые сопли в другом месте!

Клодий с поднятым забралом подошел к другим офицерам. Стянув с головы и шлем, и матерчатую подкладку, он подставил седые волосы бодрящему воздуху и принялся наблюдать за тем, как его подчиненные тащат тела жертв через раскисшие грязью поля.

– Мне следовало бы знать, что вы трое непременно найдете на свою голову неприятности, – проворчал он.

– Неприятности сами нашли нас, – парировал Дубн и, вытерев меч о засаленную тунику убитого врага, вернул его в ножны.

Клодий лишь мрачно фыркнул.

– Старая история, – угрюмо проворчал он затем. – Как твоя рана, молодой Дубн? Все еще напоминает о себе, когда ты опускаешься на колени, чтобы… – Краем глаза уловив движение, он обернулся в пол-оборота и рявкнул: – Третья центурия, смирно!

Трибун Скавр вместе с примипилом [10 - Главный после командующего центурион легиона, командир первой центурии первой когорты.] Секстом Фронтинием подошел к центурионам и, ответив на их приветствия, обманчиво спокойным взглядом серых глаз окинул место недавней схватки.

– Знаю, господа, мы здесь для того, чтобы убивать разбойников, но учитывая, что мы пока не добрались даже до Тунгрорума, все это представляется несколько чрезмерным, даже по вашим меркам. – Он обвел взглядом изрубленные тела и нескольких умирающих, которые все еще издавали стоны. – Думаю, на сегодня хватит. Обычно я придерживаюсь того мнения, что коль мы убили их, то тела следует сжечь или похоронить, однако в данных обстоятельствах… – Он повернулся к Фронтинию и вопросительно посмотрел на него. – Что скажешь, примипил?

Старший центурион перешагнул через бездыханное тело вожака и стащил с него шлем, чтобы взглянуть на убитого. На посеревшем лице ярко алела кровь из сломанного носа.

– Я бы сказал, что шлем он нашел явно на обочине. Смею также предположить, что он лишил жизни не одного хорошего человека, так что его собственная смерть угодна нашим богам. А еще я бы предложил бросить его прямо здесь, чтобы его останки догнивали вместе с телами других бандитов.

Скавр поджал губы и кивнул.

– Согласен. Заберите у них оружие и все, что найдете ценного, а тех, кто еще жив, погрузите на телеги наших обозников. Думается, власти Тунгрорума будут рады заполучить нескольких пленных бандитов, чтобы публично подвергнуть их казни. – Он на миг отвернулся и коротко кивнул Фронтинию. – Думаю, их достаточно, чтобы этим троим героям денек прогуляться пешком впереди когорты. Я не против терять офицеров в сражении, при условии, что они проявляют готовность дорого отдать свою жизнь. Однако памятуя о том, что нам уже не хватает хороших центурионов, я не стану рисковать и ухудшать наше положение, искушая судьбу.

Примипил кивнул и многозначительно посмотрел на трех офицеров.

– А что случилось с этим?

Он имел в виду солдата со сломанным носом, получившего мощный удар Арминия. Сейчас над ним суетился лекарь. Германец шагнул вперед и кивнул Скавру.

– Похоже, он собирался проткнуть меня копьем, но я убедил его этого не делать.

Трибун вопросительно посмотрел на телохранителя.

– Сдается мне, ты проявил излишнее усердие. – Он похлопал злополучного лекаря по плечу, и тот поспешно вскинул в салюте окровавленную руку. – Либо ты сейчас вправишь кость, либо займешься этим в конце дня. У нас нет времени стоять тут в тумане и ждать, пока ты закончишь свою работу.

Лекарь виновато развел руками:

– Прости, трибун, я никак не могу ухватиться за кость.

Бесцеремонно оттолкнув его в сторону, Арминий положил руку на плечо солдата со сломанным носом, не давая ему встать.

– Сиди, это не займет и минуты. – Большим и указательным пальцем он сжал ему нос, нащупывая место перелома. Раненый взвыл от боли. Схватив беднягу за волосы, чтобы тот не дергал головой, германец быстро поставил сломанную кость на место. Раненый громко вскрикнул и потерял сознание, повиснув на руке германца, который по-прежнему держал его за волосы. Покачав головой, Арминий передал его подоспевшему с бинтами санитару.

– Готово. Правда, под глазами неделю еще будут синяки. Это послужит ему хорошим уроком. Будет знать, что надо тщательней выбирать цель.

Примипил Секст Фронтиний кивнул трибуну и язвительно улыбнулся:

– Похоже, твой человек умеет вправлять сломанные кости, трибун. Возможно, жене центуриона Корва стоит взять его помощником в свой лазарет, как ты думаешь?

Глядя вслед уходящему германцу, Скавр покачал головой:

– Вряд ли. Ему не хватает сострадания, которое требуется от медика. Он стал таким с тех пор, как я спас его, когда мы воевали с квадами, и, похоже, не думает меняться. – Он посм

Страница 8

трел на простиравшуюся впереди дорогу, все так же окутанную пологом тумана. – Может, снова двинемся в путь? По моим прикидкам, до города остается еще десять миль. И нам никуда не деться от этого проклятого дождя, пока мы не придем туда.

Когда первые центурии снова выстроились в колонну, Марк Трибул заметил, что Юлий что-то ищет на земле рядом с трупом убитого бандита.

– Что-то потерял? – спросил Марк.

Не сводя глаз с земли, его товарищ кивнул:

– Свисток. Хороший был.

Оглянувшись, Трибул перехватил взгляд Дубна – тот с лукавой усмешкой показывал на торбу у себя на поясе. Поняв бесполезность дальнейших поисков, Юлий вновь обернулся к другим центурионам. Дубн тем временем с преувеличенным интересом что-то искал на земле возле их ног.

– Мне бы тоже не помешал хороший свисток, а то у моего звук, как вопли кастрированного кота, – пояснил он.

По команде Клодия третья центурия, которой надлежало идти во главе растянувшейся колонны из двух когорт, снова пришла в движение. Юлий осуждающе покачал головой.

– Очень смешно, Дубн. Думаю, это цена за то, чтобы быть первыми в бою. Как обычно, будь все оно проклято.

С этими словами он бросился догонять пятую центурию, оставив своих товарищей ждать, пока мимо пройдут их солдаты.

– И долго ты собираешься держать свисток у себя? – поинтересовался Марк у Дубна.

Тот пожал плечами:

– Может, пока он не купит новый? Как только он достанет из кошелька монету, я тайком суну в него его старый свисток. – Озадаченный серьезностью товарища, Дубн нахмурился. – Что такое? Я же не срезал у него кошелек!

Марк покачал головой:

– Нет. Дело во мне. Я просто подумал о том, как это развеселит Руфия.

Дубн положил похожую на лопату ладонь на обтянутое кольчугой плечо друга.

– Знаю. Я не меньше тебя скучаю по старому засранцу, но, как любит говорить Морбан каждому, кто готов его слушать, жизнь приносит выгоду лишь живым. Вон идут твои парни. Ступай и взбодри Кадира историей про свисток твоего друга. Ты же знаешь, он всегда мрачнеет, когда на дворе слишком сыро и солдаты не могут позабавиться стрельбой из луков.








Они прошагали еще четыре часа. Из-за бесконечного тумана смеркаться начало гораздо раньше, и даже Марк был склонен встать на ночной привал. Шагая рядом со своим опционом [11 - Главный помощник центуриона.] в арьергарде центурии, он обратил внимание, что хамийцы [12 - Сирийские лучники (по названию города Хама).], обычно невозмутимые, к концу марша помрачнели.

– Пойду вперед. Хочу убедиться, что Морбан не слишком немилосердно шпыняет горниста, – сказал Марк.

Кадир что-то пробурчал в ответ, не сводя глаз с унылого пейзажа, что время от времени открывался взгляду, когда расползалась завеса тумана.

Подойдя к голове центурии, Марк Трибул застал знаменосца в задумчивости. Похоже, этот ветеран, отдавший армии двадцать пять лет, а также известный на всю когорту своим язвительным умом и неуемной страстью к азартным играм, вину и женщинам, принял беды своего товарища близко к сердцу.

– Я пытался приободрить его во время привала, отпустил пару шуток, но он даже не улыбнулся. Похоже, до него понемногу доходит, чего он и его земляки лишили себя, когда решили покинуть хамийскую когорту и гарнизон на Адриановом валу. Таскать на себе доспехи в половину собственного веса – это совсем не то, что голышом бегать налегке по лесам, изредка подстреливая дичь себе на обед. – Не замечая холодного взгляда центуриона, Морбан продолжил: – И вот теперь он мерзнет, из носа у него течет, лук же ему вечно приходится прятать, чтобы не подгнил клей. Неудивительно, что у засранца сейчас паршивое настроение. Не то что у нас, мы люди привычные.

Марк всмотрелся в завесу тумана и коротко встряхнул головой. Увы, мнение Морбана по поводу причин дурного настроения Кадира можно было отнести и к нему самому.

– В любом случае, скоро мы вновь окажемся в теплой казарме, где будет печка с дровами, а все неурядицы останутся позади. И если дорогой старина Кадир даже тогда не посмеется над моими шутками, то, наверное, он…

Рассуждения знаменосца прервал крик, донесшийся откуда-то из головы колонны. Когорта почти мгновенно остановилась – центурионы по цепочке передали приказ дальше. Услышав, как шедшая впереди центурия получила приказ стоять на месте, Марк отдал точно такой же своим солдатам и, велев Кадиру следить за порядком, зашагал вперед, чтобы посмотреть, что происходит.

Как только он миновал арьергард головной центурии, причина внезапной остановки стала ясна. Впереди в пелене тумана маячила каменная стена высотой не меньше двадцати футов. Перед величественной каменной аркой с массивными деревянными воротами, перекрывавшими когортам вход в город, столпились, не зная, что им делать дальше, центурионы. Вытянув шею, примипил окликнул пару солдат, стоявших на стене. Те, в свою очередь, подозрительно вглядывались в туман.

– Открывайте проклятые ворота! – закричал примипил. – Бумажными делами займемся потом! У меня тут две когорты солдат, и у них отмерзаю

Страница 9

задницы. Я хочу разместить их в казармах до того, как станет темно.

Стоя позади старшего центуриона с мрачной усмешкой на бородатом лице, Юлий кивнул Марку.

– Похоже, добром это не кончится. Если не ошибаюсь, это солдаты легиона, а когда в дело вмешиваются дорожные рабочие, беды не миновать.

На стене появился еще один солдат, на этот раз в шлеме с гребнем и плюмажем опциона. Коротко переговорив со стражниками, он обратился к столпившимся перед воротами ауксилариям:

– Прошу прощения, центурион. Но мне строго-настрого приказано не открывать ворот без разрешения моего офицера. Я отправил за ним одного из солдат, но до его прихода я не смогу пустить вас внутрь.

Он развел руками, показывая, что не в силах ничего сделать, после чего исчез из вида. Примипил вскипел от гнева.

– Уж не сегментированный ли доспех я увидел прежде, чем этот человек поспешил спрятаться от разгневанного примипила? Ведь так? Я не ошибся? – раздался за спинами центурионов чей-то голос.

Обернувшись, центурионы увидели Скавра. Судя по лицу трибуна, тот пребывал в недоумении. Фронтиний мрачно кивнул. В отличие от трибуна, примипил был готов взорваться от злости.

– Да, трибун. Похоже, что регулярные войска прибыли сюда раньше нас.

Скавр какое-то время вглядывался в туман.

– Полагаю, если мы стерпим такое отношение, то наши люди простоят здесь еще не один час.

Секст Фронтиний кивнул и вопросительно посмотрел на трибуна. Тот кивнул ему, откашлялся и крикнул, обращаясь к опустевшей стене:

– Эй, опцион! Выходи!

После долгой паузы опцион снова выглянул через край стены. Стоило ему увидеть, что снизу на него смотрит трибун, как его лицо вытянулось. Скавр нарочно приподнял плащ, демонстрируя стражнику искусно выкованную бронзовую кирасу, повторяющую форму грудной мускулатуры.

– Хорошенько посмотри, опцион! Ты видишь, что я не центурион, а командир этих когорт, причем не без влияния, и отлично знаю, как делаются дела. Интересно, с каким легионом я сейчас разговариваю? «Тяжеловозы» или «строчилы»? Какой из них, скажи-ка, опцион?

Стоящий на стене воин вытянулся в струнку и отрапортовал:

– Верный и преданный Первый легион Минервы, трибун!

Скавр улыбнулся и пробормотал что-то себе под нос.

– Я понял тебя. – Он посмотрел на опциона и, немного помолчав, заговорил снова: – Значит, «тяжеловозы». Первый легион Минервы, верный и преданный. Гордое имя гордого легиона. Скажи мне, опцион, этот засранец с кислым лицом, Гладион, все еще старший центурион третьей когорты?

Опцион, прищурившись, посмотрел на Скавра, явно размышляя над тем, каким влиянием обладает у своих офицеров этот незнакомый трибун. Его ответ был осторожным и взвешенным, дабы случайно не оскорбить старшего по званию.

– Да, трибун. Весел, как всегда.

Прикинув, что момент для атаки настал, Скавр повысил голос до разъяренного рыка.

– Если меня не пропустят в эти гребаные ворота прежде, чем я закончу считать до тридцати, вы узнаете, что я не такой любезный, как он, и вообще я куда более мстительный! Уразумел? – Опцион мрачно кивнул. – Отлично. Тогда давай займемся делом, хорошо? Или мне уже начать отсчет?

Несколько секунд помолчав, опцион развернулся и исчез. В следующее мгновение ворота, ровно под человеческий рост, со скрипом отворились. Бросив взгляд на примипила, Скавр шагнул вперед.

– Пойду договорюсь обо всем, прежде чем когорты замерзнут насмерть.

Фронтиний кивком указал на центурионов и большим пальцем подозвал их к себе.

– Центурионы Юлий, Дубн и Корв, вы составите трибуну эскорт. Трудно сказать, какой прием нас ждет в стенах этого города, учитывая, что дело тут не обошлось без легиона.

Когда Скавр вошел внутрь, солдаты, охранявшие ворота, попытались было закрыть их, но Юлий грубым толчком распахнул их створки. Его свирепый взгляд убедил стражников: им лучше не вставать на пути трибуна и его эскорта. Прежде чем заговорить с опционом, рослый тунгриец брезгливо осмотрелся по сторонам.

– Если вам, игрушечные солдатики, поручено охранять город, то вы плохо справляетесь со своей задачей. У нас тут на повозках лежат несколько раненых – это все, что осталось от пары дюжин разбойников, которые осмелились устроить нам засаду на дороге. Возможно, вы захотите подлечить их, прежде чем они околеют от холода. Иначе по вашей вине горожане лишатся удовольствия посмотреть на их казнь. – Покачав головой, он отвернулся, хмуро вглядываясь в клубившийся внутри городских стен туман. Здесь он был таким же плотным, что и снаружи. – Как добраться до штаба?

Жестом велев своим солдатам возвращаться в теплую сторожку у ворот, опцион указал на дорогу, которая вела внутрь темного города.

– Иди туда, центурион. Но не ищи штаб. Это гражданское поселение, а не крепость. Пройдете четверть мили и окажетесь на перекрестке. Большое строение справа – это форум. Там, в базилике, найдете офицеров.

Окружив Скавра со всех сторон, три офицера зашагали вперед. Дубн сжал рукоятку меча и, вглядываясь в туман, пробормотал:

– Четыре сотни шагов д

Страница 10

центра города? Да этот городишко будет больше крепости шестого легиона в Тисовой роще. Это…

– Огромный, говоришь? – С интересом посмотрев на здания по обе стороны дороги, укутанные покрывалом тумана, Скавр улыбнулся. – Это центр провинции, центурион. За стенами живут восемь или десять тысяч человек. Во всяком случае, их было столько до того, как в эти края пришел мор [13 - См. «Историческую справку».]. В Риме жителей раз в сто больше, хотя там и крепостные стены в три раза длиннее, чем здесь. Что заставляет задуматься, зачем им столько места.

Впереди темноту слегка рассеивал свет пары зажженных факелов у входа на форум. Перед высокой аркой в карауле застыли двое стражников. Прежде чем трибун успел объяснить растерянным солдатам свое появление в городе, из двора позади арки ему навстречу вышел центурион местного легиона. Увидев перед собой трех центурионов в незнакомых доспехах и в шлемах с гребнями, он резко остановился. Каково же было его удивление, когда он увидел, кого они сопровождают! Выждав несколько секунд, в течение которых он наблюдал за сменой эмоций на лице офицера, он обратился к нему довольно язвительным тоном, призванным подчеркнуть превосходство в звании:

– Да, центурион, это форма старшего офицера, и да, теперь ты должен приветствовать меня надлежащим салютом.

Тот, кому адресовались эти слова, покраснел, однако поспешил выполнить предписание и быстро отсалютовал Скавру. Видя это, стражники из последних сил попытались скрыть улыбки – правда, без особого успеха.

– Прошу прощения, префект, но мы не ожидали, что к нам прибудет подкрепление, – сказал местный житель.

Марк посмотрел на Юлия – интересно, поправит ли его товарищ ошибку офицера? Но в ответ на свой вопросительный взгляд он получил лишь короткий кивок. Скавр кивнул центуриону, бросив через его плечо взгляд на смутный силуэт административного здания на другой стороне форума.

– Это вполне понятно, центурион, ибо мы не подкрепление. Ты проведешь меня к своему трибуну?..

Центурион провел их через мощенный камнем форум, где в более приятную погоду городские торговцы выставляли на продажу свои товары. Вскоре Скавр и его сопровождающие уже были в теплом помещении базилики. Поняв, что оказался в оборонительной позиции, центурион предпринял запоздалую попытку продемонстрировать превосходство, требуемое, как ему казалось, в отношениях между легионом и когортами ауксилариев [14 - Воины ауксилий, вспомогательных подразделений, набиравшихся из покоренных народов.].

– А теперь, господа, прежде чем вы пройдете к трибуну, я попросил бы вас оставить ваше оружие здесь…

Скавр обвел глазами прихожую с богатыми гобеленами на стенах и пол, украшенный мозаичным изображением Меркурия, и бесцеремонно прервал говорящего:

– Нет, центурион, ты не можешь просить нас об этом. В данный момент у меня нет ни времени, ни терпения.

Цокая подковами сапог по мозаике пола, он прошел мимо изумленного офицера и вышел вон. После секундного замешательства центурионы, лязгая железом, зашагали следом за ним. Дубн подмигнул рассерженному центуриону легиона и процедил уголком рта:

– Будь благодарен, что тебе не пришлось, как привратнику, взять у него плащ.

Распахнув двери в дальнем конце вестибюля, тунгрийцы шагнули в комнату с высоким потолком. Больше половины пространства занимал массивный стол, за которым сидели несколько человек в белоснежных туниках офицеров легиона, а также двое гражданских в тогах. Все они как один с любопытством посмотрели на вошедших. Самый молодой из них тотчас вскочил на ноги и с видимым раздражением похлопал по сенаторской полоске, украшавшей его тунику.

Центурионы-тунгрийцы вытянулись по стойке «смирно» и браво отсалютовали присутствующим. Повозившись с застежкой, Скавр снял плотный шерстяной плащ и перебросил его на спинку стула, позволив всем увидеть тонкой работы кирасу. Скользнув взглядом по кольчуге центуриона, молодой трибун поджал губы, как будто лишний раз убедился в своей правоте.

– Насколько я понимаю, вы ауксиларии? – уточнил он. Коротко кивнув, Скавр спокойно посмотрел на него. – Из чего следует, что ты префект? У меня есть обыкновение требовать соблюдения армейского этикета, префект. Например, я привык к тому, что даже высшие офицеры должны приветствовать старшего по званию.

Сказанное молодым трибуном было вполне разумно, однако судя по его тону, он привык повелевать, а не слушать других.

Наметанному глазу Марка он показался образцовым офицером легиона – лет двадцати пяти, с длинными по моде волосами и густой бородой, опять-таки согласно последней имперской моде, однако ухоженной и аккуратно подстриженной. Близко посаженные холодные глаза, классический римский нос. Во взгляде его, обращенном к стоявшему перед ним незнакомому офицеру, читался вызов и нетерпение.

Скавр пару секунд в упор смотрел на него, а затем потянулся к ранцу и вытащил оттуда свиток. Когда же он заговорил, голос его был сух и бесстрастен: он явно не желал признавать превосходство собеседника в звании.

– Искренн

Страница 11

согласен с этим, офицер. Я всего неделю назад говорил то же самое молодому трибуну легиона в сенаторском ранге, когда он только попал под мое начало и до того, как геройски погиб в бою, сражаясь рядом со мной. – Посмотрев на офицеров легиона, Марк по их лицам и негромким возгласам понял, что они никак не ожидали таких слов.

Небрежно держа в руке свиток, Скавр покачал головой.

– Смотрю, товарищ, ты не привык, прежде чем открыть рот, посмотреть правде в глаза? – спросил он.

Его собеседник побледнел и явно собрался что-то сказать, однако Скавр обошел стол и встал напротив него, лицом к лицу с ним. Серые глаза Скавра внезапно сделались холодными, как лед, а голос понизился до шепота. Чтобы услышать, что он говорит, его собеседник был вынужден напрячь слух.

– Это интересный, я бы даже сказал, судьбоносный момент, трибун. Мы все с ним сталкиваемся, когда меньше всего ожидаем его – момент истины, когда перед нами возникает яма и достаточно одного шага, чтобы угодить в нее по самую шею. У тебя есть вопросы, которые ты хотел бы задать мне прежде, чем мы приступим к старому доброму состязанию, в котором соперники меряются членами? Есть какие-то сомнения в том, кто из нас первым поднимет руку в знак уважения в конце этого разговора?

Трибун легиона покачал головой. Было видно, что он готов взорваться в любой момент.

– Я Луций Домиций Беллетор, военный трибун, командир седьмой когорты имперского Первого легиона Минервы, направленный защищать и охранять город Тунгрорум. У меня имеется приказ легата моего легиона, согласно которому я имею право требовать подчинения мне любых армейских подразделений, которые окажутся в непосредственной близости к городу и в нем самом. То есть твоего подчинения и подчинения твоих людей, префект…

Он с вызовом посмотрел на Скавра. Спокойно выдержав его взгляд, тот нарочно повысил голос, чтобы его услышали все те, кто сидели за столом.

– Отлично. Я – военный трибун Гай Рутилий Скавр, командир первой и второй тунгрийских когорт, и прислан сюда из Британии для поиска и уничтожения разбойников, дезертиров и мятежников из Нижней Германии. У меня имеется приказ от наместника Британии не подчинять вверенные мне войска никому из других офицеров, если только в целях выполнения моего задания я не сочту нужным иное. Возможно, он предвидел случаи, вроде этого. – Беллетор открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Скавр поднял руку. – Вижу, что не убедил тебя и, пожалуй, ничего не добьюсь, если мы продолжим обсуждать это в присутствии наших подчиненных. Думаю, нам следует попросить присутствующих оставить нас одних на несколько минут, как ты считаешь?

Беллетор нехотя кивнул и повернулся к центурионам легиона. Все до единого они в молчаливом удивлении наблюдали за драмой, что развертывалась у них на глазах.

– Оставьте нас.

Офицеры встали и направились к двери, в которую недавно вошли тунгрийцы. После короткого замешательства двое гражданских последовали за ними. Юлий, выходивший из комнаты последним, закрыл за собой массивную дубовую дверь. Увидев плотный занавес, явно висевший здесь неспроста, он задернул им двери.

– Насколько я понимаю, ты здесь старший офицер? – послышался у него за спиной чей-то голос.

Обернувшись, Юлий увидел того, кто произнес эти слова – седого, широкоплечего мужчину. Лицо его от правой брови вниз по щеке и по губам до самого подбородка пересекал шрам. Юлий приготовился к потоку ругательств, и даже Дубн с Марком Трибулом невольно изменили осанку, подсознательно готовясь к бою. Предвосхищая любой неприемлемый довод, говоривший поднял брови и всплеснул большими руками, однако, как заметил Марк, отступать не стал.

– Нет, вам нет оснований нас опасаться. Мы все здесь на одной стороне. Я – Сергий, старший центурион седьмой когорты. – Он протянул руку, и Юлий, не колеблясь, пожал ее. – То, что происходит там, касается лишь их двоих, а затем и вообще будет забыто. Нам этого лучше не слышать, верно?

Юлий кивнул, чувствуя внезапную симпатию к собеседнику, хотя и досадуя слегка, что им так и не довелось поспорить.

– Я – Юлий, центурион первой тунгрийской когорты ауксилариев, а это Дубн и Корв. Наш примипил ожидает у западных ворот с остальными людьми. Скажи, сможем мы устроиться на ночлег до наступления темноты?








В отсутствие подчиненных Домиций Беллетор тотчас же перешел в наступление. Ткнув пальцем в лицо Скавра, он выплеснул в него поток желчи.

– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне в присутствии моих офицеров?

Его собеседник лишь улыбнулся такой вспышке гнева и покачал головой:

– Ты сам этому поспособствовал, товарищ. Пара спокойных вопросов прояснила бы наши с тобой отношения, развеяв все твои заблуждения на этот счет. Ты же принялся надувать щеки. Впрочем, давай оставим в стороне твою неспособность задавать вопросы…

– Скоро это дойдет до моего легата! Я буду вынужден…

Побледнев от ярости, Скавр шагнул вперед. Лица обоих трибунов оказались всего в дюйме друг от друга. Беллетор машинально отпрянул назад.

Страница 12

– Зря ты это сказал, трибун! Любые недоразумения мы должны решать между собой, без посторонних. Так что выброси из головы саму мысль о том, чтобы натравить на меня легата, потому что я здесь, а он – нет! Я и раньше имел дело с офицерами вроде тебя и давно пришел к выводу, что позволять таким офицерам тешить свое самолюбие – опасно. Правильнее всего – быстро поставить их на место. Прошло то время, Домиций Беллетор, когда бездарь сенаторского звания мог помыкать ветеранами, полевыми командирами из сословия всадников. Насколько я понимаю, в этом крошечном уголке империи, возможно, такого никогда и не было.

Скавр взял со стола свиток.

– Во-первых, трибун, в приказе, полученном мною от самого наместника, прямо сказано, что я имею полное право действовать независимо от любого другого командования. Во-вторых, трибун, следует признать, что людей у тебя вполовину меньше, чем у меня, и тебе вверено командование седьмой когортой, обычно одной из самых слабых в любом легионе. Предполагаю, твое войско состоит из зеленых новобранцев и юнцов, обучавшихся не больше года. И в-третьих, трибун, извини меня за прямоту, но, насколько я могу судить о твоих успехах и достижениях, они у тебя в этом городе более чем скромные. Менее чем в десяти милях от стен этого города на моих офицеров напал десяток разбойников, и никто из них не проявил страха перед нашей военной формой, а ведь я ожидал, что один вид римских воинов их устрашит. Как было бы, неси твои солдаты дозорную службу с надлежащим усердием. Две мои когорты закалены в боях с мятежными варварами на землях Британии, и я не намерен тратить понапрасну их силы на то, чтобы они сидели здесь и теряли боевые навыки под твоим командованием.

Домиций решительно встряхнул головой, упрямо отказываясь признать свою неправоту, и презрительно скривил губы.

– Я трибун легиона! – взорвался он. – Это безоговорочно наделяет меня правом командовать тобой, простым ауксиларием! Все остальное просто…

Не обращая внимания на ярость Беллетора, Скавр демонстративно повернулся к нему спиной и, грохоча сапогами по каменному полу и разглядывая на ходу фрески, зашагал прочь. Ответил он, не поворачивая головы, причем голос его был исполнен иронии.

– Трибун легиона? Я тоже был трибуном легиона много лет назад, когда мы воевали с квадами. Я отлично знаю, Домиций Беллетор, какой властью располагает трибун с широкой полосой на тоге, зажатый между легатом легиона и более опытными трибунами и старшими центурионами с узкими полосами. Все они как один считают своим долгом тебя поучать. Последние десять лет я сражался за империю то в одной провинции, то в другой, за что вторично удостоился звания трибуна. Я добился его вот этим. – Он похлопал по рукоятке меча. – Так что я вовсе не твой подчиненный, трибун, и считаю себя в худшем случае равным тебе. Что касается моих командирских умений и способностей, моей личной подготовки и боевого опыта, то здесь я, несомненно, превосхожу тебя. Можешь сколько угодно строить из себя большого человека перед местными чиновниками, чтобы потешить тщеславие. Возможно, тебе хватает ума держать своих солдат за этими толстыми стенами, подальше от любых бед. Но если ты шевельнешь хотя бы пальцем, чтобы как-то помешать мне, когда я буду вычищать эту провинцию от всякой нечисти, считай, что в моем лице ты нажил опасного врага. Выбор за тобой.








В ответ на просьбу Юлия Сергий кивнул и, прежде чем продолжить разговор, отправил одного из офицеров договориться о размещении тунгрийских когорт в стенах города. Двое гражданских держались особняком, стоя в углу прихожей. Тот, что был выше ростом, крепко сложенный мужчина с надменным лицом, о чем-то сосредоточенно разговаривал со своим собеседником, человеком не столь внушительного вида, но, судя по всему, обладающего острым умом.

– Боюсь, у нашего начальника тяжелый характер.

Сочувственная улыбка Сергия выдала его истинные чувства. Юлий поймал себя на мысли о том, что этот офицер ему нравится.

– Вообще-то, у нашего тоже, хотя он редко его показывает.

Сергий усмехнулся и тихо, чтобы его не услышали те, кто стоял у двери, добавил:

– И потому вы обращаете внимание, когда он все же его показывает? Мы же давно привыкли к бесконечным приступам ярости трибуна Беллетора. Скажу больше, наша когорта уже воспринимает их как повод для смеха.

Юлий нахмурился:

– Тогда что он здесь делает?

– А ты еще не понял? У папаши трибуна Беллетора хорошие связи и куча денег. Иначе как, по-твоему, этот парень стал трибуном легиона и почему наш легат вынужден его терпеть? Или ты думаешь, вашу когорту перебросили сюда просто так? Если бы! Теперь легат на какое-то время избавлен от головной боли.

Юлий насупил брови:

– Но почему седьмая когорта? Наверняка это не дело для новобранцев?

– Согласен, но вот легат вряд ли согласится с такой точкой зрения. Первый легион Минервы все еще не укомплектован. Немало воинов умерло во время мора, новобранцев же им на замену все равно не хватает. Что тоже понятно, если учесть,

Страница 13

какое количество народу унес мор. А после того как какой-то идиот ухитрился потерять в Британии лучшую часть легиона, мы были вынуждены отправить три когорты для укрепления тамошних сил… – Заметив выражение лица Юлия, он прервал поток своего красноречия. – В чем дело?

– Это были мы, примипил. Там нам пришлось не сладко.

Сергий пожал плечами.

– А где сладко? Я был зеленым центурионом, когда началась последняя война с хавками. У меня ушло меньше года на то, чтобы перестать рваться в бой. Теперь мне не нужны мертвые варвары. Куда важнее для меня не видеть, как умирают мои собственные солдаты. В любом случае, три когорты, переброшенные в Британию, плюс две когорты – на побережье, в помощь «строчилам», чтобы держать сапог на горле хавков…

– «Строчилам»? Кто это?

– Тридцатый легион Ульпии Победоносной. Наш братский легион в этой провинции. Стоит раздаться призыву заняться физическим трудом, как его тотчас перенаправляют нам, тогда как они сидят на месте, читают и пишут. А если канцелярии наместника понадобится два десятка писцов, как будто там больше некому от безделья чесать задницы, так их сразу же выделяет тридцатый легион. Но лесу нарубить – это к нам. Они называют нас «тяжеловозами», а мы их «строчилами». Так давно уже повелось, сколько помню себя на службе. Так что нас тут пять когорт, не считая тех, что сторожат крепость и находятся в отпуске, а также длинного списка симулянтов. Из чего следует, что наша когорта единственная, какую мог выделить легат. Даже с такой малой потерей личного состава легион будет по уши в дерьме, если волосатые варвары, что живут на другом берегу Ренуса, решат наведаться к нам в гости. Он отправил нас, кучу зеленых новобранцев, и, готов поспорить, был рад спровадить. В том числе и Беллетора.

Юлий кивнул.

– Понятно. Но ведь даже пять сотен ваших солдат все равно могут нагнать страху на разбойников, чтобы те снова забились в свои норы?

Посмотрев на собратьев-офицеров, Сергий криво усмехнулся.

– Мы тоже так считали, когда прибыли сюда шесть недель назад. Мол, отправим пару центурий нести дозор на дорогах, и бандиты тотчас побоятся даже высунуть нос, но…

Двери распахнулись и, отодвинув занавес, к ним вышел Скавр.

– Господа, пойдемте размещать на ночь наших солдат. – Прежде чем шагнуть на холодный воздух, он остановился, чтобы застегнуть на плече плащ, и обратился к двум гражданским: – Приношу извинения, что ухожу так быстро, но, похоже, все имеющиеся казармы заняты солдатами легиона. Поэтому я должен найти место внутри стен вашего города, чтобы поставить палатки для наших когорт. Я вернусь сюда завтра рано утром, и тогда мы обсудим, что делать со здешними бандитами, которые в последние месяцы мешают вам жить. А также могу ли я рассчитывать на пищу и крышу над головой для четырнадцати сотен солдат.








– Как долго мы сможем держать людей в таких условиях? В такую погоду?

Лицо примипила Фронтиния приняло задумчивое выражение.

– Несколько дней. От силы неделю. Палатки уже и без того изрядно поизносились, и если такая сырость будет держаться и дальше, они рано или поздно начнут рваться. Нам нужно разместить людей в нормальных казармах, предпочтительно сложенных из камня, но за неимением таковых сойдут и деревянные. Может, легион поможет? Не зря же они носят свое гордое имя? Пусть трибун не подарок, но офицеры, похоже, довольно опытные, если верить тому, что рассказал мне Юлий.

Прежде чем ответить примипилу, Скавр сделал глоток вина и задумчиво наморщил лоб. С тех пор как он принял командование тунгрийскими когортами, он почти каждый вечер совещался с Фронтинием по самым разным поводам, и всякий раз тот был для него источником здравого смысла и дельных советов.

– Не исключено, что они помогут нам, но сильно на это надеяться я бы не стал. Что касается офицеров, то трибун Беллетор – просто-напросто идиот, из тех, что своей глупостью и замашками порочат аристократию. Его центурионы в целом производят впечатление людей достойных, но вот особого огонька я в них не увидел. Может, они и бывали в сражениях, но только не в последнее время. Не знаю, как ты, но я давно пришел к выводу, что боевой опыт либо делает человека человеком, либо ломает его. Он может сделать его сильнее, раскрыть лучшие стороны его натуры или же, наоборот, ослабить его боевой дух. Этот легион вот уже десять лет не видел приличного сражения, а это очень долгое время. Такой срок способен разбудить в человеке мрачные мысли о том, что он видел и что делал. Лично я предпочел бы, если бы трибун Беллетор командовал несколькими центуриями с меньшим человеколюбием, но с более свежими шрамами. Ну, ты понимаешь, о чем я. Увы, тут мы бессильны, поэтому нам лучше принять все как есть. По крайней мере, наместник отправил нас туда, где вряд ли кому знакомо имя «Аквила». Думаю, нам повезло. На какое-то время мы сбили имперских ищеек со следа и пока что можем забыть об этой опасности.

Примипил поднял чашу.

– За это стоит выпить. Думаю, центурион Корв меня поддержал бы.

Освеще

Страница 14

ный тусклым мерцанием пары масляных ламп, Скавр выпил, откинулся на спинку стула и устало потянулся.

– Кстати, о Корве… Сумела его лекарша сохранить жизнь тем бандитам, которых мы взяли в плен?

– Некоторым, во всяком случае. Четверо пока еще дышат. Двое умерли от ран по пути в город.

Мрачное лицо трибуна слегка просветлело.

– Отлично. Когда завтра утром я огорошу городские власти своими требованиями, это слегка поднимет мне настроение.








– Это просто возмутительно, трибун Скавр! Кто дал тебе право изымать частную собственность? Я напишу об этом наместнику, и когда закончу, у него не останется сомнений по поводу того, какого самоуверенного наглеца власти Британии сплавили к нам в Тунгрорум. Ты алчный и непорядочный, ты не лучше тех бандитов, которые выцеживают нашу кровь, нападая с той стороны крепостных стен. Их, по крайней мере, мы способны сдерживать! Этот город лишь недавно поднялся с колен, после того как мор выкосил треть его жителей. Мы до сих пор не в состоянии собирать столько налогов, чтобы удовлетворить требования империи к моему ведомству. И вот теперь на нашу голову сваливаешься ты и требуешь, чтобы гражданское население в семь тысяч человек кормило еще две тысячи солдат. Судя по тому, сколько провианта вы требуете, аппетит у них под стать гладиаторам. Нет! Я просто не могу пойти на такое!

Прокуратор Альбан, сидевший по другую сторону широкого стола, был зол. Его бородатое лицо пылало праведным гневом. Громко стукнув ладонью по столешнице, он с недовольным видом отвернулся. Бросив взгляд на сидевшего напротив Домиция Беллетора, Скавр заметил, что тот безуспешно пытается сдержать усмешку. Старший центурион Беллетора, Сергий, сидел с непроницаемым лицом рядом со своим начальником, тогда как занявший место по левую руку от своего начальника писарь прокуратора избегал взгляда трибуна, склонив голову над табличкой.

Справа от Альбана сидел жилистый мужчина в тунике с длинным рукавом и гривой темно-каштановых волос. Вопреки последней моде на бороды лицо его было гладко выбрито и напоминало каменную маску. В холодных глазах читалось умение скрывать все свои чувства. Альбан небрежно представил его по имени – Петр. Судя по всему, это был заместитель прокуратора, и хотя он не участвовал в обсуждении, похоже, он был рад возможности просто сидеть и наблюдать за происходящим.

Последний из сидевших за столом проскользнул в комнату и занял место между двумя спорящими сторонами вскоре после того, как Альбан обрушил свой гнев на требования Скавра. Его еще не представили присутствующим. Плащ, переброшенный через спинку стула, был заляпан грязью, а мокрые, испачканные штаны служили еще одним свидетельством того, что он только что откуда-то прибыл. Опоздавший вопрошающим взглядом обвел присутствующих, и Скавр отметил про себя, что его зеленые глаза слегка косят. Почему-то это произвело на него неприятное впечатление. Покачав головой, трибун встал и, шагнув к нему, протянул руку. Положенная на пол солома заглушила стук его подкованных сапог.

– Прежде чем я отвечу прокуратору Альбану, я должен представиться. Рутилий Скавр, трибун, командир первой и второй тунгрийских когорт.

Зеленоглазый улыбнулся и ответил ему рукопожатием.

– Поскольку страсти уже вовсю кипят, сомневаюсь, что кому-то пришло бы в голову представлять меня. Так что я сделаю это сам. Я – префект наместника, наделенный полномочиями очистить провинцию от разбойников, и прибыл сюда из крепости Бонна [15 - Современный Бонн.]. Мое имя Квинт Канин. – Он многозначительно посмотрел на Альбана, и тот смерил его презрительным взглядом. – Прокуратор Альбан довольно низкого мнения обо мне, хотя под моим началом всего лишь тридцать человек. Неудивительно, что он так возбудился при виде двух полных когорт, прибывших в наш город.

Альбан презрительно фыркнул:

– Тридцать человек – это еще куда ни шло, плюс лошади, которым требуется корм и стойла, – с усмешкой ответил он Канину. – По крайней мере, когорта легионеров охраняет нас от бандитов, с которыми, похоже, не в состоянии совладать армия. Но кормить еще две? И вот теперь этот… господин… требует, чтобы мы построили казармы для полутора тысяч человек! Я оказался…

Схватив со стола лежавший перед ним жезл примипила, Скавр виновато посмотрел на Секста Фронтиния и с силой стукнул жезлом по столешнице. После чего, не обращая внимания на взбешенного Беллетора, смерил прокуратора долгим взглядом. В комнате повисла гнетущая тишина.

– У тебя все? – спросил Рутилий Скавр.

Прокуратор онемел от такой дерзости. А вот Петр посмотрел на разъяренного трибуна с явным любопытством.

– Отлично! Благодарю тебя, прокуратор Альбан, за твою откровенность. Ты весьма поэтично изложил свое нежелание предоставить моим воинам крышу от непогоды и пищу для их пустых желудков, и это при том, что их отправили сюда защищать тебя и жителей Тунгрорума от бандитов, которые уже несколько месяцев не дают вам житья. Думаю, самое время познакомиться с другой точкой зрения! Префект Канин, я с благод

Страница 15

рностью выслушаю все, что ты скажешь по поводу того, что мы тут обсуждаем.

Квинт Канин встал из-за стола и, подойдя к стене, отдернул занавес. Взглядам присутствующих открылась нарисованная на ней подробная карта местности.

– Ну хорошо, трибун, вот тебе моя оценка нынешней обстановки в этой части провинции, что касается угрозы со стороны разбойников. Во-первых, нужно принять во внимание ее географию. Тунгрорум находится вот здесь, в самом ее сердце. – Фронтиний нахмурился, и заметив это, Канин недоуменно поднял брови. – У тебя возник вопрос, примипил?

Секст Фронтиний кивнул и указал жезлом на карту.

– Там, откуда я родом, местоположение имеет значение, лишь когда позволяет владельцу удерживать что-то в своей власти. Что же придает важность этому месту?

Альбан закатил глаза к потолку, но Квинт невозмутимо продолжил:

– Хороший вопрос. Кому интересен город, находящийся на задворках мира? Ответ прост, примипил. Дороги. Я покажу тебе. – Он указал на карту. – На западе дорога проходит по ровной местности прямо к Буковому лесу, столице нервиев [16 - Одно из объединений кельтско-древнегерманского союза белгов.], а оттуда ведет прямо в Галлию. Она многие мили тянется по плодородным землям, на которых, покуда хватает глаза, раскинулись тучные нивы. – Префект указал на карте место чуть восточнее города. – Из Тунгрорума та же самая дорога ведет на восток. За полдня пешего хода по ней можно добраться до переправы через Мозу [17 - Река Мез (она же Маас).] и по мосту попасть на другой берег, откуда продолжить путь в колонию Клавдия [18 - Современный Кельн.] на Ренусе. Оттуда дорога ведет вдоль западного берега реки во все главные города и крепости Ренуса.

Он умолк и посмотрел на Фронтиния. Тот разглядывал карту уже с новым интересом.

– То есть зерно из Галлии доставляют в Тунгрорум, а оттуда в крепости на Ренусе?

– Верно, примипил. Если зерно из Галлии доставлять на повозках сразу в крепости на Ренусе, это будет долгий и опасный путь. Поэтому зерно привозят сюда, в зернохранилище… – Альбан снова усмехнулся, однако префект продолжил объяснения, как будто не услышал его, – откуда его запасы можно переправить на восток. Без зерна из Галлии крепостям на Ренусе не выстоять, а если на берегу реки не держать легионы, то германцы не замедлят перейти границу и быстро вторгнутся на наши земли.

– А без Нижней Германии будет открыта вся Галлия. Не говоря уже о дороге на Рим, – сказал Секст.

Канин широко улыбнулся:

– Ты сообразителен, примипил. Как ты уже сказал, без поставок зерна в крепости на Ренусе весь северо-западный фланг империи будет уязвим для нападений варваров. Еще лет пятьдесят, и они бы расселились в Нижней Германии и стучались бы в ворота Галлии. Не говоря уже о том, что если не защищать нижнее течение Ренуса, то под ударом окажутся и крепости в его верхнем течении. Угроза нападения возникнет и там. Тунгрорум имеет огромное значение для сдерживания германских племен. А еще Тунгрорум находится под угрозой, серьезность которой прокуратор Альбан, похоже, склонен недооценивать, руководствуясь собственными корыстными интересами.

С этими словами Квинт в упор посмотрел на прокуратора, ожидая, что тот попытается отвергнуть эти обвинения, однако Альбан устремил взгляд на стол, явно не желая ничего отвечать. Скавр снова указал на карту.

– Расскажи нам об угрозе, исходящей от разбойников, префект. Хотелось бы знать, почему – если пути снабжения пограничных земель имеют такую огромную важность – вы еще не выкорчевали эту заразу из ваших мест.

Канин в очередной раз ткнул жезлом в карту и указал на местность к югу и востоку от города.

– Пройдите маршем десять миль на восток и переправьтесь через реку, и вы окажетесь в краю бескрайних лесов. Начинаясь у самой реки, лес этот уходит вверх по гряде холмов. Здесь, в речных долинах и густых непроходимых лесах, куда не проникает дневной свет, невозможно поддерживать порядок. Когда там нет дождей, тамошние холмы окутаны туманом, а в это время года мрачно и холодно, как в могиле. В этом и заключается корень всех наших бед, трибун. Местные называют этот край Лесом Ардуины, по имени их лесной богини. Говорят, что она охотится верхом на диком вепре.

– Германская Диана, стало быть?

– Да, трибун, но лишь отчасти. В лесу полно святилищ, воздвигнутых в ее честь. Охотники молятся ей, просят хорошей добычи, но ходят слухи и о более жуткой стороне ее культа. На алтарях якобы совершаются человеческие жертвоприношения… – Он помолчал и потрогал амулет, висевший у него на правом запястье. – Мы, разумеется, не нашли следов таких жертвенников, так что вряд ли эти слухи верны, но…

Скавр кивнул. Лицо его оставалось суровым.

– Когда во время войны с квадами наши солдаты попадали в плен, варвары имели обыкновение приносить их в жертву своим богам. Делалось это медленно и как можно ближе к лагерю, чтобы мы слышали их крики. Будем надеяться, что твой амулет защитит тебя. Расскажи мне, каковы твои успехи в борьбе с разбойниками.

Альбан внезапно вскочил

Страница 16

з-за стола.

– Никаких успехов нет! Никаких! – возбужденно выкрикнул он. – Мы по просьбе наместника приютили этих людей, мы выделили конюшни для их лошадей…

– Прокуратор! – Голос Скавра был холоден и не допускал возражений, и Альбан растерянно раскрыл рот. – Обещаю тебе – вернее, клянусь самим Непобедимым Митрой [19 - Божество света, чей культ в римской армии, возможно, имеет непосредственную связь с иранским культом божества с тем же именем. См. также приложение «Культ Митры».], – что если ты еще раз встрянешь в наш разговор, я вышвырну тебя вон отсюда. Замолчи, чтобы те из нас, кто вынужден выходить за стены города и охотиться за мерзавцами, которые угрожают благополучию северных границ империи, могли спокойно заниматься своим делом! – Он в упор смотрел на прокуратора до тех пор, пока тот не отвел глаза.

Все это время сидевший слева от Альбана писарь еще усерднее всматривался в свои таблички. Петр, как заметил Фронтиний, даже бровью не повел, отстраненно продолжая наблюдать за командиром тунгрийских когорт. Трибун подождал секунду, а затем сделал жест умолкшему Канину.

– Продолжай, префект!

Квинт пару секунд молча разглядывал карту, после чего сокрушенно покачал головой.

– Ты желаешь знать, что мы предприняли? Все, что только можно предпринять при наших ресурсах, но особых успехов пока нет. Мы регулярно отправляем на дороги дозоры, отлавливаем и уничтожаем небольшие шайки грабителей, но главная угроза до сих пор не ликвидирована. Ты спросишь, почему? Почему мы еще не втоптали их в грязь на равнинах, которые граничат с дорогами? Тому есть две причины. И если я правильно тебя понял, ты уже сам знаешь, какая из них – главная.

Скавр кивнул:

– Думаю, я знаю обе, но все равно продолжай.

– Первая довольно проста. Все время войны с маркоманами [20 - Древние германцы, по-видимому, как и квады, относившиеся к группе свевов.] и квадами – войны, которая закончилась лишь два года назад, что бы ни было отчеканено на монетах в честь победы, – эта провинция была сильно обескровлена. В ней больше не было ни людей, ни золота, чтобы и дальше удовлетворять неутолимые аппетиты войны, алчущей крови и сокровищ. Легионы в нижнем течении Ренуса оголены буквально до костей и едва способны нести пограничную службу. Земледельцы обложены высокими налогами, призванными восполнить убытки от мора, и потому обращаются с рабами, как с животными. В результате возросло число дезертиров и беглых рабов. Они мгновенно собираются в шайки и начинают промышлять грабежом. Это происходит быстрее, чем я и три десятка моих людей успеваем ловить их и предавать правосудию. А чего ты ожидал, трибун? – Скавр кивнул, и лицо его приняло задумчивое выражение. – И в чем, по-твоему, состоит вторая проблема?

Трибун встал, потянулся и подошел к карте. Какое-то время он пристально смотрел на нее, а затем, ощутив напряженное молчание присутствующих, хлопнул рукой по стене.

– Она проста. В твоих краях водятся разбойники двух видов. Во-первых – оборванцы вроде тех, что мы убили вчера, главным образом беглые рабы, сбежавшие от своих хозяев из-за жутких условий, в которых их содержали, причем хозяева вели себя так лишь потому, что их самих обложили немыслимо высокими налогами. В большинстве своем эти хозяева брали деньги в долг у ростовщиков, а терпение ростовщиков известно всем. Этот первый вид бандитов предпочитает держаться ближе к дорогам и охотиться на слабых людей, неспособных дать отпор. При этом они стараются не нападать на наши отряды, сопровождающие обозы с зерном. Вы ведь сопровождаете обозы с зерном по всей провинции, верно?

– Да, верно. Мы встречаем обозы примерно в двадцати милях к западу отсюда и сопровождаем их до города. Те обозы, что направляются отсюда к легионам на Ренусе, мы сопровождаем до переправы на Мозе, что находится к востоку от Тунгрорума. Это самое большее, что мы можем сделать теми силами, какими располагаем. Сами обозники довольно хорошо вооружены, чтобы отбиться от малочисленных шаек грабителей.

– Но здесь… – Рутилий Скавр снова похлопал ладонью по стене, указывая на леса, – вот ваша главная забота. До леса от дороги – расстояние одного дневного перехода. Лес дает бандитам убежище, в которое вам никогда не проникнуть. Из этого леса и совершает набеги большая шайка разбойников, я правильно понимаю?

Канин печально усмехнулся:

– Скорее, целая армия. Их там было не менее двухсот человек еще до того, как прошлой осенью ауксиларии, отправленные на их поиски, решили взбунтоваться и присоединились к ним. Центурия, которую отправили охранять заставу на дороге к югу от города, была атакована после наступления темноты. Бандиты вырезали всех, кто оказал им сопротивление. Вырезали до последнего человека. Когда были найдены тела, остальная часть когорты предпочла перейти на сторону разбойников. Они убили своего префекта и дезертировали. Лишь по чистой случайности это убийство произошло не в городе, иначе бы не миновать кровавой бойни. Сейчас банда, прячущаяся в лесу, насчитывает не менее пятисот человек.

Страница 17

акое количество ртов необходимо чем-то кормить.

Скавр несколько секунд всматривался в карту.

– Значит, обозы с зерном подвергаются постоянному риску нападения. Теперь мне понятен истинный масштаб проблемы. – Он отвернулся от карты и тяжелым взглядом обвел лица сидящих за столом. – А теперь за дело. Поскольку объем стоящих перед нами задач прояснился, главное для меня – поместить моих людей под крепкие крыши, накормить их как следует и обеспечить печками, чтобы им было на чем готовить горячую пищу. Как только это будет сделано, ты, префект Канин, покажешь, где предстоит действовать. Так что давайте займемся делом, господа. Мне понадобится много леса, гвоздей и инструментов, чтобы построить казармы для полутора тысяч солдат и конюшню на тридцать лошадей. Мне потребуется еда для людей и корм для животных, ибо наши собственные припасы закончатся завтра вечером. Так давайте же решим этот вопрос быстро и четко, как того ждет от нас империя, или же я буду вынужден показать вам все мои зубы.




Глава 2





– Не очень-то похоже на рынок, что скажете? А ведь я помню это место еще с тех пор, как был мальчишкой. Вдоль стен стояли торговцы, а их прилавки буквально ломились от фруктов и овощей. Но это…

Уперев руки в боки, Юлий разглядывал форум с немногочисленными торговцами и их скудными товарами и покачивал головой. Марк и Дубн вызвались помочь ему выполнить поручение Фронтиния. Услышав эти слова своего товарища, они обменялись взглядами. В дневном свете удручающее состояние городского жилья было видно особенно хорошо. Почти на каждой улице имелись пустые дома, многие в плачевном состоянии, и, по крайней мере, в одном из них в открытое окно проросло деревце.

– Похоже, что с тех пор, как по этим краям прошелся мор, население города изрядно уменьшилось, – заметил Марк Трибул Корв. – Если судить по тому, что мы видели по пути сюда, вся провинция перешла на выращивание зерна, и у них теперь нехватка мяса и овощей, а значит, высокие цены. Хотя недостатка в хлебе я не заметил.

Собеседник Марка кивнул в знак согласия.

– Что ж, и на том спасибо. Но я хотел бы знать, где взять мяса и овощей, чтобы накормить две когорты здоровых сильных солдат, если то, что мы видим, – самое лучшее здесь. В любом случае, хватит про еду. Мы сейчас ищем того, кто помог бы нам промочить наши…

Юлий не договорил, чем привлек к себе любопытные взгляды своих спутников. Взгляд его был прикован к небольшой группе людей, проходивших через форум, – женщине и двум шагавшим по обе стороны от нее мужчинам, судя по их внешнему виду, телохранителям.

– Пойдем, Юлий, у нас еще куча дел. Ты не получишь то, за чем тебя послал дядюшка Секст, если будешь глазеть на каждую смазливую шлюху на твоем пути.

Если Юлий и услышал шутливые слова Дубна, то не подал вида. Не оглядываясь, он зашагал по форуму, не сводя глаз со спины той женщины. Его друзья обменялись недоуменными взглядами. Дубн посмотрел ему вслед и нахмурился.

– Предлагаю пойти вслед за ним. Похоже, те два громилы не станут любезничать, а сразу потянутся за ножами.

Когда до женщины и ее спутников оставалось всего пять-шесть шагов, Юлий окликнул ее:

– Анния, это ты?

Та резко остановилась и обернулась. Взгляду Марка предстало лицо, на котором ему почудились одновременно надежда и испуг. С близкого расстояния было видно, что дама красива, причем красоту ее умело подчеркивали краски, которых он не видел на женщинах с тех пор, как в прошлом году покинул Рим. Черные волосы горожанки были уложены в изысканную прическу. И хотя эта женщина была далеко не юной, она все равно поражала красотой. При виде рослого центуриона она прищурилась и поджала губы.

Марк понял: друг ждал от нее совершенно иной реакции. Ее спутники быстро шагнули вперед, готовые остановить тунгрийца, невзирая на его военную форму. Один из них, здоровенный громила, коротко стриженный, зато с пышными усами под не раз сломанным носом, с деланой улыбкой уперся одной рукой Юлию в грудь, а второй взялся за рукоятку кинжала.

Второй, хмурый и тощий, как жердь, увидев Юлия, отреагировал под стать своему напарнику: молниеносно шагнул в сторону и сжал рукоятку длинного меча, готовый при необходимости пустить его в ход. Даже если у них и не было военной подготовки, оба явно имели богатый опыт уличных драк.

– Поумерь свой пыл, служивый! Госпожа не хочет, чтобы ее беспокоили такие, как ты. – В резком голосе телохранителя явственно прозвучала угроза подкрепить слова действием. Марк испытал знакомое чувство готовности к бою: волоски на затылке встали дыбом, ноздри хищно затрепетали. Второй телохранитель, явно готовый к любому повороту событий, заметил, как молодой центурион слегка приподнялся на мысках и опустился на пятки, бессознательно готовясь к драке, и предостерегающе покачал головой. Его голос прозвучал гораздо спокойнее, чем голос первого, почти ласково, хотя в нем тоже слышалась угроза.

– Госпожа не любит, чтобы ее тревожили понапрасну, сынок. Ступай лучше своей дорогой и поищи себе других прикл

Страница 18

чений. Понял?

Повернувшись к своим товарищам, Юлий быстро кивнул, как будто признавая правоту этих слов, а в следующий миг схватил все еще прижатую к его груди руку первого телохранителя и, резко вывернув ее влево, с силой толкнул его на второго. Оба громилы, не удержавшись на ногах, полетели на землю.

Впрочем, они моментально вскочили на ноги и оказались лицом к лицу с тремя центурионами, уже обнажившими мечи. Обе стороны смерили друг друга холодными взглядами. Краем глаза Марк заметил, как какой-то человек на форуме резко развернулся и бегом бросился прочь. Все понятно: через пару секунд на подмогу разъяренным телохранителям явятся новые громилы. Юлий опустил свой гладий и вскинул в миротворческом жесте руку.

– Спокойно, парни! Не допустите ошибки, пытаясь откусить больше, чем можете проглотить. Я хочу лишь с глазу на глаз переговорить с госпожой, после чего вы мирно последуете дальше. Или можем попробовать выяснить отношения с помощью оружия, но когда дерутся тунгрийцы, это или все, или ничего. И не говорите потом, что я вас не предупреждал.

Пока телохранители растерянно пытались осмыслить слова Юлия, женщина шагнула вперед и, подняв руку, заговорила:

– Мне самой, а не тебе, решать, с кем говорить. – Она выразительно посмотрела на своих охранников, а затем повернулась к потревожившему ее человеку. – И не тебе, Юлий. Это ведь ты, несмотря на твою бороду и грозные речи?

Он кивнул в знак согласия.

– Прости. Твои люди поспешили с оскорблениями.

– А ты был рад принять их на свой счет. Как и пятнадцать лет назад, насколько мне помнится. Значит, после стольких лет ты вернулся в Тунгрорум. Полагаю, не для того, чтобы найти меня. Это просто случайная встреча, верно?

Когда Юлий ответил ей, в его голосе прозвучали нотки, каких Марк ни разу не слышал за все годы их совместной службы.

– Я хотел вернуться к тебе, Анния, но ты ни разу не ответила на мои письма. Я отправлял их с человеком, который поселился здесь, выйдя в отставку. Я предположил, что ты встретила кого-то другого.

Один из телохранителей усмехнулся. Марк прищурился, глядя на женщину, и ему тотчас же все стало ясно. А неискренний смех Аннии лишь подтвердил его догадку.

– Вообще-то я встретила много других мужчин. Посмотри на меня, Юлий, хорошенько посмотри. – Она подняла руки и покрутилась на месте. – Тебя ничто не беспокоит в том, что ты видишь? Например, тога, которая сейчас на мне? Нет, конечно, на ней нет предписанного обычаем цветочного орнамента, но она все равно говорит о многом. Может, ты заметил отсутствие обуви у меня на ногах? Городские власти очень строги в своем требовании неукоснительно соблюдать это милое правило.

Юлий какое-то время не сводил с нее глаз. Наконец до него дошел смысл ее слов.

– Так значит, ты… – Он покачал головой и продолжил: – Я хотел сказать, значит, ты стала…

– Да, я стала шлюхой. И – тебе это наверняка стало понятно по стоимости моей одежды, не говоря уже о том, что приходится нанимать людей, чтобы ко мне не приставали, – отличной шлюхой. Твоя бесценная многолетняя любовь стала обслуживать мужчин за деньги, чтобы не умереть с голоду. Где еще мне было взять средства к существованию? Выбор был невелик. Когда умер отец, наша с матерью жизнь зависела от тех денег, которые мне удавалось принести в дом. – Анния покачала головой, как будто отгоняя печальные воспоминания, а затем ее голос сделался тверже. – И вот мы снова встретились после стольких лет разлуки, солдат и блудница. Какие истории мы могли бы рассказать друг другу? Не лучше ли оставить все как есть и попытаться забыть то, что могло быть, не пойди ты тогда служить в армию, бросив меня здесь гнить заживо?

Услышанное потрясло Юлия: он стоял молча, не зная, что на это сказать. Телохранитель, которого он разоружил, открыл было рот, чтобы съязвить в его адрес, но, поймав на себе выразительный взгляд Дубна, тут же закрыл его.

– Почему ты не написала мне, почему ничего не сообщила? Я бы прислал тебе деньги, все мои деньги… – пробормотал Юлий.

– Как бы я это сделала? – отозвалась Анния. – Нам не хватало денег на еду, не говоря уже об отправке весточек в Британию. Впрочем, все сложилось не так уж и плохо. Обо мне заботятся, у меня деловые отношения с местным торговцем, который снабжает город зерном и свежей провизией. У нас с ним договоренность, и я могу управлять моим заведением, ничего не боясь. Дюжина трудолюбивых девушек благодаря мне имеет возможность заработать хорошие деньги – ты даже не представляешь, какие, – пусть даже за вычетом разумной платы за покровительство. По сравнению со многими жителями Тунгрорума я женщина преуспевающая.

– Думаю, этого достаточно. – Усатый телохранитель шагнул вперед. Прежняя самоуверенность вернулась к нему, и на лице его возникло насмешливое выражение. Он кивком указал на нескольких человек, быстро направлявшихся к ним через весь форум. – Госпожа торопится по делам, и ваша встреча, какой бы трогательной она ни была, закончена.

Юлий рассеянно кивнул. Марк же напрягся, готовый на

Страница 19

ести удар, если телохранитель попытается воспользоваться невнимательностью его товарища. Но охранник Аннии лишь презрительно качнул головой и пробормотал себе под нос:

– Кобелина.

Дубн моментально ощетинился от ярости и собрался было затеять драку, но Марк остановил его, положив руку ему на плечо, после чего, вернув меч в ножны, шагнул вперед. В эти мгновения его лицо было всего в нескольких дюймах от физиономии телохранителя.

– На твоем месте я бы сначала подумал, кого ты оскорбляешь, – процедил Марк сквозь зубы. – Когда перестанешь нарываться на неприятности и останешься жив, передай своему хозяину, что один человек хочет получить вина в таком количестве, чтобы тридцать центурионов в течение месяца не знали, что такое жажда. И поживей! Мы разместились на пустыре возле западных ворот. Если что, пусть спросит примипила Фронтиния. Нам нужно хорошее вино, запомни это, заплатим золотом.

Телохранитель как ни в чем не бывало посмотрел на своего напарника и с ухмылкой сказал:

– Золотом, говоришь? Мы передадим ему твои слова, солдат. Свежему золотишку тут всегда рады.

С этими словами он повернулся, хозяйским жестом взял женщину за руку и повел ее к выходу с рынка. Следом за ними увязался десяток громил.

Не обращая на них внимания, Юлий проводил Аннию взглядом. Когда он повернулся к своим товарищам, лицо его было задумчивым.

– Это, братья, моя первая любовь. Судьба имеет привычку отвешивать тумаки, когда ты их не ожидаешь, так ведь? – Он вздохнул, а когда заговорил снова, голос его зазвучал гораздо резче: – Можете рассказать кому угодно об этой встрече, но тогда начинайте спать почутче.

К его удивлению, Дубн, который в подобных случаях обычно первым отпускал шуточки, хмуро покачал головой:

– Какое уж тут зубоскальство, брат. Забудь, что когда-то положил глаз на нее, и мы сделаем то же самое. – Он подмигнул Марку, похлопал себя по кошельку и многозначительно посмотрел в затылок Юлию. – Если когда-нибудь захочешь, чтобы кто-то поднял тебе настроение, я к твоим услугам, брат. Только свистни, и я тут как тут.








По мнению Кадира, вид окружающей местности к западу от Тунгрорума, что открывался с крепостных стен, был до боли унылым. Серая монотонность пейзажа усугублялась той частотой, с которой девятую хамийскую центурию отправляли в караул, надзирать за открытыми полями, в то время как две тунгрийские когорты занимались строительством казарм. Половина центурии, в том числе два десятка хамийцев, которые предпочли остаться вместе с когортой, заняли позиции на восточном участке стены длиной около трехсот шагов, а остальные трудились внизу вместе с остальными центуриями.

Бдения часовых сопровождал нескончаемый стук топоров и визг пил. Обливаясь потом и стирая до кровавых мозолей руки, их товарищи занимались возведением деревянных казарм, необходимых для размещения двух когорт. Сначала хамийцы с любопытством разглядывали раскинувшиеся вокруг пустынные поля. Увы, их интерес к открытым пространствам, подходящим для стрельбы из луков, быстро пошел на убыль, чему в немалой степени способствовал холодный туман, окутывавший местность по ту сторону городских стен.

– Смотри! – понизив голос, чтобы не вспугнуть осторожное животное, стоявший рядом с ним воин указал куда-то в туман.

Посмотрев в указанном направлении, Кадир увидел, как из-за серой завесы показался силуэт красавца оленя. Опустив голову с тяжелыми рогами, благородное животное щипало редкую траву. Стряхнув с плеча колчан со стрелами, воин вопросительно поднял на Кадира глаза. Тот пристально посмотрел на оленя, прикидывая, какое количество мяса умелые руки его солдат сумеют отрезать от туши животного, но затем с сожалением покачал головой и положил руку на плечо лучника.

– Наша богиня не станет благосклонно смотреть на того, кто потратит стрелу на такую легкую цель. Это животное создано для того, чтобы охотник крадучись преследовал его в большом лесу, а не для того, чтобы его убивали стрелой на открытом пространстве, куда он случайно забрел. Передай всем мои слова: тот, кто выпустит в оленя хотя бы одну стрелу, пусть пеняет на себя. Я это просто так не оставлю, да и владычица наша Астарта тоже. Ступай.

Солдат кивнул и поспешил передать слова Кадира другим хамийцам. Обычно их начальник был человеком спокойным, но в девятой центурии все хорошо знали: сердить его можно лишь на собственный страх и риск, поскольку в гневе он страшен. Кадир с удовлетворением проводил взглядом солдата, шагавшего по крепостному валу. Ему было приятно, что его слова спасут лесного великана от постыдной смерти на голой равнине.

– Да, красивое животное. На его костях наверняка много мяса? – услышал он внезапно чей-то голос.

Кадир обернулся и с притворным отвращением закатил глаза.

– Ты и впрямь умеешь незаметно, словно призрак, появляться у меня за спиной, центурион. Я поражен.

Он развел руки и в знак уважения отвесил короткий поклон. Криво улыбнувшись, Марк Трибул наклонил в ответ голову.

– Значит, сегодня никакой охоты не буд

Страница 20

т?

Не сводя с оленя глаз, Кадир отрицательно покачал головой. Олень же неожиданно метнулся в сторону и скрылся в тумане.

– Это было бы нечестно. Такого зверя следует добыть в честной охоте, а не когда он торчит, словно мишень на учебном плацу. Пока олень под прицелом моих лучников, он находится под покровительством самой Астарты.

Марк с улыбкой пожал плечами:

– Выходит, повезло, что ему попался единственный на многие мили вокруг командир с восточной философией.

Они несколько секунд молча вглядывались в пелену тумана, прежде чем Трибул, как ему показалось, нашел нужные слова.

– В последнее время тебя не узнать, Кадир. Морбан считает, что ты осознал, какую ошибку совершил, оставшись с нами.

Хамийец продолжал вглядываться в туман.

– Это слишком простое предположение. Восточный человек быстро приходит в чувство, когда видит, что основная часть жизни пехотинца – это лишь дождь, бесконечные марши, скука и снова дождь.

– А другая часть жизни, малая, – это кровь, ужас и смерть? – усмехнулся Марк.

Лицо хамийца медленно осветила улыбка.

– Рядом с тобой, центурион, именно так и кажется. – Он обернулся и посмотрел на своего друга. – Но, по правде говоря, ничто из этого меня не тревожит. Беспокоит меня другое.

Он вновь умолк и устремил печальный взгляд в туман. Марк Трибул уже было решил, что разговор закончен, но хамийец вздохнул и снова обернулся к нему.

– Мое вечное скверное настроение, центурион, вызвано тем, что, прежде чем мы покинули Британию, ты едва не погиб от рук императорских ищеек. И я не единственный, кто так думает. Если бы не три немытых варвара и центурион, который еще не оправился от серьезной раны, и тебя, и твою женщину постигла бы уготованная вам судьба. Нам до сих пор стыдно, что мы позволили тем свиньям-римлянам оторвать тебя от когорты и не предприняли ни единой попытки спасти.

Услышав это признание, Марк улыбнулся:

– Ты не смог бы меня спасти, даже если бы знал, что произошло. Но ведь ты не знал. Пойми, никто, кроме Арминия, Мартоса и Луго, не смог бы примчаться так быстро по причине огромного веса доспехов и оружия. Но поскольку все закончилось благополучно, давай не будем вспоминать об этом, договорились? У тебя еще не раз будет возможность выручить меня.

Хамийец пристально посмотрел на Марка, и его лицо просветлело.

– Договорились. Не буду думать о неудаче, буду лучше думать о том, как надежнее защищать тебя. Ведь я поклялся.

– Поклялся? – Трибул удивленно посмотрел на друга. – Ты хочешь сказать, что принес клятву богам?

– Одной богине, госпоже нашей Астарте. И не я единственный. На тебя возвели напраслину, твои родственники убиты, и между империей и окончательным уничтожением твоего рода стоишь лишь ты, твоя женщина и ваш будущий ребенок. Никто из твоих друзей этого не допустит.

Римлянин покачал головой и удивленно поднял брови.

– У меня нет слов, Кадир…

– Слова не нужны. Как не нужно ни твое одобрение, ни твоя помощь в этом деле. Просто помни, что у тебя есть друзья, которые готовы сражаться за то, чтобы ты пережил эту несправедливость. Живи под своим новым именем и помни, что мы не дадим тебя в обиду.

Они посмотрели вниз, под стены крепости, где постепенно вырастали деревянные каркасы будущих казарм. Помолчав, Марк заговорил снова:

– Спасибо тебе, друг. Давай не будем больше говорить об этом, чтобы не ставить друг друга в неловкое положение, хотя, признаюсь, я немного удивлен. – Он глубоко вздохнул и указал на занятых строительством воинов. – Дело идет медленнее, чем надеялся примипил.

Кадир кивнул:

– Среди нас нет плотников. Наши воины, которые сейчас там, внизу, ловко обращаются с мечом и щитом, но лишь немногие из них умеют или желают орудовать пилой. Может, если нам поможет легион, работа пойдет быстрее?

Марк лишь усмехнулся его словам:

– Может, и пойдет. Но боюсь, тут главное слово – «если». Боюсь…

В двухстах шагах севернее того места на крепостной стене, где они стояли, в открытые городские ворота вышла колонна солдат в доспехах и с оружием. На глазах Марка и Кадира легионеры покидали город. Друзья молча подсчитывали количество солдат. После того как колонна скрылась в тумане, Кадир вопросительно поднял бровь.

– Две центурии. Похоже, трибун легиона пересмотрел свое мнение о необходимости несения караула за стенами города.








Фронтиний и Скавр наблюдали за строительством казарм из палатки трибуна. Примипил стоял молча, тогда как его начальник перечислял, что удалось раздобыть для обеих когорт.

– Итак, у нас есть еда. Ее нам хватит еще на неделю, хотя меня заботит, как скажется наше присутствие на городских запасах зерна. Наши две когорты и солдаты Беллетора – это две тысячи ртов. Голодных ртов, не привыкших обходиться неполным рационом.

Секст Фронтиний почесал голову и критически посмотрел на грязь у себя под ногтями.

– О боги, как же я хочу побывать в нормальной бане! Я привык думать, что баня в старом гарнизоне была нехороша, считал, что в ней тесно и сквозит. Но сейчас я

Страница 21

бы отдал все на свете за возможность как следует пропотеть. Что там с большим зернохранилищем, что стоит снаружи возле ворот? Там ведь наверняка хватит зерна на всех и про запас?

Рутилий Скавр смерил его выразительным взглядом.

– Это зерно, примипил Фронтиний, принадлежит империи. Как ты думаешь, почему зернохранилище построено снаружи городских стен? Сделано это с одной целью – во избежание искушений со стороны жителей Тунгрорума. Ты, наверное, заметил, что наш сослуживец Беллетор выставил возле него охрану из своих солдат, дабы у горожан не возникало даже мысли покуситься на него. Отрадно, что трибун Беллетор и прокуратор Альбан хотя бы в этом вопросе действуют заодно. Думаю, нам придется взять городские запасы продовольствия под свой присмотр. Негоже, чтобы местное население голодало из-за того, что ему приходится кормить солдат, которые обязаны его защищать. У меня нет ни малейших сомнений в том, что те люди, что доставили сюда вино, уже подмяли под себя и торговлю другими товарами и взвинчивают на них цены. И если мы будем смотреть на это сквозь пальцы, то в первую очередь пострадают бедняки. Похоже, что заместитель Альбана Петр и есть тот самый торговец. Сильно сомневаюсь, что городские власти возмутятся, если наше пребывание в городе приведет к нехватке продовольствия.

Он посмотрел на табличку, которую держал в руке.

– Что касается крыши над головой, то сколько времени, по-твоему, уйдет на ее строительство?

Фронтиний снова почесал затылок.

– Почти целая неделя, если судить по тому, с какой скоростью продвигается работа. Увы, нам не хватает ни инструментов, ни умелых рук.

Скавр помрачнел и удрученно покачал головой:

– Да, слишком долго мы копаемся с этим делом, примипил. Нужно найти способ ускорить работу. Я бы предпочел, чтобы эти парни, что сейчас трудятся во дворе, охотились за разбойниками, а не упражнялись в плотницком деле.

Секст поморщился, однако, видя, что трибун вновь бросил сердитый взгляд на свою табличку, кивнул в знак согласия.

– Что-нибудь еще? – спросил Рутилий.

– Да, трибун. Баня и выпивка.

– А-а-а… понятно.

– Вот и я так подумал, когда Юлий чуть раньше напомнил мне об этом. С тех пор как мы начали марш с побережья, солдаты не были ни в бане, ни в трактире. Баню несложно устроить, хотя нам придется договориться об очередности с парнями из легиона, чтобы избежать неминуемых трений. Но больше всего меня беспокоит посещение харчевен и выпивка. В городе есть несколько заведений такого рода. И это не считая тех мест, где пиво и вино продают из-под прилавка, но куда любой уважающий себя солдат доберется раньше нас.

Скавр согласно кивнул и улыбнулся:

– Именно. И если мы попытаемся запретить солдатам посещать таверны, они начнут тайком уходить по ночам из лагеря, рискуя получить удар копьем от караульных, которые их не узнают и которым не понравится их вид. Нет, нам точно придется установить очередность посещения злачных мест. Раз Юлий первым заговорил об этом, пусть он и займется этим делом. К тому же он знает город лучше, чем кто-то другой. Пусть составит распорядок выхода в город, чтобы солдаты могли немного выпустить пар. Но только чтобы не напивались вусмерть и не распускали кулаки. Заодно пусть поговорит с хозяевами таверн, предупредит, что их ждет наплыв посетителей. Кроме того, есть смысл согласовать этот распорядок с примипилом Сергием. Не думаю, что местные жители проникнутся к нам симпатией, если в одно и то же время под крышей одного и того же питейного заведения сойдутся тунгрийцы и легионеры.

Фронтиний посмотрел через плечо и удивленно выгнул брови.

– Похоже, мы сможем сказать это Сергию лично.

Его собеседник обернулся и тотчас нахмурился: со стороны казарм легиона к ним направлялся старший центурион. За Сергием в порядке убывания воинских званий следовали около трех десятков человек, и почти все несли какие-то кожаные мешки.

Сергий отсалютовал Скавру и кивком поздоровался с Секстом.

– Приветствую вас, господа. Сегодня прекрасное утро для отправки в дозор, во всяком случае, так сказал трибун Беллетор, когда сел на коня и закутался в плащ. Я не знаю, что об этом думают наши первая и вторая центурии, но в любом случае их не будет в городе весь день. – Он обернулся на работающих в поте лица тунгрийцев. – Смотрю, ваши парни трудятся не покладая рук, но я готов поспорить на любые деньги, что работа продвигается медленнее, чем вам хотелось бы. Зная прокуратора Альбана, я уверен, что городские власти выдали вам меньше инструмента, чем требуется, и никуда не годного качества. Не сочтите за неучтивость, но ваши люди явно не привыкли к работе такого рода.

Вновь повернувшись к Скавру и Фронтинию, Сергий заметил, что оба смотрят на него с удивлением.

– Нет, я пришел не для того, чтобы злорадствовать, а с тем, чтобы сделать одно дельное предложение, пусть даже мой трибун сочтет его неприемлемым, учитывая не самое лучшее начало наших отношений. – Он указал на стоявших позади него легионеров. – Все они – умелые строители и прине

Страница 22

ли инструмент. У меня нет недостатка ни в людях, ни в инструментах. Чего у меня нет, так это опытных солдат, которым можно было бы доверить подготовку большого числа новых рекрутов. Вы ведь знаете, как это делается?

Фронтиний кивнул, понимая, к чему клонит Сергий.

– Одного опытного воина хватит, чтобы обучить четырех или пятерых рекрутов. Если их будет больше, он за всеми не уследит и не сможет как следует их натаскать. Тридцати таких закаленных в боях ветеранов будет достаточно, чтобы обучить две когорты.

– Именно. В обмен вы получите тридцать умелых строителей, по два человека на каждую казарму. Этого, конечно, мало, чтобы возвести казарму за один день, но строительство точно ускорится, да и качество его будет лучше. Опытный строитель укажет на ошибки и подскажет, как избежать их в дальнейшем.

Секст и Сергий вопросительно посмотрели на Скавра. Тот всплеснул руками, тряхнул головой и рассмеялся:

– Нет, господа, чем меньше я знаю, тем лучше. Вы вдвоем можете продумать самую лучшую, на ваш взгляд, тайную сделку в интересах ваших когорт, а я пойду поищу наших кавалеристов. Им повезло, они нашли пустые конюшни для своих лошадок. Так что дам-ка я им достойное задание, чтобы они не сидели без дела и не нагуливали жирок. Обратите внимание… – На лице трибуна появилось заговорщическое выражение. – Обратите внимание, что мы носим красное, а ваши люди – белое. Может, нашим солдатам стоит обменяться туниками, пока они выполняют каждый чужую работу? Подумайте об этом.








Марк и Кадир продолжали всматриваться в затянутый туманом пейзаж, когда к стене с внутренней стороны подъехал всадник и окликнул их. Скакуну под ним явно не терпелось поскорее вырваться на простор. Пока наездник ждал, когда офицеры склонятся над парапетом, конь беспокойно пританцовывал на месте.

– Декурион Сил передает тебе привет, центурион, – сказал всадник. – Он спрашивал, не хочешь ли ты со своими центурионами присоединиться к конному отряду и совершить верховой дозор? Трибун дал добро.

Посмотрев на крепостную стену, Марк заметил примерно в ста шагах от себя грузную фигуру знаменосца. Морбан о чем-то оживленно разговаривал с кучкой солдат. Прищурившись, Марк увидел, как он хлопнул ладонью о ладонь одного из собеседников.

– Не иначе как очередное пари. Он неисправим. Напомни мне, чтобы я, когда мы вернемся, побеседовал с ним о его внуке. Эй, Морбан! – поманил Марк Трибул к себе знаменосца.

Постукивая ногой, он дождался, когда Морбан вразвалочку подойдет к нему. Приблизившись, ветеран вытянулся по стойке «смирно».

– Я здесь, центурион.

– Начальник караула Август все еще занят на строительных работах?

– Да, центурион. Старый одноглазый ублю… – Заметив, как Марк нахмурился, Морбан тут же осекся. – Да, центурион, занят.

– В таком случае назначаю тебя командовать девятой, пока мы не вернемся из дозора. Похоже, у Сила нашлась пара свободных лошадей.

Морбан вновь отсалютовал и сделал решительное лицо.

– Я бы на твоем месте перестал морщить лоб, знаменосец. Глядя на тебя, кажется, будто у тебя запор, – добавил центурион.

Затем Марк и Кадир торопливо спустились с крепостной стены и зашагали к западным воротам. Морбан же стал жестами что-то объяснять солдатам, с которыми разговаривал незадолго до этого.

– Пора отдавать долги, господа. Как я и предполагал, мне поручено командовать девятой, пока наш славный молодой господин не решит, что с него хватит: он уже отбил себе зад, наигрался с погонщиками ослов, и ему пора обратно. Благодарю. – Взяв у каждого солдата по проигранной монете, он ссыпал выигрыш в висевший на поясе тяжелый кошель. – Приятного вам отдыха, и помните о том, что вскоре ваши денежки произведут огромное впечатление на шлюх этого славного города.








Конный отряд уже ждал Марка и Кадира возле ворот. Центурион шутливо отсалютовал декуриону.

– Приветствую тебя, Сил. Твой посыльный сообщил, что у тебя имеется пара скакунов для меня и моего опциона. Тех самых, на коих не осмеливаетесь сесть вы сами?

Сил ответил ему лукавой улыбкой и указал на пару свободных лошадей.

– Верно, центурион. Кадир известен своим умением распознавать лошадиный нрав и отлично сидеть в седле. Памятуя об этом, я выбрал для него самого лучшего скакуна. – Указав на коня без седока, декурион вопросительно посмотрел на Кадира. Кислого выражения лица хамийца как не бывало. – Помнишь эту лошадку?

Поглаживая на ходу лошадиные морды и похлопывая бока, хамийец прошел сквозь отряд всадников и вскоре шагнул к великолепной гнедой кобылице, на которой в последний раз ездил верхом в Британии. Кивком поблагодарив Сила, он с ловкостью опытного наездника вскочил в седло. Видя это, декурион довольно улыбнулся и, наклонившись, заговорщически шепнул Марку:

– Приятно видеть, когда всадник и его конь прекрасно подходят друг другу.

Зная, что последует за этим признанием, Марк Трибул сардонически улыбнулся:

– Особенно в твоем случае. Для тебя, центурион, я приготовил скакуна, который отлично подходит тв

Страница 23

ему нраву и неустанному желанию сражаться. – Сил указал на огромного серого жеребца, нетерпеливо бившего копытом рядом с его лошадью. Скептически покачав головой, Марк обошел коня, чтобы поприветствовать его. Тот в ответ слегка ткнул его мордой.

– Видишь, старина Упрямец помнит тебя! – обрадовался декурион. – Знает, стоит ему прижать к голове уши, как ты дашь ему свободу действий, и он помчит тебя навстречу очередной огромной куче дерьма. Никогда еще не видел, чтобы конь и всадник были как будто созданы друг для друга.

Покачав головой в притворном неудовольствии, Марк запрыгнул в седло и принял у стоявшего рядом кавалериста копье и щит.

– Тогда в путь, декурион! Постараюсь держать этого своенравного красавца в узде, хотя, сдается мне, нас не догнал бы сам Меркурий, случись ему помчаться вслед за оленем. Боюсь, ты останешься далеко позади, ведь твоему бедному скакуну приходится таскать на себе лишний вес.

Стражники открыли массивные деревянные ворота, и отряд выехал за стены города, прямо в медленно тающий туман.

– Трибун Скавр хочет, чтобы мы совершили вылазку на запад – туда, где дорога раздваивается и ведет на юг, к Мозе и Ардуинскому мосту.

Чтобы не загонять лошадей, все перешли на легкую рысь. Декурион скакал впереди отряда, с ним рядом – знаменосец.

Драконий хвост штандарта безвольно свисал вниз в сыром неподвижном воздухе, а бронзовая драконья голова, к немалому неудовольствию знаменосца, блестела каплями влаги. Редкие порывы ветра трепали клочья тумана и заставляли стонать драконью голову, в чью клыкастую пасть была вставлена тростниковая трубка. Вскоре Сил ускорил шаг, и примерно через полмили пути из тумана показался арьергард колонны легионеров. Декурион раскинул руки в стороны и, обернувшись назад на свой отряд, громко крикнул, чтобы его услышали задние ряды пехотинцев:

– Объезжайте их с обеих сторон и не обращайте внимания на шуточки в ваш адрес! Утешайте себя тем, что им скоро придется топтать кучи конского навоза!

Пока конный отряд трусил мимо их колонны, легионеры принялись отпускать оскорбительные, хотя и остроумные шутки в адрес всадников. В свою очередь, те согласно давней традиции с напускным равнодушием бесстрастно смотрели перед собой. Какой-то шутник в голове колонны затянул первую строчку песни, любимой пехотинцами всей империи. Остальные дружно подтянули хором:

Конник знает толк в овечьих задах,
Он дерет их и в лесах, и в садах.
А когда перепортит стадо,
Сослуживцу вдувает с заду.

Конный отряд поскакал дальше. Последний всадник со злорадной улыбкой обернулся, когда скакавшая впереди него лошадь подняла хвост и вывалила на дорогу щедрую порцию конских яблок.

Сил поднял руку, давая сигнал перейти на легкий галоп. Всадники тотчас пришпорили скакунов. Стук лошадиных копыт гулким эхом разлетался по пустым полям. Спустя десять минут Сил нахмурился, вглядываясь в поредевший туман. Ковыляя и спотыкаясь о булыжник дороги, им навстречу спешил какой-то человек. Судя по его шаткой походке, он был готов в любой момент рухнуть на землю от изнеможения. Декурион спрыгнул с лошади и схватил его за руку, не давая ему упасть, после чего оттащил к обочине.

– Разбойники… напали… на обоз… – Тяжело дыша, незнакомец указал рукой на завесу тумана, из которой только что выскочил.

– Сколько их?! – рявкнул Сил.

Перепуганный возчик помотал головой:

– Туман… очень много…

Декурион посмотрел на Марка.

– Трудно сказать, сколько их там может ждать в засаде. Пожалуй, нам стоит подождать, когда подтянется пехота.

Но Трибул воинственно вскинул копье.

– Может быть. Но тогда мы их потеряем. Разбойники растворятся в тумане с награбленным с той же легкостью, с какой они набросились на обоз.

Сил мрачно кивнул:

– Хорошо, атакуем их одни, но двинемся не по дороге, а по полю рядом с ней. Пусть наше появление станет для них неожиданностью. Опустите штандарт, а не то они за несколько миль услышат вой драконьей морды. Вперед!








Трибун Скавр нашел префекта Канина в его штабе, небольшом здании на задворках форума. Вверенный префекту отряд был занят работой: одни готовили снаряжение, другие точили оружие. Скавр прошел мимо них в канцелярию в задней части дома и, чувствуя на себе их взгляды, постучал в дверь.

Окна рабочей комнаты были закрыты ставнями, а само помещение освещали изнутри несколько ламп. Префект Канин стоял у карты окрестностей Тунгрорума, нарисованной на стене позади его стола, – точной копии той, которую они изучали вчера в базилике. На ней, рядом с крестиками, обозначавшими то или иное место, были от руки написаны короткие, в три строчки, пояснения. Крестики чаще всего стояли вдоль главных дорог к востоку и западу от города, а подписи к ним представляли собой официальные сокращения. Поставив на пол мешок, с которым он пришел, Скавр за руку поздоровался с префектом, после чего обратил взгляд на карту.

– Ведете учет разбойных нападений?

Квинт Канин кивнул и взмахом руки указал на карту.

– Да, тех, о которых мне доклад

Страница 24

вали. Пытаюсь уловить в действиях грабителей закономерность. Что-то такое, что подсказало бы мне, где они могут скрываться, чтобы я мог опередить их, а не просто отвечать на их нападения. Хотелось бы также знать их приблизительное количество и место, где может находиться их логово. Взгляни сюда. – С мрачной улыбкой Канин указал на скопление из дюжины крестиков милях в десяти к западу от города. – Здесь орудует та самая шайка, на которую ты наткнулся на пути в Тунгрорум. Возможно, больше мы о них не услышим.

Рутилий Скавр какое-то время внимательно разглядывал карту.

– То есть чаще всего налеты происходят здесь… – Он указал на точку к востоку от города, на пути к небольшому поселению у переправы через Мозу в десяти милях от Тунгрорума. – Здесь… – Его палец заскользил южнее, в сторону Ардуинского леса вдоль дороги, что вела в Августу Треверорум, главный город племени треверов. – И здесь, на главной дороге на запад.

Канин кивнул и постучал пальцем в центре скопления из примерно двадцати крестиков.

– Именно. Здесь они нападали на обозы с зерном, семь раз за этот год, причем всякий раз, когда мы были где-то в другом месте, им как будто становилось известно о перемещениях моих солдат. Они всегда наносят удар силами двухсот-трехсот человек, из чего следует, что у обозников нет возможности дать им отпор. Особенно с тех пор, как им удалось переманить на свою сторону ауксилариев, которых перебросили с границы для борьбы с ними.

Скавр задумчиво покачал головой:

– Мне это не дает покоя с той минуты, как ты впервые упомянул об этом. Что заставило целую когорту опытных, хорошо подготовленных воинов перейти на сторону этого отребья? Что вынудило их отказаться от надежды получить гражданство? Почему они предпочли жизнь изгоев, обреченных на неминуемую смерть?

Квинт указал на стул.

– Сядь, и я скажу тебе. – Он прошелся по комнате, затем обернулся. Лицо его было хмурым. – В данный момент наша главная головная боль – это банда, неожиданно выскакивающая из леса… Остальные шайки разобщены, это бывшие рабы и дезертиры, заигрывающие с судьбой, так как знают, что их много, а наши силы, увы, ограничены. Будь все только так, думаю, я смог бы положить конец их разбойным нападениям, располагая тем количеством людей, какое у меня есть. Моя беда в том, что их главарь отлично знает свое черное дело. Он на редкость удачлив. Или это профессионал. Или и то и другое. У его банды, похоже, имеется в лесу тайное место, где они прячутся – где-то вдали от торных охотничьих троп. Я долгие месяцы рыскал по лесам, но так и не наткнулся на их следы за все время моих поисков. А я делаю это всякий раз, когда у меня достаточно солдат. Понимаю, этим не объяснить, почему к ним прибивается так много дезертиров… – Прежде чем продолжить, префект устало потер лицо. – Этот их главарь. Похоже, он убедил их, что они никакие не разбойники, а мятежники, восставшие против империи. Он говорит им, что это имперская армия принесла в их края с востока заразу и что император виновен в гибели их родных и друзей. Он заставил их поверить в то, что они борцы за свободу, а не воровской сброд, которым они на самом деле являются. Но хуже всего то, что они поверили в его непобедимость. Каждый раз, когда он считает, что его могут узнать, он надевает кавалерийский шлем с блестящим забралом, так что никто не имеет понятия, кто он такой и откуда родом. У него меч, сделанный из необычного металла, который якобы способен разрубить все, что угодно, включая – хотите верьте, хотите нет – даже железные щиты. И еще он совершенно безжалостен.

Скавр пожал плечами:

– Я на своем веку повидал немало жестоких людей. Что ты имеешь в виду под безжалостностью?

Канин ответил не сразу.

– Ты спросил меня, почему когорта ауксилариев перешла к разбойникам? Видишь ли, это была не полная когорта. Лишь три центурии солдат-треверов [21 - Группа из союза белгов.].

Рутилий печально покачал головой:

– Неужели нашелся идиот, который отправил рекрутов, набранных на землях треверов, что лежат всего в пятидесяти милях к югу отсюда, очистить леса от разбойничьих шаек?

Квинт кивнул:

– Угадал. Так оно и было. Легат из крепости Бонна, человек явно не знающий местной истории, приказал префекту когорты треверов силами всего четырех центурий очистить лес от разбойников. Будь он в курсе истории этих мест, он бы знал, что треверы имели сложные отношения с империей еще со времен их первого сотрудничества с Божественным Юлием, когда были разгромлены нервии. Тот факт, что они перешли на сторону батавов [22 - Древние германцы, расселявшиеся на территории современных Нидерландов.], когда те восстали против Рима, говорит сам за себя и мог бы послужить хорошей подсказкой. Хотя, наверное, за столетие память о тех событиях постепенно стерлась. И все-таки…

Он выразительно выгнул брови, словно разделяя мрачный сарказм Скавра. В свою очередь, трибун терпеливо ждал продолжения рассказа.

– Впрочем, все шло гладко, пока они не отправили одну центурию на заставу, охранять дорогу, веду

Страница 25

ую к Колонии Клавдия. Темной ночью разбойники напали на них, вырезали всех до единого солдат, осмелившихся поднять на них меч, а остальных увели с собой. Голову центуриона они накололи на копье. Главарь бандитов, кто бы он там ни был – кстати, местные жители дали ему прозвище Обдурон, – быстро вычислил, откуда родом были воины трех других центурий. На следующую ночь он окружил лагерь, призвал убить офицеров и пополнить ряды борцов за независимость «их народа» во имя богини Ардуины. И они его послушались. Ее имя имеет магическую власть над людьми, выросшими в местных темных лесах.

Скавр запустил руку в лежавший у его ног мешок и извлек из него погнутый кавалерийский шлем.

– Это, случайно, не его шлем?

Канин взял у него шлем и пристально посмотрел на забрало – шлем Юлия, когда тот боднул противника, оставил на полированной бронзе внушительную вмятину.

– К сожалению, нет. Будь это его шлем, это решило бы основную часть наших забот. Мы бы, образно выражаясь, отрубили гадине голову, но эта штука слишком убога, чтобы принадлежать ему. Как я понимаю, вы сняли его с какого-то разбойника – из числа тех, что напали на вас по пути в Тунгрорум?

Рутилий кивнул, и его собеседник развел руками в жесте разочарования.

– Теперь тебе понятно, каким авторитетом он пользуется? Даже самые тупые бандиты сообразили, что легенда о могучем Обдуроне им только на пользу.

– Но почему «Обдурон»? Почему он называет себя «безжалостным»?

Канин невесело улыбнулся:

– О, это он не сам придумал! Это имя ему дали горожане, когда стал понятен его нрав, после тех первых случаев, когда его подручные напали на заставу или на отряд солдат. Как я только что тебе рассказал, он их убил, всех до единого. Никаких зверств или изощренных пыток, но и никакой пощады. Он оставил в живых лишь несколько человек, которых увел с собой в лес, предположительно для того, чтобы принести их в жертву своей богине. И одного человека, которого он отправил ко мне – донести до нас весть о его победе.

Скавр нахмурился:

– Отправил именно к тебе?

Префект мрачно усмехнулся, и его лицо сделалось печальным.

– О да, именно ко мне. Похоже, он возжелал увидеть меня мертвым. Он насмехается надо мной в каждом новом послании, что мы от него получаем. Тот, кого он оставил в живых, находит меня и сообщает в самых омерзительных подробностях, что случится со мной, когда я попаду к Обдурону в плен. Этот мерзавец запугивает несчастных тем, что, если они не передадут мне в точности его слова – а он об этом узнает, – их постигнет та же страшная участь, что уготована мне. Он приказывает им сообщать мне эти угрозы публично, а не наедине, чтобы их услышали как можно больше людей.

– Из чего следует, что у него есть надежный источник в твоем окружении, не так ли?

Квинт опустил глаза и какое-то мгновение разглядывал свои сапоги.

– Да, эта мысль тоже приходила мне в голову. Кто бы он ни был, этот человек или сильно предан ему, или ужасно его боится. Может, это кто-то, у кого взяли в заложники члена семьи, и теперь Обдурон играет на его чувствах. Не забывай, что каждый день через Тунгрорум проезжают десятки путников, следуя по главной дороге из Букового леса к переправе через Мозу. Любой из них может оказаться человеком Обдурона, которого тот отправил исполнить угрозу в адрес кого-то из моего окружения, кому он угрожает.

Префект прислонился к стене и устало покачал головой:

– У большинства моих людей в городе живут семьи, и каждый из них может стать объектом запугивания и принуждения со стороны столь безжалостного человека, как Обдурон. Так что любой может стать его шпионом, пусть и не добровольным. Единственное решение, какое я вижу, – поймать этого самого Обдурона и, как заведено исстари, отрубить ему голову. Причем сделать это так, чтобы не показывать игральные кости прежде, чем они упадут на стол.

Трибун встал и снова подошел к карте.

– Так как я командир единственного отряда, который имеет боевой опыт и потому способен помочь тебе, думаю, что нам стоит придумать, как ограничить свободу действий этой шайки. Ты сказал, что в последние месяцы был вынужден буквально отбиваться от них, а твои поиски их логова пока не дали результатов. Думаю, у моих двух когорт – а это почти полторы тысячи человек – больше шансов найти разбойников, чем у твоих тридцати воинов.

Канин указал на лесной массив, занимавший внушительную южную часть карты.

– Единственное место, где им можно навязать бой, – вот здесь. Но будь осторожен, трибун. Владения Ардуины снискали себе славу опасного места для новичков, особенно в это время года. Сейчас хоть и весна, но зима может вернуться в леса в любую секунду.

Префект машинально потрогал амулет на правом запястье, и, заметив этот жест, его собеседник одобрительно кивнул.

– Вижу, ты веришь в Непобедимого Митру. Я был бы благодарен возможности рядом с тобой вознести ему молитву, разумеется, если в городе есть его храм. Так что не переживай, друг. Я не ступлю ногой в этот бескрайний глухой лес, не посоветовавшись с

Страница 26

тобой. Ну а теперь пойду посмотрю, как там движется строительство казарм. – Скавр взял свой плащ и собрался выйти, но на пороге обернулся. – Кстати, ты упомянул, что тебя прислали сюда из Бонны. Ты родом из тех мест?

Канин покачал головой и указал на карте Тунгрорум.

– Нет, трибун, я местный. Я родился и вырос в этом городе. По делам имперской службы я на несколько лет покидал Тунгрорум, но как только мне представилась возможность вернуться в родной город, я сразу же за нее ухватился. Хотя, оглядываясь назад, я понимаю, что знай я, во что вляпаюсь, мое решение было бы иным.

Скавр сочувственно кивнул:

– Никогда не нужно возвращаться, верно?

Префект медленно покачал головой:

– Нет, трибун, ошибкой было не мое возвращение. Моя ошибка в другом: я ожидал вернуться в город, который когда-то покинул.








Конный отряд разделился и поскакал вдоль дорожных обочин на запад. На мягкой земле копыта лошадей издавали глухой стук. Взяв на изготовку копья и щиты, всадники какое-то время двигались вперед, навстречу мраку, не ведая, с чем могут столкнуться в любой момент. Напряжение нарастало с каждой секундой.

Марк Трибул Корв уже решил было, что они упустили разбойников и те бесследно растворились в тумане, когда зоркий всадник, скакавший справа от дороги, указал в сторону полей и что-то крикнул своему декуриону. Прищурившись, Марк различил в тумане повозку с зерном, а рядом с ней несколько человек. Они толкали ее сзади, пытаясь высвободить увязшее в густой грязи колесо.

Опустив острие копья, Марк направил Упрямца в сторону разбойников. Конь не нуждался в понукании – увидев рядом с мордой смертельное железное жало, он пустился галопом по глинистой земле, взбивая на скаку копытами комья грязи.

Увидев, что на них устремился из тумана конный отряд, грабители на миг оторопели, а затем развернулись и бросились врассыпную. Увы, их попытки спастись сильно затрудняла липкая грязь, чем и воспользовались всадники. Выбрав себе жертву, Трибул догнал бегущего и вонзил холодное железное острие ему в поясницу. Бандит со стоном полетел на землю. Марк же, рывком выдернув копье, бросился вдогонку за другим разбойником.

В следующий миг где-то рядом раздалось лошадиное ржание и глухой стук упавшего на землю тела, а следом победный рев и сдавленный, булькающий стон. Трибул тотчас бросился в ту сторону, откуда донеслись эти звуки, и едва не напоролся на окровавленный меч бритоголового бандита, выскочившего на него из завесы тумана. Противник уже успел замахнуться, целясь в длинную лошадиную морду, но Марк опередил его, ударив копьем. Обливаясь кровью и схватившись обеими руками за лицо, грабитель рухнул в грязь.

Вцепившись в загривок разъяренного скакуна, чтобы удержаться в седле, Марк Трибул рысью пустил его вперед, мимо трех повозок с зерном и тел убитых и умирающих разбойников. В голове короткого обоза он увидел в плотном кольце всадников кучку из десятка бандитов. Нацелив на пленников копья, солдаты под командованием декуриона Сила были готовы в любой момент пронзить их всех до одного. Заметив Марка, декурион подъехал к нему и тихо, чтобы его никто не услышал, сказал:

– В целом неплохо. Мы потеряли всего одного человека, раненого. Я приказал положить его в повозку, и если он останется жив, твоя женщина сможет проявить на нем свои чудеса исцеления. Что, по-твоему, нам делать с этими головорезами? Прикончить их на месте или отвезти в Тунгрорум?

Марк поморщился:

– В первую очередь – самое важное, я бы так сказал. Сначала нужно узнать, что они сделали с обозниками и куда собирались вывезти зерно. Возможно, что еще одна шайка где-то рядом и ждет их возвращения. В таком случае…

– Можно заодно уничтожить все их змеиное гнездо. Неплохая идея.

Сил повернулся к своим людям и отдал приказ своему помощнику.

– Двойная оплата! Разоружите этих негодяев, и пусть они встанут на колени в ряд возле этой повозки. Связать им руки за спиной и ноги в коленях. – Он спешился, и Марк последовал его примеру. – Надеюсь, ты понимаешь, что заставить их говорить будет непросто?

Трибул кивнул и взрезал кончиком меча мешок с зерном. Поймав тонкую струйку в ладонь, он понюхал его и сморщился от неприятного запаха.

– Кадир! – позвал он своего опциона.

Подойдя к нему через все поле, хамийец постучал подошвой сапога о колесо повозки, чтобы сбить налипшую грязь.

– Да, центурион.

Марк протянул ему горсть зерна. Кадир пригнулся, понюхал и тоже поморщился. Затем он сунул зернышко в рот, быстро пожевал и с нескрываемым отвращением выплюнул.

– Испорченное. Плесневелое. Плесневелое зерно – это игра с судьбой. Стоит поесть выпеченного из него хлеба, и даже не гадай, чем это для тебя кончится. Я уже не говорю про мерзкий вкус. Если не повезет, сляжешь на несколько дней. Мало того, что ослабнешь как малый ребенок, так и валяться будешь в собственном дерьме. Странно, что какой-то земледелец везет негодное зерно в Тунгрорум. Опытный покупатель ни за что такое не купит.

Марк Трибул кивком указал на пленных

Страница 27

алетчиков.

– Нам никогда не узнать, зачем его везли в город, пока кто-то из этих типов не выведет нас на обозников. При условии, что кто-то из них выжил.

Хамийец вопросительно посмотрел на Трибула.

– Знаю, это маловероятно, – кивнул тот, – и все же…

Вместе с Кадиром Марк вернулся к Силу, который ждал их с мечом в руке. Грозным взглядом декурион окинул перепуганных пленников.

– И где же теперь ваша храбрость? Улетучилась? С чего бы это? При желании я могу сделать с вами все, что захочу. А пока, мерзкие подонки, я даю вам выбор. Вы или умрете здесь, быстро и без мучений, или расскажете нам то, что мы хотим узнать.

Один из бандитов поднял голову и с вызывающей ухмылкой посмотрел на декуриона.

– И тогда ты отпустишь нас, так, что ли?

Сил расплылся в жестокой улыбке и подошел к нему ближе.

– Отлично! Всегда найдется тот, кто желает стать первым. – Он кивнул стоявшему напротив пленников солдату. Тот шагнул вперед, схватил дерзкого бандита за волосы и пригнул ему голову. Прижав к голой шее пленника свою спату, Сил провел лезвием туда-сюда. По горлу бандита потекла струйка крови.

– Отпускать тебя я не намерен, но, по крайней мере, ты переживешь сегодняшний день, и кто знает – если громко пропоешь то, что нам нужно, прокуратор, так и быть, пощадит тебя за то, что ты нам помог.

– Пощадит нас? Да он скорее…

Декурион резко вскинул руку, сделал быстрый вдох и с силой рубанул мечом по шее пленника. Раздался хруст перерубаемых позвонков, и голова безвольно провисла на хрящах. Сил снова размахнулся и вторым ударом закончил начатое. Обдавая все вокруг струей крови, обезглавленное туловище повалилось вперед.

Горячая струя залила и стоявшего рядом солдата. Он тотчас же выпустил из рук отрубленную голову, и поспешил вытереть глаза от капель чужой крови. Сил наклонился, взял голову за волосы и, недовольно посмотрев на солдата, не удержавшего ее в руках, поднял окровавленный трофей выше, чтобы его могли видеть бандиты. На их лицах отразился страх, ненависть, но главным образом оцепенелое понимание того, что скоро их постигнет та же участь. Наблюдая за происходящим со стороны, Марк попытался понять, насколько справедливым было убийство беспомощного человека.

– Итак, один из вас пожелал умереть прямо здесь, посреди грязного поля, где никто не даст ему монетки для перевоза в царство теней, – заговорил Сил. – Кто еще из вас желает покинуть этот мир здесь и сейчас? Или все-таки кто-нибудь заговорит, чем избавит остальных от повторения этого ритуала, – а он будет продолжаться до тех пор, пока вы все не будете убиты. Никто?

Он кивнул солдату. Тот схватил очередного пленника за волосы и пригнул ему голову. Декурион взял меч обеими руками и сделал глубокий вдох. На этот раз меч взлетел и упал одним точным ударом. Сил с довольным видом кивнул:

– Похоже, я вхожу во вкус. Кто-то желает поговорить? Нет? Очень хорошо.

Подняв меч, он подошел к следующему пленнику, которого его помощник тут же схватил за волосы. Готовясь нанести удар, декурион вдохнул, но меч застыл в воздухе. Бандит сдавленно захрипел и шумно опорожнил кишечник. Сморщив нос от зловония смерти и ужаса, Сил со злорадной усмешкой посмотрел на беспомощного бандита.

– Никто не хочет умирать на пустой желудок. И вообще, возможно, я просто несправедлив. – Он покосился на бандита по другую сторону от первого обезглавленного им тела. Лицо того сделалось белым как мел. – Я начал с середины строя. Наверное, третьим мне следовало выбрать того, кто на другой стороне. – Он сделал знак солдату, державшему бандиту голову, чтобы тот поднял ее выше, и посмотрел жертве в лицо. – Как ты думаешь? Может, и впрямь будет справедливее продолжить с того края? – Выбранный для казни пленник в немом ужасе смотрел на него, едва ли осознавая все отчаяние своего положения. Сил задумчиво почесал подбородок. – Да-да, иначе получается как-то криво.

Декурион отвернулся от бандита и жестом велел своему помощнику следовать за ним. Солдат отпустил волосы пленника. Тот упал лицом в грязь и, видя, что декурион направился дальше, разрыдался, как ребенок. По знаку Сила солдат схватил за волосы новую жертву, рыжего налетчика, и вытащил его вперед. Декурион занес меч и встал над рыжеволосым, терпеливо ожидая, как тот себя поведет. Через секунду будущая жертва, насколько это было возможно, приподняла голову и прохрипела своему палачу:

– Чего тянешь? Давай, кончай!

Декурион посмотрел на него с теплой улыбкой:

– Вот храбрец, достойный моего уважения. Надеюсь, ты не обделаешься прежде времени? У меня не поднимется рука убить такого смельчака, он заслуживает лучшей участи, нежели быстрая казнь на грязном поле. Нет, давайте-ка выберем другого.

Предыдущий бандит, все еще лежавший на мокрой земле, издал вопль ужаса.

– Нет, нет, только не меня! Я скажу все, что ты прикажешь! Все скажу!

Рыжий со злостью сплюнул на землю.

– Заткнись! Погибнут хорошие люди, если ты предашь их, а мы все равно уже мертвы, что бы ни случилось, здесь или где-то в…

Сил резко

Страница 28

обернулся и одним молниеносным движением отрубил рыжему голову. После чего с ледяной улыбкой посмотрел на рыдающего бандита.

– Никто не любит, когда его перебивают. Так что ты говорил?..








Вскоре к ним подоспела колонна легионеров. Увидев, как Марк с горсткой солдат оттаскивает убитых бандитов к обочине дороги, трибун Беллетор нахмурился. Тяжело раненный тунгриец лежал, накрытый плащом на задней повозке обоза, готового к возвращению в город.

– Что тут у вас случилось, центурион? Что-то вроде сражения?

Трибул коротко доложил ему о стычке с шайкой бандитов. Выслушав его, трибун с ужасом и отвращением огляделся по сторонам. Его взгляд упал на три обезглавленных тела – жертв учиненного Силом допроса. При виде это жуткого зрелища лицо Домиция Беллетора исказилось возмущением.

– Как я понимаю, этих людей обезглавили?

Марк бесстрастным кивком подтвердил его правоту.

– Скорый допрос на поле боя, трибун. Остальные кавалеристы преследуют разбежавшихся.

– Это возмутительно, центурион. – Беллетор сердито покачал головой.

Марк Трибул подождал, что он скажет дальше. Вдруг трибун легиона окажется более человечным, чем он о нем думал?

– Посмотри на их руки! – Марк понял, что имел в виду Домиций – клеймо рабов на руках убитых. – Каждый из этих бродяг был чьей-то собственностью. У моего отца в Италии есть большое поместье, и я знаю цену хорошим рабам.

– Хорошим рабам, трибун?

Не уловив в голосе молодого центуриона сарказма, Беллетор натянуто улыбнулся.

– Да, сильным, здоровым мужчинам, годным для десятков лет труда, если с ними правильно обращаться. Не дело армии – вершить расправу над этими животными. Этим должны заниматься их хозяева. Хороший надсмотрщик всегда найдет способ наказать такого раба, сохранив при этом его ценность для поместья. Согласись, это лучше, чем рубить головы и бросать тела гнить в грязи, разве не так?

Марк коротко кивнул, признавая довод, который ему было не оспорить.

– Верно, трибун. А пока, извини, я должен заняться отправкой этих повозок в Тунгрорум.

Ответ Беллетора прозвучал резко. Тон его не допускал возражений.

– В этом нет необходимости, центурион. Первый легион Минервы сопроводит обоз прямо до городского зернохранилища. Кстати, сними с последней повозки солдата. Я не допущу, чтобы императорское зерно было осквернено кровью умирающего.

Марк повернулся и усилием воли заставил себя воздержаться от резких слов.

– Трибун, я взял понемногу зерна из мешков каждой повозки. Моя семья торговала зерном, и это подвигло меня проверить их содержимое. Я обнаружил, что зерно непригодно, так как испорчено плесенью. И я также считаю, что раненого можно спасти – доставить к лекарю, если везти его на спине, а единственный способ…

Домиций упрямо покачал головой, отказываясь выслушать эти доводы.

– Это неприемлемо, центурион. Твоему человеку придется попытаться добраться до лекаря верхом. Я забираю повозки с зерном в хранилище, пока другие разбойники не собрались отбить их у нас.

Повернувшись к своим солдатам, он зычно отдал центурионам приказ готовиться к маршу. Марк сжал кулак и уже собрался было ударить Беллетора по плечу, но почувствовал, что кто-то крепко взял его за рукав. Обернувшись, он увидел у себя за спиной Кадира. Хамийец укоризненно покачал головой и, наклонившись, шепнул ему на ухо:

– С тех пор как не стало твоего друга Руфия, рядом с тобой нет никого, кто бы удерживал тебя от необдуманных поступков, которыми ты легко можешь себя погубить. В отсутствии такого близкого человека, с чьим мнением ты бы считался, позволь представить тебе его преемника. – Хамийец отвесил легкий поклон. – Твоего друга, который предпочитает, чтобы ты постепенно вошел в силу, оставаясь в тени, нежели ярко вспыхнул и тем самым привлек к себе внимание сильных мира сего. Впрочем, не только к себе.

Марк был вынужден согласиться с его доводом. Гнев постепенно оставил его, перейдя в тупую, ноющую боль внизу живота.

– Благодарю тебя. Трибун требует, чтобы мы сняли раненого с повозки. Как ты думаешь, он…

– Поздно. Он уже мертв. Рана была слишком глубокой. Я сунул ему в рот монетку и поручил товарищам посадить его на коня и воздать необходимые почести.

На губах Марка Трибула промелькнула кислая улыбка.

– Спасибо, что удержал меня. Иначе я только зря врезал бы этому болвану патрицию.

Кадир ответил ему мрачной улыбкой:

– Врезал? Готов спорить, ты научился таким вещам не на коленях учителя философии.

Его друг покачал головой:

– Верно. Так говорил один вольноотпущенник-гладиатор. Мой отец поручил ему обучить меня драться на кулаках, ибо кто поручится, что в какой-то момент оружия под рукой не будет. Особенно если ты в немилости у империи. А теперь давай соберем наших мертвых и вернемся назад в Тунгрорум. – Марк разжал кулак. На его ладони лежала горсть прелого зерна. – Думаю, трибуну Скавру это будет интересно.




Глава 3





Когда небольшой отряд всадников во главе с центурионом пригнал в город пленников, Рутилий Скавр,

Страница 29

предупрежденный вестовым, которого заранее выслал Марк, уже ждал вместе с Юлием у западных ворот.

– Ну что, прокуратор, новые узники для твоих казематов? Придется еще раз встретиться и решить, что с ними делать, – усмехнулся Скавр.

Альбан презрительно фыркнул:

– Что касается меня, я бы без лишних разговоров распял их всех.

Марк спешился и, вручив солдату поводья, чтобы тот увел коня, браво отсалютовал обоим офицерам, после чего достал из сумки восковую табличку.

– Извините, но я выполняю указания трибуна Беллетора. Трибун следует за нами с четырьмя возами зерна, которое эти бандиты перехватили в восьми милях к востоку от города. Скорее всего, это зерно с одной из местных ферм, хотя те, кто его везли, почти все пали от рук бандитов. К сожалению, основная часть зерна испорчена плесенью. Трибун велел мне сопроводить пленников до тюрьмы и поместить их там под надежную охрану, пока их не заберут законные владельцы.

Скавр вопросительно посмотрел на Альбана.

– Как тебе это нравится, прокуратор? Эти люди – бандиты. Насколько я понял, центурион, они были схвачены на месте преступления? – Марк кивнул. – Тем самым они утратили право на жизнь. Скажу честно, меня несколько удивляет стремление моего сослуживца вернуть владельцам их законную собственность вместо того, чтобы воздать разбойникам по заслугам.

Альбан лишь пожал плечами, как будто этот вопрос не интересовал его.

– Их судьба в руках империи, трибун. Предпочтет империя лишить их жизни или же вернет законным владельцам, чтобы те сами выбрали для них наказание, – это предмет дальнейшего обсуждения. А пока поступайте с ними так, как вы сочтете нужным. Моя же задача состоит в том, чтобы обеспечить сохранность отобранного у них зерна. – Он повернулся к Марку. – Скажи, центурион, остался ли в живых хотя бы кто-то из тех, у кого бандиты отобрали это зерно?

– Всего один человек. Он сумел убежать в самом начале нападения, и это спасло ему жизнь.

Прокуратор задумчиво поджал губы.

– Всего один? Как, однако, ему повезло!

Скавр вопросительно выгнул бровь.

– Как я понял, ты хотел бы поговорить с ним? Хочешь узнать, кому должен заплатить за спасенное зерно?

Альбан покачал головой:

– Нет, если оно испорчено плесенью, я должен отправить его на карантин, чтобы какой-нибудь идиот ненароком не вздумал его продать или пустить на фураж. Если зерно окажется несъедобным, платить за него я не намерен.

Рутилий кивнул в знак согласия.

– Похвально, прокуратор, никакой платы за зерно, которое непригодно в пищу. Хотя, если честно, мне не дает покоя вопрос: какой резон кому-то везти в город четыре воза зерна, зная, что за него ничего не дадут? Давай взглянем на твое внушительное зернохранилище. Скажу честно, мне не терпится увидеть это сооружение. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я захвачу с собой этих двух офицеров?








– Вы никогда не видели ничего даже вполовину меньше! Оно огромно! Внутри него поместилась бы вся наша крепость на Холме, а вдоль его стен тянутся лари размером с казарму. И половина их набита мешками с зерном. Этих запасов хватит на то, чтобы в течение года кормить целый легион солдат. По крайней мере, так утверждает тот скользкий чиновник.

Другие солдаты в палатке давно усвоили: все, что говорит их собрат по кличке Меченый, не следует принимать на веру. Однако история, которую он им рассказывал, приковала к себе внимание буквально каждого. В тусклом свете масляных ламп солдаты не сводили с него глаз, хотя не все лица смотрели на него дружески. Второй ветеран в их контубернии [23 - Самое мелкое подразделение римской армии (около десяти человек), члены которого делили палатку.], Санга, с которым Меченый на протяжении вот уже нескольких лет негласно состязался за верховодство, презрительно усмехался, сидя в другом углу.

– То есть, пока мы трудились до седьмого пота, возводя казармы, ты прохлаждался с трибуном? Кстати, там, случайно, не было некого центуриона с двумя клинками?

Один из двух хамийцев хихикнул, прикрыв ладонью рот. После того как некоторые сирийцы изъявили желание остаться в когорте, Марк и Кадир решили сделать их полноправными членами центурии, а не проводить черту между «ними и нами», ветеранами и их новыми товарищами. Меченый презрительно фыркнул и загрубевшим пальцем ткнул хамийца в грудь – впрочем, не слишком больно.

– Попробуй похихикать, красавчик, и я тебе врежу. Я и еще три парня, что стояли часовыми на стене, получили задание сопроводить офицеров. И да, представьте себе, там были Нужник и Два Клинка.

Он многозначительно посмотрел на Сангу, но если тот и стушевался, но не подал виду, а его ответ буквально сочился презрением.

– Разумеется, там был Два Клинка. Как там тебя обозвал Нужник, когда мы взяли Твердыню тысячи копий? Ах да, вспомнил! Он сказал, что ты следовал за ним, как влюбленный пастух. Сдается мне, центурион Корв ломает голову над вопросом, на ком он женился, на лекарше или на тебе.

Меченый вопросительно выгнул бровь и разочарованным тоном ответил:

Страница 30

 Этот засранец Юлий был зол. Нам пришлось карабкаться на холм, чтобы увидеть мертвых сельговов, которым этот одноглазый варвар отрубил члены, а ему не оставил ни одного. Потому-то он на меня и взъелся. И похоже, ты забыл наш уговор? Мы ветераны, передние ряды, сливки центурии. Разве мы с тобой не пообещали друг другу не спускать глаз с юного господина, следя за тем, чтобы с его головы не упал даже волос? Так вот, значит, как ты держишь данное слово, Санга?

Стоило Меченому напомнить ему про уговор, как второй ветеран пошел на попятную:

– Неправда, я ничего не забыл. Просто я не уверен, что юный господин нуждается в нашей опеке. Если проштрафимся, наш дорогой трибун в два счета уложит нас обоих лицом в грязь и даже глазом не моргнет. Кроме того, его жена беременна, а значит, он вряд ли станет кидаться на врага сломя голову. Так что наша опека ему ни к чему. Поопекали и хватит.

Сказав эти слова, Санга с вызовом выпятил подбородок, ожидая, что Меченый бросится на него с кулаками. Но тот лишь покачал головой, взял в руки точильный камень и отстегнул от ремня кинжал.

– Лично я смотрю на это иначе. Ты сражался бок о бок со мной в лагере мятежников, ты видел, как близко к сердцу он воспринял смерть бедняги Руфия, когда его голову пронзило чье-то копье. Ты видел его лицо, когда им овладевает ярость. – Меченый согнулся над кинжалом и нарочито медленно провел по лезвию точильным камнем. – Стоит ему выйти из себя, как ему словно бы напрочь отшибает мозги. Вместо того чтобы взвесить все за и против и, может быть, даже отступить, он бросается в бой сломя голову. Не знаю, изменит ли его то, что он женился на лекарше, и то, что та скоро родит ему ребенка. Так ты по-прежнему со мной или же, когда мы окажемся по уши в дерьме, я оглянусь, а тебя уже и след простыл?

Пристально глядя на Меченого, Санга кивнул. Видя, что конфликт мирно разрешился, остальные солдаты издали дружный вздох облегчения.

– Не волнуйся, буду, но лишь затем, чтобы ты, приятель, не высматривал офицера, ищущего смерти на свою голову, – сказал Санга.

– Что ж, меня это устроит.

– Да, больше, чем холм, ты сказал. Высокие длинные стены, а вдоль них лари с мешками зерна.

– И все же… – Меченый умолк, как будто ожидая, что его снова прервут. – Как только мы вошли внутрь – трибун, центурионы и я, – трибун что-то шепнул на ухо центуриону. И Два Клинка медленно, вразвалочку двинулся вдоль прохода. Как будто пришел сюда прогуляться, а заодно потихоньку взглянуть, что тут и как. А вот трибун тотчас забросал чиновника вопросами. Но не успел наш юный господин сделать и двадцати шагов, как этот старикан, что заправляет складом, набросился на него, словно пес на кролика, мол, для того, чтобы ходить по зернохранилищу, на сандалии требуется надеть фетровые калоши, но пусть простит его благородный офицер, в данный момент лишних калош у них нет. Наш юноша развернулся и с улыбочкой зашагал назад. И потом он, Нужник и трибун многозначительно переглянулись, как будто увидели все, что им требовалось. Правда, лично я так и не понял, что именно.








В просторной палатке, которую он делил со своей супругой Фелицией, Марк сидел, развалившись на походном стуле, пока жена расшнуровывала его грязные, забрызганные кровью сапоги. Сняв первый, она бросила его в груду тех, что нуждались в чистке. Кольчуга и оружие уже лежали в углу, ожидая, когда ими займется Луп, внук Морбана.

– Сними тунику, я замочу ее в холодной воде, – сказала Фелиция. – Хорошо, что сегодня ты в старой, – новую, белую, было бы просто жалко.

Она хитро посмотрела на мужа, ожидая, что он скажет в ответ, но Марк Трибул лишь тупо смотрел на стену палатки. Чем в данный момент заняты его мысли, понять было невозможно. Спустя мгновение до него дошло, что жена умолкла, и он слегка вздрогнул.

– Извини, я задумался. Что ты сказала?

Фелиция отшвырнула второй сапог и медленно поднялась на ноги. Ее беременность была уже хорошо заметна.

– Твоя туника. – Она протянула руку, ожидая, когда он снимет с себя одежду, обнажив сильный мускулистый торс, сотворенный ежедневным ношением доспехов и оружия. – Надень вот эту.

Марк удивленно выгнул бровь.

– Белую?

– Она тебе к лицу, тем более что остальные еще не высохли. Даже не пытайся убрать ее с глаз подальше лишь потому, что она твоя лучшая!

Трибул улыбнулся жене и встал, чтобы облачиться в чистую тунику. Надев ее, он поправил подол, чтобы тот доходил ему до колен, после чего заключил супругу в объятия.

– Я прячу ее только по той причине, что сочетался в ней браком с тобой.

Фелиция улыбнулась в ответ и указала на бледное пятно, все еще заметное на светлой шерсти.

– Как можно об этом забыть! Нам всегда напомнит об этом пролитое в тот вечер вино!

Марк поморщился, вспомнив, какую шумную попойку он и его друзья-офицеры закатили в тот вечер, когда Фелиция легла в постель, а его отправила назад предаваться веселью в мужской компании. Жена улыбнулась снова и нежно потрепала его за ухо.

– Тебя осаждали дурные воспоминани

Страница 31

, и если ценой борьбы с ними стали несколько винных пятен, то это еще не самое страшное.

– Сегодня я снова убил человека.

Фелиция погрустнела.

– Знаю, любовь моя. Я всегда это знаю, даже когда на твоих доспехах нет крови. Может, ты и мастерски владеешь мечом, но ты так и не научился спокойно воспринимать результаты своего мастерства. Ведь так?

Марк покачал головой:

– Сегодня я не только убил сам, но и наблюдал, как Сил хладнокровно убил троих, чтобы четвертый сказал нам, где у этих бандитов их лагерь. Да, я знаю! – Он поднял руки, предвосхищая возражения жены. – Это были бандиты, и они незадолго до этого убили деревенского жителя и его работников, и потому заслужили свою участь. И все же…

– И все же ты постепенно привыкаешь к издержкам солдатского ремесла? Даже если ты сам неспособен хладнокровно отнять жизнь у другого человека, ты смотрел, как это делает другой, и не остановил его? Ты боишься, что, став сильным настолько, чтобы побеждать врагов, ты сам уподобишься им, что ты рискуешь утратить ту часть себя, которую твой отец пытался сделать сильнее? В конце концов, ты ведь сам рассказывал мне, что он всегда подчеркивал, как важно проявлять уважение к другим людям, когда наставлял тебя, как следует жить.

Марк кивнул и посмотрел на потолок палатки, как будто пытаясь дословно вспомнить отцовское наставление, которое старый сенатор дал ему за несколько дней до того, как он сам и его семья были убиты, а их владения конфискованы по наущению бессовестных завистников, стоявших за спиной у юного императора.

– «Достоинство, правдивость, стойкость, но там, где это возможно, превыше всего – милосердие». Именно эти слова отец говорил мне всякий раз, когда наш разговор касался тех моральных заповедей, по которым должен жить член сената. Я же чувствую, как постепенно, но неуклонно смысл его слов начинает ускользать от меня. С каждым новым поверженным мною врагом я точно отдаляюсь от того, кем был воспитан, и все больше уподобляюсь тем людям, что разрушили нашу семью.

Фелиция снова обняла супруга и прошептала ему на ухо:

– Я никогда не позволю тебе уподобиться тем, на чьей совести это злодеяние. Ни я, ни твои друзья. Но ты переживешь этот кошмар, лишь когда научишься делать все, что от тебя требуется, для того, чтобы выйти из него живым, а также чтобы защитить тех, кто рядом с тобой.

Кто-то отодвинул полу палатки, и в образовавшуюся щель просунулась голова Арминия. Увидев перед собой супружеские объятья, он поднял руку и попятился вон, но Фелиция пальцем поманила его, предлагая войти.

– Ты именно тот, кто нужен мужу – друг, который пригласит его выпить и выслушает рассказ о его сегодняшних подвигах.

Толкая перед собой Лупа, Арминий протиснулся в палатку, поклонился Фелиции, после чего с хитрой улыбкой посмотрел на своего друга.

– Думаю, центурион, без выпивки дело и впрямь не обойдется. Меня отправил за тобой трибун. Сегодня вечером в храме префекта Канина состоится некий ритуал, присутствовать на котором пригласили и нас с тобой. Правда, я предложил бы тебе накинуть плащ. Снаружи дует сильный ветер, он пронизывает до костей. Так что плащ не помешает. А ты, малец… – с этими словами он похлопал Лупа по плечу, и тот застыл, с ужасом глядя на грязные доспехи Марка. – Смотри, пошевеливайся. Чтобы к нашему возвращению они блестели, как солнце. И чтобы на кольчуге не было видно ни единой капельки крови! Не забывай, через несколько дней у тебя день рождения, и если ты будешь хорошо чистить доспехи центуриона, то вскоре поймешь, какая тебе самому от этого польза. Хорошо делай свое дело, и мы с тобой утром потренируемся с мечом и щитом. Обещаю тебе настоящий поединок.

Луп хмуро кивнул и уселся среди груды доспехов. Вытащив из сумки тряпки и щетки, он приступил к привычному вечернему занятию – принялся очищать от грязи и надраивать до блеска доспехи и чистить сапоги. Что поделать, коль такова цена утренней тренировки с германцем. Марк тем временем завернулся в плащ и взял с кровати свой жезл.

– Отлично. Пойдем взглянем, что за храм. Это должно быть что-то особенное, вроде того, что мы видели в Барсучьей Норе.

Арминий рассмеялся и покачал головой:

– Сразу виден настоящий солдат. Вам подавай только самое лучшее. Ты с каждым днем все сильнее напоминаешь мне Юлия.

Марк Трибул пожал плечами и застегнул фибулой плащ.

– Это еще не самый худший пример для подражания.

В ответ германец криво улыбнулся:

– Главное, чтобы ты не шлялся по ночам по городу с набитыми золотом карманами в поисках продажных любовных милостей. Когда мы проходили мимо палаток десятой центурии, Юлий уже шагал вон из лагеря. Причем таким чистым я его еще ни разу не видел. Он даже подстриг бороду.

Трибул хмуро посмотрел на германца.

– Откуда тебе известно о профессии Аннии?

Арминий усмехнулся:

– Я ничего о ней не знал, пока ты сам только что не сказал. Ты наверняка устал, коль проговорился. Не волнуйся. – Он покачал головой, предвидя раздраженную реплику друга. – Это останется между нами. Так зн

Страница 32

чит, наш добрый центурион обзавелся подружкой из своей прежней жизни?

Фелиция вопросительно посмотрела на него.

– А ты бы отказал ему в этом маленьком счастье?

Арминий покачал головой:

– Никогда. Но мой опыт подсказывает мне, что любовь с деньгами не соседи. Твой друг, возможно, идет дорогой, которая способна привести к разочарованию. Он же привык, чтобы все было только так, как хочется ему, и никак иначе.








Юлий довольно легко нашел лупанарий, следуя указаниям торговцев, что привезли запасы вина для центурионов. Их главный понимающе улыбнулся, когда великан тунгриец задал ему этот вопрос, и, кивнув, ответил, что ему известно необходимое заведение, однако тотчас поспешил добавить, что если тот желает отведать «товар» «Синего вепря», то должен захватить с собой тугой кошелек.

Остановившись у темного дверного проема, Юлий проследил за тем, как в дверь лупанария, освещенную мигающими лампами, постучали двое мужчин. Затем, быстро переговорив с тем, кто стоял за этой дверью, он шагнул внутрь. Тяжелая деревянная дверь моментально захлопнулась, и ночную тишину на миг прорезал скрежет и лязг железных засовов. Юлия так и подмывало развернуться и уйти, притвориться, что случайной встречи с его бывшей возлюбленной не было. Однако он стиснул зубы и зашагал дальше. Подойдя к двери борделя, он громко постучал в нее жезлом – это было его единственное оружие, что он захватил с собой из палатки. Смотровая прорезь, защищенная железной сеткой, открылась, и в ней показались чьи-то глаза. После короткой паузы знакомый скрипучий голос произнес:

– Нет, вы только посмотрите, кто к нам пожаловал! Смотрю, солдатик, тебе хватило смелости прийти к этой двери, и это при том, что всего одно мое слово, и на тебя спустят шайку таких гнусных головорезов, с какими ты еще ни разу не имел дела. Признавайся, меч при тебе?

Юлий покачал головой и постарался не выказать раздражения по поводу заносчивости охранника.

– Там, на форуме, я слегка поспешил и теперь пришел заключить мир. И с хозяйкой, и с тобой, и с твоим напарником. Я хочу лишь выпить чашу вина, поговорить с ней, вспомнить старые времена, и я буду только рад пригласить тебя составить нам компанию. Мне не было необходимости грубо обходиться с тобой, ведь ты делал лишь то, за что тебе платят. Пусть я и офицер, но я не настолько горд, чтобы не признать, что был не прав.

Охранник пару секунд подозрительно разглядывал его в щель, а затем отступил назад и, присвистнув, отодвинул тяжелые засовы. Дверь открылась. За ней его уже ждали трое привратников, все как один с одинаково безучастными лицами громил, разочарованных тем, что поганка-жизнь неспособна остановить храбрецов и глупцов от необдуманных телодвижений, на которые полагается отвечать быстро и грубо. Побежденный Юлием на форуме развел руки, общеизвестным жестом давая понять, что сейчас будет обыск. Юлий терпеливо ждал, пока подручные охранника быстро, но умело ощупали и обшарили его тело едва ли не с головы до ног. Когда они отступили, тощий тип, с которым он столкнулся на форуме, разочарованно покачал головой:

– Ничего, даже крошечного ножика, примотанного к члену. Если не засунул в задницу копье, он чист как младенец. Хотя, если честно, что-то не нравится мне эта его палка.

Юлий улыбнулся, воздел над головой жезл и пожал плечами.

– Куда я, туда и он. В моей центурии найдется не один юный разгильдяй, который спит и видит, как он спрячет его, или сожжет в жаровне, или замахнется им на меня за все те разы, когда я с его помощью вправлял сопляку мозги. Он со мной с того момента, как я стал центурионом. В прошлом году он трижды сражался со мной против варваров. Неудивительно, что я так привязался к нему. Но если потребуете, я его сдам.

Телохранитель рассмеялся, покачал головой и жестом велел своим подручным отойти.

– Нас более чем достаточно, чтобы справиться с одним солдатом. К тому же в этом доме у нас спрятано все мыслимое оружие. Сомневаюсь, что твоя палка представляет для нас угрозу. Лысый, ступай и скажи хозяйке, что к ней в гости пожаловал ее друг с форума. – Охранник наклонился к посетителю, дыхнув на него вином и чесноком. – Итак, центурион Юлий, я, так и быть, принимаю твои извинения. Добро пожаловать в «Синего вепря», самый лучший, самый дорогой и шикарный лупанарий Тунгрорума. Веди себя прилично, не позволяй себе с хозяйкой вольностей, пей, как благородный господин, заплати и выбери себе девушку, но помни – я не спускаю с тебя глаз. Малейшее нарушение моих требований – и можешь засунуть свои извинения себе в задницу вместе с этой своей дурацкой палкой. По тебе видно, что характер у тебя твердый. И мне отлично видны твои шрамы. Но если что не так, пеняй на себя. Ты меня понял?

Юлий в упор посмотрел на телохранителя и протянул руку.

– Понял. Я могу быть глупым и вспыльчивым, но я никогда не повторяю своих ошибок. Так что можешь быть спокоен. Кстати, как твое имя?

Охранник медленно кивнул и крепко пожал протянутую руку.

– Зови меня Плюха. Сколько я себя помню, я

Страница 33

всегда был Плюхой. Если честно, я даже не помню, какое имя мне дала родная мать, когда произвела меня на свет.

– Плюха?

– Ну да. Это потому, что я, когда дело движется к ночи, раздаю плюхи направо и налево. Вино отшибает мозги, и посетитель начинает вытворять такое, чего он себе никогда бы не позволил на трезвую голову. И тогда я легонько шлепаю его вот этим. – Плюха поднял увесистый кулак, украшенный добрым десятком шрамов. – И знаешь, хулиган становится как шелковый. Если же нет, я зову на подмогу товарища по кличке Пыр. – Плюха кивнул на тощего типа. Тот с противной улыбочкой на лице стоял перед занавесом, который, как догадался Юлий, вел внутрь лупанария. – Это как раз он схватил тебя за член, чтобы проверить, не пытаешься ли тайком пронести оружие. Хотя, мне кажется, ему просто нравится хватать мужиков за члены.

Юлий покачал головой, не в силах сдержать улыбки.

– Плюха и Пыр, говоришь? Похоже, я должен познакомить вас с моими товарищами, Кастетом и Барсуком. Думаю, вы быстро бы спелись. Кстати, мое собственное прозвище – Нужник. Думаю, сам догадаешься, почему.








Когда Марк Трибул и Арминий, спустившись по ступенькам, вошли в храм, тот уже был полон молящихся. Впрочем, прежде чем им оказаться в его скудно освещенном факелами полумраке, на верхней ступеньке лестницы их тщательно обыскали «вороны» [24 - См. приложение «Культ Митры».]. Откинув назад капюшон плаща, закрывавший ему лицо, как того требовал ритуал, Марк с интересом осмотрел храм и собравшихся в нем. В тесное помещение набилось около тридцати человек. Арминий был вынужден вытянуть шею, чтобы разглядеть среди них Скавра, после чего вежливо, но твердо, кивая и улыбаясь, начал прокладывать себе путь в толпе молящихся. При виде мускулистого длинноволосого варвара те уступали ему дорогу. Арминий же с трудом сохранял бесстрастное выражение лица. Марк следовал за ним, стреляя глазами в обе стороны. От него не скрылось, что присутствующие – в большинстве своем люди далеко не бедные и с положением в обществе – бросали в спину германцу сердитые взгляды и что-то столь же сердито бормотали ему вслед. Трибул встретился глазами с некоторыми из них, но видя ледяное выражение его лица, они поспешили отвернуться. Впрочем, нашелся один, кто не стал этого делать, – бесстрастный взгляд этого человека юный римлянин так и не смог разгадать.

Окинув взором прямоугольное помещение, Марк заметил внушительный каменный фриз высотой в шесть футов и такой же ширины. Мраморную плиту толщиной в пару дюймов украшало хорошо известное ему изображение Митры, убивающего быка в пещере, в которую он принес животное после долгой охоты. Главное изображение окружали искусно выполненные сцены, связанные с каждой из семи ступеней инициации культа. Наконец Марк и Арминий добрались до Скавра. Тот обернулся и, как обычно в храме, пожал им руки как равным себе. В доме бога ни о какой военной субординации не было даже речи. Лоб Скавра украшал лавровый венок, символ «льва» – четвертого по значению ранга в культе. Заметив Трибула и Арминия, префект Канин удостоил их того же приветствия. Среди откровенной враждебности других молящихся его улыбка была подобна теплому лучу солнца.

– Вы как раз вовремя, моя братья. Жрец сейчас начнет церемонию. Двигайтесь ближе, мы заняли для вас обоих место.

Марк огляделся по сторонам. Ему бросилось в глаза, что большинство присутствующих – либо люди немолодые, либо безусые юнцы. Не желая, чтобы его услышали посторонние, он наклонился к Скавру и сказал ему на ухо:

– Лично я ожидал увидеть другую конгрегацию.

Трибун кивнул и ответил еле слышно:

– Канин говорит, что с тех пор, как мор унес почти треть жителей, город пришел в упадок в том, что касается торговли и ремесел. Любой смышленый парнишка норовит перебраться на запад, в Буковый Лес, или на восток, в крепость на Ренусе. Так что перед тобой те, кто сумел открыть здесь свое дело, и их сыновья, а также несколько представителей городских властей. У легиона имеется свой храм, так что неудивительно, что эти люди смотрят на нас, словно они босиком наступили на собачье дерьмо. Они отнюдь не в восторге от того, что вынуждены молиться бок о бок с теми, кто обескровил их город, хотя мы с ними братья во Господе нашем, да и вообще находимся здесь, чтобы их защищать. Вон там, видите, наш добрый друг прокуратор Альбан, а тип с каменным лицом справа – его помощник Петр. Я до сих пор пытаюсь понять, кто из них настоящий…

– Прошу занять места. Ритуал вот-вот начнется! – Раскинув руки в стороны, жрец встал перед каменным фризом. Его помощники принялись убирать факелы, как того требовал ритуал, а молящиеся опустились на каменные скамьи у стен храма. Здесь они приняли горизонтальное положение и оперлись на локти. Жрец тем временем следил за тем, как его помощники, вынув из железных скоб факелы, поднимаются с ними по каменной лестнице. Когда последний факел исчез на верхней ступеньке, единственным источником света под сводами храма осталась небольшая лампа, которую помощник, почти не

Страница 34

идимый в темноте в своем бордовом одеянии, почтительно вручил жрецу. На миг воцарилась звенящая тишина, которую нарушало лишь дыхание присутствующих. Жрец поднес лампу к лицу. Пламя на миг осветило его черты и закрытые глаза, а потом он задул его. Помещение храма погрузилось в кромешную тьму.

Чуткие уши Марка уловили над каменным фризом какой-то шорох, а в следующий миг вокруг мраморной плиты возникло мягкое свечение. Вскоре стало понятно: источником света была небольшая лампа, которую внес помощник. Он бережно поставил ее перед фризом. Крошечное пламя моментально вдохнуло жизнь в резное изображение. Скрытый темнотой, жрец заговорил снова:

– Возлюбленные братья и гости из-за городских стен, сейчас мы с вами соединимся в ритуале нашего возлюбленного Господа, Митры Непобежденного, пролившего по приказу Сола, бога солнца, кровь быка, дабы спасти нас. Вознесем молитвы, чтобы он смотрел на нас с небес, где пребывает рядом с Солнечным богом, и поблагодарим его за все чудеса, что он явил нам.








– Ты сильно рисковал, придя сюда, центурион. Я подозревала, что рано или поздно ты появишься под нашей дверью, и убедила охрану не трогать тебя, если это произойдет. Или ты был готов сам постоять за себя голыми руками или на худой конец вот этой палкой?

Анния кивком указала на жезл гостя, который тот бережно положил перед собой на стол. Юлий печально улыбнулся:

– Наверное, нет, учитывая их рост и телосложение.

Он кивком указал на Плюху. Тот стоял в углу комнаты. Охранник нарочно занял такую позицию, чтобы слышать разговор хозяйки с гостем, но чтобы со стороны казалось, будто он их вовсе не подслушивает. Рослый громила улыбнулся в ответ. Анния с мягкой улыбкой покачала головой:

– Именно. Хотя мне всегда казалось, что ты не из тех, кто задумывается о последствиях своих действий. Но ты пришел, и мы должны тебя развлечь. Девушки! – позвала Анния и щелкнула пальцами: было видно, что она привыкла к тому, что все ее распоряжения неукоснительно выполнялись. Тотчас из-за занавеса, за которым они явно ждали вечерних клиентов, появились пятеро женщин. Юлий окинул их придирчивым взглядом и тут же поймал себя на том, что физически готов к соитию с любой из них, хотя и давал себе слово, что не прикоснется ни к одной из обитательниц лупанария. Анния проницательно улыбнулась и, подавшись вперед, погладила сквозь тунику его затвердевшее мужское достоинство.

– Есть вещи, которые не меняются. Хотя… мне кажется, ты сделался слегка крупнее. Кое-чему возраст явно идет на пользу. Ну как, центурион, ты готов немного развлечься – разумеется, за счет заведения? Готова поспорить, ты давно не имел возможности отведать утех столь нежных и страстных, на какие способны мои девушки?

Юлий быстрым взглядом окинул выстроившихся перед ним женщин и с улыбкой отметил про себя, что при подборе работниц этого заведения были тонко учтены самые разные вкусы и предпочтения. Начиная с худенькой девушки, такой юной, что она едва годилась для отведенной ей роли, чьи прелести была бессильна скрыть полупрозрачная рубашка, и кончая пышногрудой матроной, зрелые формы которой грозили в скором времени перезреть, а красивое томное лицо говорило о многолетнем и богатом опыте. Короче, Юлию был предложен самый широкий выбор возрастов и форм. Он сглотнул комок, чувствуя и предательское возбуждение, и пристальные взгляды женщин на себе.

– Я пришел поговорить, Анния, а не…

– А не трахаться? Смотрю, ты редкий экземпляр, центурион. Впрочем, время от времени к нам захаживают мужчины, которым просто нужно общество хорошеньких девушек, и они готовы за него платить. Но обычно это мужчины постарше, чьи боевые петушки разучились поднимать голову, а не такие племенные бычки вроде тебя, чьи члены стоят по стойке «смирно». Готова спорить, ты не продержишься и тридцати секунд в искусных руках нашей Гельвии. – Анния кивком указала на старшую из женщин. Та лукаво подмигнула и с соблазнительной улыбкой сунула палец в свою волосатую промежность. Судя по всему, Юлий залился краской, потому что хозяйка лупанария разразилась безудержным хохотом. На какой-то миг ее бывший возлюбленный вновь ощутил себя пятнадцатилетним юнцом, которого Анния, заливаясь точно таким же смехом, оседлала в одном из их укромных уголков.

Сама же она протянула руку и, крепко сжав его пенис, принялась наблюдать, как он отчаянно пытается побороть плотское желание.

– Вот видишь? Ты сейчас кончишь прямо в свою замечательную тунику, и это тебе лишь подмигнули и немного потискали. Итак?..

Анния жестом указала на шеренгу шлюх. Но Юлий, зная, что впоследствии пожалеет об этом, все-таки покачал головой:

– Спасибо, но я действительно пришел лишь затем, чтобы поговорить. – Вынув из-за пояса кошелек, он ослабил стягивающий его шнурок и слегка встряхнул. Послышался звон монет. – Я могу заплатить за эту мою прихоть.

Анния покачала головой, оттолкнула кошелек и сделала вид, будто не услышала, как охранник за ее спиной громко втянул в себя воздух.

– В этом нет необходимости. Я бо

Страница 35

ьше не обслуживаю клиентов, разве только на улице выстроится очередь, но в таких случаях я беру огромные суммы. Как хозяйка заведения я имею кое-какие привилегии: например, могу выбирать, когда и с кем мне ложиться в постель. Итак, о чем бы ты хотел поговорить? Вернее, о чем, по-твоему, мы могли бы с тобой поговорить, если учесть, как мы с тобой расстались, и то, что мы в глаза не видели друг друга целых пятнадцать лет?

Юлий печально покачал головой, а когда заговорил, это был голос совершенно потерянного человека.

– Я не знаю.








Один из «воронов» торжественно прошествовал между двумя рядами молящихся. Заметив Скавра в лавровом венке, он почтительно кивнул:

– Прости меня, брат-лев, но у двери храма стоит человек, который утверждает, будто он один из твоих офицеров. Похоже, в городе какие-то беспорядки.

Рутилий Скавр кивнул своим товарищам и встал, оставив недоеденной церемониальную трапезу, а когда рядом с «вороном» возник жрец, отвесил ему поклон.

– Прости меня, Отец [25 - См. приложение «Культ Митры».], но земные дела требуют моего участия. Обещаю, что проведу час в молитве, дабы воздать Господу нашему Митре за то, что покидаю его храм ранее положенного времени, – сказав это, он незаметно сунул в руки жрецу кошелек. – Это подарок, отец, моя скромная лепта в дело поддержания столь внушительного святилища. Резной алтарь – воистину творение рук мастера. Должно быть, у тебя щедрая и преданная паства.

Жрец с кроткой улыбкой кивнул. Он привык к тому, что гости его храма неизменно выражают восхищение тяжелой мраморной плитой с резным изображением Митры, убивающего быка. Еще удивительнее было то, что плита эта была установлена на круглый постамент и вращалась на нем, а на ее обратной стороне было не менее искусно выполненное резное изображение Митры и Сола, пирующих на шкуре поверженного быка.

– Спасибо тебе, брат-лев, и мой привет твоим спутникам. Митра – солдатский бог, и я уверен, что он благосклонно отнесется к необходимости восстановить порядок в земных делах, – ответил жрец. – Прошу тебя, приходи снова, мы сочтем это высокой честью. И приводи своего человека. Вдруг он согласится пройти новые испытания?

Скавр улыбнулся жрецу и кивнул в знак согласия:

– Твоя правда, отец, хотя прошлой зимой, пока мы стояли лагерем посреди снегов, он, надев капюшон, с таким рвением взялся за изучение основ нашей веры, что уже дорос до ранга жениха [26 - См. приложение «Культ Митры».]. Господь наверняка высоко оценил, как стойко он держался во время испытания льдом.

Жрец удивленно выгнул брови: слова Скавра явно произвели на него впечатление.

– То есть за ним нужен глаз да глаз? Не успеешь оглянуться, как он догонит тебя и тоже станет львом? Ну да ладно, довольно учтивостей. Можешь идти. Кто скажет, на какие проделки способны дети, когда их отец возносит молитвы?

Рутилий Скавр снова отвесил жрецу поклон и, скороговоркой пробормотав слова извинения Канину, вслед за «вороном» повел за собой двух своих спутников вверх по лестнице. У нижней ступеньки Арминий на миг остановился и, обернувшись, напоследок окинул взглядом помещение. От его зоркого взгляда не скрылось, как жрец многозначительно переглянулся с Петром. Однако он тотчас поспешил вслед за центурионом, на ходу доставая из притороченной к ремню сумки медный кастет.

– Ты, часом, не знаешь, кто сегодня сторожит порядок в городе?

Арминий улыбнулся вопросу трибуна. Они быстрым шагом шли по пустынной улице между рядами темных, притихших домов. Откуда-то из бокового проулка доносился приглушенный шум драки.

– В этом-то и весь смех. Жребий тянули третья и восьмая центурии.

Марк простонал и возмущенно покачал головой:

– Первые две центурии получили увольнительные, и одно из этих заведений битком набито легионерами Дубна. Посмотрим, чем дело кончится.








Когда на следующее утро все три когорты парадным шагом вышли за городские стены, чтобы стать свидетелями казни захваченных в плен бандитов, по улицам города по-прежнему со свистом гулял холодный, пронизывающий ветер.

– Там наверняка найдутся похмельные головы. Ничего, так им и надо. Будут знать, каково напиваться в первый же свободный вечер в городе.

Марк пропустил мимо ушей недовольное бормотание Морбана, с лукавой улыбкой наблюдая за тем, как Дубн выводит свою центурию на позицию рядом с девятой. Лицо его было мрачнее тучи – он явно еще не отошел от событий предыдущего вечера.

– Не иначе как теперь корит себя за то, что отпустил с нами полцентурии записных болванов легиона.

Вместо ответа центурион лишь покачал головой.

– Уж не эти ли записные болваны, знаменосец, прошлой осенью спасли жизнь моей жены? Может, твое злопыхательство объясняется тем, что ты не предполагал, что в городе вспыхнет драка, несмотря на то, что две центурии…

Заметив на лице Морбана самодовольное выражение, он не договорил и с видимым отвращением поспешил отойти прочь.

Ауксиларии-тунгрийцы по-прежнему желчно воспринимали солдат Дубна, его отряд Хабит. Эта желчь

Страница 36

мела обыкновение выплескиваться на поверхность всякий раз, когда легионеры и ауксиларии сталкивались нос к носу.

Марк Трибул прошел вдоль передней шеренги девятой центурии и вскоре встретился глазами с центурионом восьмой. Тот с недовольным видом шагал вдоль рядов своих солдат, выискивая сердитым взглядом новые поводы для придирок. Угрожающе выгнув бровь, Дубн похлопал жезлом по открытой ладони и в очередной раз колючим взглядом окинул стушевавшиеся ряды своих подопечных. Те притихли, как мыши, и стыдливо отводили глаза.

Марк невольно улыбнулся, подумав про своего товарища: казалось бы, тот привык останавливать драки, а не начинать их. И все же, когда накануне вечером между бывшими легионерами и солдатами Первого легиона Минервы вспыхнула потасовка, он с явным удовольствием взялся махать кулаками.

Друзья встретились в проходе, между двумя центуриями. Дубн мрачно кивнул и громко, чтобы все солдаты его услышали, произнес:

– Спасибо вам за вашу помощь прошлым вечером. Если бы не мы, вовремя осадившие их, эти безмозглые идиоты сцепились бы с каждым легионером в этом городе. Кое-кто из них должен быть осторожен, если не хочет занять место этих несчастных ублюдков.

Он легким кивком указал на кучку арестованных бандитов, ожидавших своей участи под зоркими взглядами охранников, вдвое превышавших их численностью. Окинув взглядом ряды солдат, Марк заметил на лице многих из них укоризну. Похоже, от Дубна это тоже не ускользнуло.

– Не смотрите на меня коровьими глазами, болваны! – продолжил он. – Всего одно оскорбление, одна подначка в ваш адрес – и у вас, тонкокожие идиоты, уже чешутся кулаки, и вы готовы сцепиться с противником, превосходящим вас в десять раз. И запомните: то, что «они насмехались над нашей когортой», не оправдывает ваши горячие головы, потому что они насмехались над вами лично, – да-да, над вами, за то вы согласились служить с кучкой неотесанных бородатых варваров в латах! Вы насрали в собственные постели и теперь можете валяться в своем дерьме, вы, сборище безмозглых…

Дубн снова повернулся к Марку и сердито тряхнул головой. Где-то в глубине рядов чей-то голос пробормотал «Хабит», а в следующий миг с полдесятка других солдат тихо, но дружно повторили боевой клич. Их предводитель резко развернулся, готовый испепелить их взглядом, – но увы, солдаты все как один застыли по стойке «смирно», с вызовом глядя на него из-под шлемов. Дубн со злостью махнул рукой и, пролаяв через плечо команду, вновь обратил свое внимание на Марка.

– Заткните свои грязные пасти и молча ждите, пока я переговорю с моим товарищем. Кстати, вы заметили, что его солдаты не проронили ни слова, как только он их построил? Тит, они твои, поручаю тебе следить за тем, чтобы никто не вякал. Когда все закончится, можешь рассчитывать на мое безраздельное внимание. И смотри, чтобы никаких потасовок!

Помощник бросил на Дубна обиженный взгляд, однако благоразумно промолчал. Хотя, когда на месте драки появились центурионы когорты, он и пытался развести драчунов, поговаривали, что он одним из первых в восьмой центурии встал на дыбы, узнав, кто они такие, и принялся осыпать их оскорблениями за то, что они оставили легион, чтобы сражаться на стороне тунгрийцев.

– Дубн, ты породил монстра, – заметил Марк. – Они не успокоятся – по крайней мере, мне так кажется, – а виноват ты сам. Ты набрал полцентурии солдат, сбежавших с первой же своей битвы, и дал им повод гордиться собой. Дал имя, которое они должны защищать, и сам же приказал им сражаться до последнего бойца, защищая его честь. Думаю, тебе нет повода расстраиваться из-за того, что они поняли тебя буквально и попытались воплотить твой приказ в жизнь. Остальная же часть центурии поддержала их.

Едва заметно кивнув, Дубн обернулся и вновь окинул унылым взглядом море хмурых лиц. Едва ли не у каждого был или «фонарь» под глазом, или разбиты губы. Он сокрушенно покачал головой:

– Не хочу, чтобы они это видели, но я за них горд. Три полные центурии легиона против четырех десятков солдат, и они не дрогнули! Нет, я уважаю и всех остальных, и ребят Барсука из третьей. Они, не раздумывая, поддержали моих парней. Хорошо, что мы успели вовремя. Опоздай мы на пару минут, и по мостовой точно уже лилась бы кровь. Эй, чему это ты улыбаешься?

Марк вздрогнул. Он сам не заметил, как улыбнулся:

– Это я вспомнил, как наш тихий и робкий воин из племени сельговов вчера нырнул в самую гущу драки. Вот за кем тоже нужен глаз да глаз.

– Да, он тот еще задира! Впрочем, не стану ставить это ему в вину. К тому же он вчера в два счета остудил пыл драчунов.

Половина центурионов когорты во главе с трибуном Скавром, которого сопровождали Арминий и гигант Луго, который сам поспешил им на помощь, были вынуждены шагнуть в самую гущу потасовки между ауксилариями и легионерами. Потасовка, надо сказать, была нешуточная и вскоре выплеснулась в соседний переулок рядом с одним из самых сомнительных питейных заведений города. Центурионы не церемонились. Щедро раздавая направо и налево удары,

Страница 37

ни жезлами прокладывали себе путь в гуще вошедших в раж противников, чтобы развести их в стороны и прекратить драку. Наконец порядок был восстановлен. Противоборствующие стороны злобно смотрели друг на друга, разделенные в лице центурионов тонкой линией власти. Поймав легионера, который осмелился эту линию перейти, Луго схватил его за шиворот и в буквальном смысле зашвырнул на другую сторону, где стояли его товарищи. Скинув с себя плащ, он повернулся к легионерам и, сжав массивные кулаки, громко рявкнул на них. Все как по команде умолкли.

– Руки чешутся?! – проревел Луго, играя татуированными мускулами. – Тогда чешите об меня! Всех уделаю!

Сказав эти слова, он презрительно фыркнул. Когда же ни один легионер не откликнулся на его вызов, он поднял плащ и, жестом дав понять, что драка окончена, зашагал прочь. Центурионы остались, чтобы довершить его работу.

– Жаль, что Мартос до сих пор не принимает его как равного, – заметил Марк.

Дубн поморщился:

– Если честно, я не думаю, что Луго это напрягает. Да и вообще, если бы здесь появился брат человека, убившего твоего отца, ты был бы рад его видеть? Как ни крути, а соплеменники Луго неплохо вставили вотадинам.

Они проследили, как на плац вышли оставшиеся тунгрийские центурии. Спустя какое-то время Дубн легонько ткнул Марка Трибула локтем в бок и кивком указал на старшего офицера, стоявшего рядом с осужденными на казнь.

– Готов спорить, после вчерашней драчки там у них сейчас интересный разговор.

Марк невесело усмехнулся:

– Боюсь, с тобой не стал бы спорить даже Морбан.








Старшие офицеры стояли небольшой группой, наблюдая, как солдаты занимают свое место на плацу: два трибуна рядом, прокуратор Альбан и префект Канин – почтительно чуть поодаль, отлично понимая, что военным есть о чем поговорить после событий предыдущей ночи. За их спинами сгрудились два примипила, многочисленные заместители прокуратора и разного рода адъютанты, среди которых выделялся Петр. Фронтиний и Сергий посматривали на гражданских с плохо скрываемым презрением. А трибун Беллетор со смесью зависти и раздражения наблюдал за тем, как центурии тунгрийцев маршевым шагом выходят на плац. Когда он повернулся к Скавру, со спокойной улыбкой наблюдавшему за чеканным шагом своих солдат, лицо его было едва ли не каменным.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=20832657&lfrom=201227127) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Название ряда древнегерманских объединений, живших на севере современной Германии.




2


В кельтско-римской смешанной мифологии – богиня охоты, хозяйка Арденн, горного и лесного массива на территории современных Бельгии, Люксембурга и Франции.




3


Римская административная единица на территории современных восточной Бельгии и южных Нидерландов, входившая в описываемое время в состав провинции Нижняя Германия. В романе описывается одноименный город – и это, скорее всего, столица округа Атуатука Тунгрорум, нынешний бельгийский Тонгрен.




4


Объединение древних германцев из племенного союза свевов, расселявшееся в регионе, где сегодня сходятся границы Австрии, Венгрии, Словакии и Чехии.




5


Река Рейн.




6


См. предыдущий роман автора «Твердыня тысячи копий» («Эксмо», 2016).




7


Кельтское объединение, селившееся в регионе, где смыкаются современные Англия и Шотландия. То же касается упоминающегося далее племени сельговов.




8


Длинный меч, позаимствованный римлянами у кельтов.




9


Тунгрийцы, или тунгры, – объединение древних германцев. С их названием и связано название области Тунгрорум.




10


Главный после командующего центурион легиона, командир первой центурии первой когорты.




11


Главный помощник центуриона.




12


Сирийские лучники (по названию города Хама).




13


См. «Историческую справку».




14


Воины ауксилий, вспомогательных подразделений, набиравшихся из покоренных народов.




15


Современный Бонн.




16


Одно из объединений кельтско-древнегерманского союза белгов.




17


Река Мез (она же Маас).




18


Современный Кельн.




19


Божество света, чей культ в римской армии, возможно, имеет непосредственную связь с иранским культом божества с тем же именем. См. также приложение «Культ Митры».




20


Древние германцы, по-видимому, как и квады, относившиеся к группе свевов.




21


Группа из союза белгов.




22


Древние германцы, расселявшиеся на территории современных Нидерландов.




23


Са

Страница 38

ое мелкое подразделение римской армии (около десяти человек), члены которого делили палатку.




24


См. приложение «Культ Митры».




25


См. приложение «Культ Митры».




26


См. приложение «Культ Митры».